RAL

Юрий думает о том, как охуительно сильно его жизнь отличалась бы от нынешней, если бы Отабек появился лет эдак… блять, да с рождения ему надо было появиться. Сначала нянчить его, потом в школу провожать, потом курить учить, одноклассников его пиздить, на катке вместе тренироваться, трахать его… Ладно, это лишнее. В смысле, ни разу не лишнее, но и без этого все было бы заебись. Главное, чтобы Отабек рядом был. И не с вот этого Гран-при, а всегда. Алтыну он об этом, конечно же, не говорит. Потому что однажды ляпнул что-то подобное. Типа «Бека, вот где ты предыдущие 15 лет был?» и получил в ответ мгновенно потемневшее лицо казаха. Засунул себе свои вопросы в глотку, и больше эту тему не поднимал. Ибо… ну нехуй. Алтын ему еще при первой встрече (та, что для Юрия была первой) рассказал, что восхищается им с младых ногтей. А то, что у Плисецкого и в десять лет рожа кирпичом была, отпугивая всех, у кого есть инстинкт самосохранения, это вообще не проблемы Беки. Это его, Юрия, проблема. Виктора вон ничего не отпугнуло – и чем все закончилось? И вот еще, кстати – Бека не позволил бы случиться этой глупой подростковой недо- влюбленности в Виктора. Были бы целительные пиздюля, вправляющие мозг беседы, жалобы дедушке, в конце концов. А вот всей этой хуйни с Никифоровым – не было бы. Юрий брезгливо передергивает плечами. Полгода прошло, а его все еще подташнивает от собственного поведения и истерик. Катался бы себе и катался. Так нет, сам себя накручивал, чего-то там надумывал, какие-то волшебные замки выстраивал – победит, покажет Виктору, какой он охуенный. Фу, блять. Можно подумать, в людей за охуенность влюбляются. Вообще, хуй пойми, за что влюбляются. Нет, то есть в случае с Бекой все кристально ясно. А вот с Кацудоном – одни сплошные, блять, вопросы. И не то, чтобы он ненавидел япошку. Тот вон старается. Катает с энтузиазмом, что-то там доказать хочет. Юрий фыркает. Прям как он сам когда-то. Чего у Виктора не отнять – так это умения мотивировать людей. Только вот дальше мотивации не идет. С другой стороны, Кацудону, может, и этого хватает. Отабек вот мотивирует не хуже. Иначе только. Молчаливым одобрением, постоянной поддержкой, восхищением в глазах и в словах. Юрий прекрасно понимает, что в их «дружбе» он больше принимает, чем отдает. И, увы, вообще не в том смысле, который связан со словами «кровать», «поза», и «секс». Отабек его поддерживает, Отабек ему помогает, Отабек ездит на другой конец города в мороз на байке за любимым мороженым Юрия, потому что Юрий мудак. А Юрий просто… есть. То бишь он вот такой весь из себя существует, и это почему-то радует Отабека, и ему этого достаточно. Плисецкий с таким раскладом не согласен – ему тоже хочется радовать Алтына, но получается максимум не расстраивать. Например, однажды он попытался выведать у казаха его любимое блюдо с целью приготовить и устроить сюрприз. То, что Алтын произнес, пронеслось в его мозгу белым шумом. Юрий моргнул и попросил повторить. Отабек терпеливо повторил. Плисецкий снова нихера не понял. Однако, на выручку пришел гугл, который автоматически исправил примерно три ошибки в написании и выдал рецепт, часть ингредиентов которого так же пришлось гуглить. Юрий приуныл и предложил сходить в ресторан казахской кухни. Алтын скривился и сказал, что не знает в Питере подобных хороших заведений. Вообще, Юрий часто пытается сделать что-то приятное для Отабека. Иногда у него даже получается – например, когда он буквально с боем выдрал два билета на международную выставку байков, и Алтын три часа плутал среди металлических махин и периодически что-то объяснял ему. Юрию было интересно, но главное было то, что Отабек все это время улыбался, так что ладно, ему было похуй на все, потому что Отабек улыбался. В идеале, Юрий с удовольствием доставил бы Отбеку удовольствие… другими способами. Собой, например. Как-то он сказал, что готов сделать Алтыну минет. Казах подавился минералкой, пять минут молчал, потом сказал «Юра, тебе нет шестнадцати», но тут же исправился на «и шутки у тебя дурацкие». Потом ушел в другую комнату и еще двадцать минут смотрел в стену. Как бы то ни было, Алтын не выглядит ущемленным в их общении. Юра знает это не потому, что охуенный психолог, а потому что сначала сам заебал его этим вопросом, а потом подослал Милу, за ней Георгия, потом Якова (это стоило ему изумительной прокатки сложнейшей программы без малейшей ошибки) и, наконец, дедушку. Последний, кстати, долго не мог понять, зачем это нужно. «Но Юрочка! По парню ведь видно, что он и так с тобой, как с писаной торбой носится. Таких друзей еще поискать!». Плисецкий весь день после этих слов ходил с таким счастливым лицом, что люди обходили его по широкой дуге. Кроме Отабека. Тот лишь сам разулыбался и сказал, что рад видеть его таким счастливым. Потом, правда, он некоторое время был в замешательстве, потому что Юрий запрыгнул ему на шею, и висел так минут пять. Так что как-то раз, вернувшись вечером после охуенного времяпрепровождения с Алтыном – они позавтракали в маленькой кондитерской с сонными улыбчивыми официантами, сходили на пустынный уличный каток, который заприметили пару дней назад, согрелись в пиццерии, сходили на фильм, и в итоге купили и сразу же оставили дедушке подарки на день…просто на день – Юрий опять думает о том, что все это могло бы окружать его уже минимум лет пять, и чувствует, как к горлу подходят слезы. Он шмыгает носом, пытается отвлечься, но становится только хуже – встают перед глазами и праздники, которые они могли отмечать вместе, и летние прогулки на великах, и ссоры, после которых они наверняка бы мирились в течение последующих пяти минут, и секреты, которые не было бы нужды держать в себе, и совместные тренировки, и, может, где-то среди всего этого Юрий смог бы влюбить в себя Отабека. Слезы льются неконтролируемо, Юра стирает их рукавом олимпийки – не его, кстати, а все того же Алтына – и признается себе: дело не в том, что они потеряли столько времени. Дело в том, что он, Юрий, совершенно, абсолютно, бесповоротно влюблен в Беку, и категорически не знает, что ему с этой любовью делать.