Just in case

Майкрофт медленно переступает через порог. — Всё в порядке, — подходит к нему Дэвидсон, начальник охраны. — Я проверил весь дом лично, и, уверяю вас, мистер Холмс, больше мы подобного не допустим. Высокий, молодой, хорошо скроенный. Раньше он вызывал у Майкрофта мысли определённого направления, сейчас — только раздражение. — Хорошо бы, — говорит он мрачно, рассматривая невесть откуда взявшуюся трещину на деревянной панели в прихожей. — Я вас не подведу, мистер Холмс, — сникший Дэвидсон всё ещё пытается прятаться за уверенным тоном. Майкрофт едва может дождаться момента, когда за ним захлопнется дверь. Оставшись наконец один и в блаженной тишине, он проходит через холл, садится на ступеньку лестницы и подпирает руками подбородок. У него нет никаких сил подниматься наверх. Его до сих пор потряхивает, и он прекрасно понимает, что выпивка снимет хотя бы часть проблемы, но тело внезапно кажется слишком тяжёлым, слишком чужим. Нет, ему не впервые смотреть смерти в лицо — в этой части как раз не было ничего особенного. Эту часть он прошёл ещё в молодости, на оперативной работе, которую так не любил. И страх потерять Шерлока тоже был почти привычен. К тому же, когда Шерлок наставил пистолет на себя и начал столь длинный обратный отсчёт, Майкрофт прекрасно понимал, что тот пытается сломать игру. Что Эвр наверняка его остановит. Впрочем, может быть, Майкрофт просто не мог позволить увеличить степень ужаса, а потом их всех усыпили. Когда он проснулся в камере, один, он был уже уверен, что с Шерлоком — физически — ничего не случится. Логичным для Эвр было отнять у него Джона. Но к тому моменту Майкрофт уже был так измучен, что не мог бояться ещё и этого. А вот мысль, как Шерлок будет жить после того, как его убьёт… Она мелькнула ещё в тот момент, когда он провоцировал его. Жить, двигаться, дышать… Здесь тесно сплетались два его страха, и Майкрофт не знал, какой из них страшней. Что Шерлок не сможет жить с этим и опять станет разрушать себя или прекрасно с этим справится, закроет чувства под замок и сделает вид, что никакого брата не существовало вовсе. В конце концов, с тех пор, как они были близки, прошло больше тридцати лет. Мир Шерлока рухнул в тот день, когда Эвр спрятала Виктора, мир Майкрофта — несколькими днями позже, когда Шерлок оттолкнул его, возненавидев за то, что Майкрофт не помог. И Майкрофт не мог не чувствовать вину — до сих пор. Хотя колодец был далеко за пределами поместья, и о нём никто из них не знал, и полиция, казалось, тоже исходила всё вдоль и поперёк. Но Майкрофту кажется, что если бы он не был так потрясён, так озабочен ужасом и горем Шерлока, не поддался эмоциям, он мог бы догадаться, как далеко могла отвести Виктора Эвр. Но он не смог, он оказался самым обыкновенным. Подвёл. Это чувство, от которого ему, кажется, никогда не избавиться. Чувство, которое ему удавалось перебить до сегодняшнего дня. Но сегодня… сегодня оно умножилось многократно. Он привёз Эвр Мориарти и втянул тем самым Шерлока в смертельную игру… Он плохо смотрел за тюрьмой и позволил демонам Эвр выбраться на волю… А ещё — чувство собственной никчёмности. Майкрофт прекрасно понимал, что Шерлок никогда бы не выбрал его, но отчего же так больно? Как в тот день, когда он нашёл Шерлока в притоне в Ислингтоне. Не в тот раз, когда он настоял, чтобы Шерлок отныне составлял список. В следующий… Шерлок был не в первом, общем, зале, не во втором — в отдельном, в «вип». И уже от того, с какой гадливой улыбочкой ему сообщил об этом смотрящий за точкой, следовало насторожиться. Но Майкрофту казалось — что может быть хуже самого факта приёма наркотиков? Оказалось, что когда ты видишь, как твой брат занимается сексом сразу с тремя мужчинами — это намного, намного хуже. Теряясь в полутьме на фоне их загоревших тел, обнажённый Шерлок казался почти истаявшим. И когда Майкрофт, всё ещё шокированный, всё ещё не верящий в то, что видит именно Шерлока, приблизился к ним, тот оторвался от своего занятия и с торжествующей ухмылкой нашарил на грязном полу такую же грязную бумажку и протянул ему. Впрочем, тут же, взмахнув рукой «можешь идти», переключил внимание на член, болтавшийся у его рта. Вечером, дома — а до этого надо было присутствовать на совещании, — Майкрофт впервые напился так, что его потом вывернуло на ковёр. Нет, Шерлок не делал этого за дозу — денег у него было достаточно, не всё наследство дяди Руди было ещё промотано. Шерлок не делал этого из того соображения, что ему нравилось, — возможно, он вообще прекратил это делать, как только Майкрофт ушёл, потому что месяцем позднее выяснилось, что он стёр этот опыт из своей головы, и Майкрофт никогда не напоминал ему о нём. Нет, Шерлок это сделал чисто для того, чтобы продемонстрировать — как бы он, Майкрофт, его ни контролировал, Шерлок всегда найдёт способ протестовать против этого так, что мало не покажется никому. Всегда найдёт новый способ разрушить себя. Двадцать лет прошло, а Майкрофт иногда видел (и слышал) эту сцену как наяву. Ноги Шерлока раскинуты, между ними тот, кто вбивается в Шерлока с соответствующими звуками, Шерлок стонет и вытягивается всем телом, пытаясь одновременно втянуть в рот член второго. Потом оставляет эту попытку и говорит: «О, братишка пожаловал». Через столько лет Майкрофт не уверен, что слышал эти слова, что Шерлок вообще сказал хоть что-нибудь. Но не может со стопроцентной уверенностью сказать и то, что тот молчал. Впрочем, это вряд ли имеет значение. Значение имел способ. Слишком личный. Ещё одно стопроцентное попадание в точку, в которой Майкрофт однажды выказал слабость. Примерно как тот «невинный» вопрос Шерлока на рождественских каникулах, в год, когда Майкрофту исполнилось семнадцать и он в первый (и единственный) раз влюбился. — А бойфренд Майкрофта тоже приедет? — поинтересовался Шерлок, конечно же, не побрезговавший тем, чтобы, пока Майкрофт помогал маме с покупками, залезть в его вещи и вытащить фотографию Уильяма. Скандал вышел незабываемый. Рождественский вечер был испорчен потоками слёз, остаток каникул Майкрофт провёл, заверяя маму в том, что он не собирается покрывать семью позором и портить карьеру ради потакания своим порочным наклонностям. Все остальные каникулы превратились в ад из-за её попыток навязать ему какую-нибудь барышню. Шерлок высовывал язык и не забывал дразнить его, дядя Руди подмигивал весело и заверял наедине, что его сестрица когда-нибудь перебесится, Майкрофт терпел молча и учился принимать всё как есть. В конце концов, в чём-то мама была права. Его репутация должна была оставаться безупречной. Даже спустя много лет Майкрофт так и не решился на отношения. Несмотря на то, что секса иногда хотелось. Он не раз чувствовал, что нравится кому-то, к тому же возможность поиметь кого-то, имеющего власть, опьяняет. Но отношения означали привязать себя к кому-то; и даже тогда, когда значение ориентации сильно снизилось, и мама перестала его сватать, признав, что он имеет право на личную жизнь, они означали, что кто-то станет ещё одной его болевой точкой, они означали, что кто-то получит возможность использовать его. А этого нельзя было допустить. К тому же сублимацию никто не отменял, и Майкрофту было куда направлять энергию и без всякого секса. Так что Мориарти был совсем не прав, называя девственником Шерлока. Впрочем, Майкрофт не стал бы его разуверять. Как и Шерлока. Шерлок почему-то был убежден, что Майкрофт не отказывался от отношений в прошлом, и Майкрофт никогда не мог понять почему. В любом случае он старался не придавать большого значения вещам, связанным с сексом. А уж после того, как случилось... то, что случилось, — вообще о них не думать. …В первый раз Шерлок приходит к нему в ночь перед тем, как они начинают игру с Мориарти. Майкрофт ещё не успел заснуть и даже не выключил лампу, он лежит в постели и в который раз мысленно перебирает разработанный план на предмет слабых мест. На столике рядом с кроватью, которая слишком велика для него одного, стакан с виски. Нетронутый. Майкрофт устал за несколько дней настолько, что не может даже пить. А ещё — настолько, что, заслышав шаги за дверью спальни, лишь лениво приподнимается на локте. Нет, он не ожидает нападения — Шерлок несётся по коридору так узнаваемо, что ни для каких других предположений не остаётся места. Должно быть, тому пришла в голову ещё одна блестящая идея, настолько блестящая, что неугомонный братишка не мог подождать до утра. Майкрофт позволяет себе улыбку, собираясь стереть её с лица, как только Шерлок войдёт в дверь. Однако по ту сторону двери замирают. Майкрофт хмурится: колеблющийся Шерлок — это что-то новенькое. И точно — тот делает несколько шагов по коридору назад, потом возвращается к спальне. Затем открывает дверь пинком, врывается в своём обычном стиле, как ураган, сбрасывая на пол пальто. Садится на кровать спиной к Майкрофту и начинает снимать ботинки. — Что ты делаешь? — восклицает Майкрофт. — А ты не видишь? — издевательски замечает Шерлок. Ботинки летят в разные углы комнаты, один едва не сбивает со стола у окна вазу с сухими цветами, подаренную мамулей. — Ну же, примени свои мозги. — Ты раздеваешься, — неуверенно говорит Майкрофт. — Разумеется, я раздеваюсь, — он стаскивает брюки вместе с трусами. Майкрофт в остолбенении смотрит на — господи, на торчащий вверх! — член Шерлока. А в следующую пару секунд Шерлок забирается на кровать и, откинув одеяло с ног Майкрофта, седлает его бедра. Майкрофт сглатывает. — Прекрати! — требует он, пытаясь оттолкнуть брата. — Ну же, Майки, — говорит Шерлок, — только не говори, что ты этого не хотел. — Это была естественная реакция, — сердито возражает Майкрофт. — Я понятия не имел, что это ты. Шерлоку было семнадцать, когда он решил поэкспериментировать с собственной сексуальностью и несколько раз поцеловал его спящего. — Сейчас ты гораздо осведомленнее, — говорит Шерлок, ёрзая по нему самым непристойнейшим образом. — Насколько я помню, ты склонился к тому, что ты гетеросексуален. — Значит, сейчас самое время сравнить. — Почему бы тебе не нанять кого-нибудь? — сердится Майкрофт, но он уже проиграл. И знает, что Шерлок знает, что он проиграл. Во рту пересохло, кровь приливает к паху, а Шерлок так сильно сжимает его, запах возбуждения бьёт в ноздри, и это — больше всего, что Майкрофт испытывал до сих пор. Шерлок нависает над ним, глядя прямо в глаза, и Майкрофт не выдерживает, отводит взгляд. Член Шерлока, соприкасающийся с его животом через пижамную кофту, так горяч, что Майкрофту кажется, дотронься он до него — обожжётся. Если мамуля узнает, это её убьёт, думает он. Если кто-то узнает, моя карьера окончена. Если Шерлок проговорится, а он может, просто от злости… Нет. Слишком много последствий. Что бы ты себе ни навоображал, братишка, я не позволю тебе слететь окончательно с катушек и не позволю свести с ума меня. Твёрдое «нет». Шерлок тянет руку к стакану, отпивает глоток, рука слегка дрожит. «Он боится»,— понимает Майкрофт. Нет, не просто боится. Он смертельно напуган. Вот почему. Майкрофт хочет сказать, объяснить, что секс — не лучшее средство избавиться от страха, но Шерлок наклоняется и целует его, одновременно запуская руку в пижамные штаны. И Майкрофт не знает, что ударяет в мозг сильнее — привкус виски на губах Шерлока, пальцы, торопливо, небрежно, даже немного издевательски ласкающие его член, или пробивающаяся сквозь все резоны потребность защитить. Именно сейчас и именно так, как Шерлок этого хочет от него. Тот между тем убирает руку и стягивает штаны Майкрофта до колен. Майкрофт на секунду прикрывает глаза и выдыхает сквозь зубы, когда Шерлок, помогая себе рукой, вводит в себя головку. — О чёрт! — выдыхает Шерлок мгновение спустя. Ему явно больно, а ведь у Шерлока высокий болевой порог. Майкрофт тянется оттолкнуть, но Шерлок перехватывает его руки на уровне плеч, вжимает в постель, наклоняется к самому лицу и целует жёстко, до крови, тут же зализывая ранку. Зрачки его расширены, и Майкрофт запоздало думает, что Шерлок опять что-то принял. Шерлок отрывается от него, делает предупреждающий жест и одновременно первое движение вниз. В голове Майкрофта — ядерная реакция острого, небывалого удовольствия и чувства вины и облако взрыва, когда Шерлок сдавливает его. Им до странности быстро удаётся поймать ритм. Отсутствие опыта у Майкрофта не означает, что он не знает о сексе всё, что только можно узнать с помощью текста или видео. И всё же, когда он всерьёз обдумывал идею заняться им, иногда ему казалось, что он может оказаться неловким, неуклюжим и его не посмеют высмеять только потому, что будут знать, чем это грозит. С Шерлоком нет никакой неловкости. На всякий случай Майкрофт ищет следы насмешки в его лице, но там только отрешенность. Впрочем, это тоже своего рода насмешка. Шерлок здесь, с ним, и в то же время бесконечно далёк — возможно, опять в чертогах? Он далёк даже физически — они соединены так, что ближе люди уже не могут быть, и в то же время он не может привлечь Шерлока к себе. Ему хочется большего, хочется объятий, хочется ощущать Шерлока всей доступной поверхностью кожи. Он пытается положить руки Шерлоку на бедра, но Шерлок бьёт его по руке, ещё больше отклоняясь назад. Майкрофт может достать его, но это прямой запрет. Он закрывает глаза, признавая своё поражение, пытаясь сосредоточиться на ощущениях. Запомнить, впитать каждое мгновение, доставшееся случайно. И — дёргается, чувствуя болезненный тычок под ребра. Шерлок скатывается с него. — Сзади, — резко говорит он, на коленях разворачиваясь спиной к Майкрофту, ставит руки на самый край кровати. Майкрофт медлит, всё ещё не решаясь обхватывать его, не решаясь подвинуть к себе, чтобы руки Шерлока не подломились и он не упал. — Боже, ты что, не в состоянии найти дырку в моей заднице?! — раздражённо бросает Шерлок. Майкрофт придвигает его рывком и, помогая себе трясущимися руками, мучительно медленно входит. Он ждёт ядовитых комментариев, но Шерлок только шумно дышит и молчит. А потом и вовсе подаётся назад, сначала только бёдрами, потом всем телом, позволяя себя обнять, позволяя себе отдаться объятиям. Майкрофт, двигаясь в до боли, до сладкой обморочной дрожи по всему телу сдавливающей его тесноте, собирает губами капельки пота с плеча Шерлока, целует в шею, осмелев, ласкает взмокшие кудри. Шерлок перехватывает его руку, но в этот раз — не для того, чтобы оттолкнуть, для того, чтобы направить вниз. Придерживает её, пока Майкрофт торопливо ласкает его. Не отпускает, когда они оба падают на кровать, и Майкрофт, выплёскиваясь, чувствует под своими пальцами последние судорожные толчки. Отодвигается Шерлок тоже не сразу. Ещё несколько минут они лежат, прижавшись друг к другу, и в голове Майкрофта лёгкость и пустота. Он вскользь удивляется, насколько секс действительно полезен для выключения мыслей. И насколько несравнимо приятнее телу, когда удовольствие разделено на двоих. Он знает, что потом придёт расплата за всё совершенное, но это «потом» сейчас слишком далеко. Наконец Шерлок отодвигается и садится. Сдергивает наволочку с ближайшей подушки и начинает вытираться. Майкрофт смотрит в его худую спину, взгляд скользит по выступающим позвонкам и ребрам, опускается вниз, когда Шерлок касается себя между ягодиц. Шерлок разворачивается, и наволочка летит в Майкрофта — хорошо, что не в лицо. Пока он тоже вытирается и обшаривает постель в поисках пижамных штанов, Шерлок роется в ящичке прикроватного столика в поисках сигарет. Потом возвращается на кровать, подгребает подушку под спину и молча затягивается, почти сразу же передавая сигарету Майкрофту. Тот вздрагивает, прежде чем принять её, осознавая, что они никогда не курили одну сигарету на двоих. Шерлок смотрит в сторону окна, на столик, на котором, разумеется, нет ничего интересного. Майкрофт пытается смотреть туда же, но его взгляд всё время возвращается к брату. К чуть курносому профилю, в котором даже сейчас — сквозь расслабленность — читается упрямство, к колечкам волос, прилипшим ко лбу, к тонким пальцам, которые когда-то играли на скрипке для него. Как много тогда значило его одобрение для Шерлока, как мало значит оно для него теперь. — Согласно основополагающей книге христианства, мы все — продукт близкородственного скрещивания, — внезапно говорит тот. И поясняет: — На всякий случай. — Полагаю, мне не стоит тебе читать лекцию о том, к чему на самом деле приводит близкородственное скрещивание, — фыркает Майкрофт. — Но мы же не собираемся заводить детей? — притворно ужасается Шерлок, и они оба смеются. Так, как не смеялись уже давно, может быть, даже с самого детства. Шерлок щелчком посылает окурок через всю комнату в мамулину вазу. Майкрофт зажмуривает глаза, ожидая, что сухие стебли вспыхнут, но этого не происходит. Шерлок неторопливо, расслабленно одевается. Потом говорит: «Пока, Майкрофт» — и уходит. Майкрофт сидит на постели, обхватив себя руками, и вслушивается в то, как замолкают в глубине дома его шаги. Потом нащупывает на столике стакан и одним глотком допивает оставшийся после Шерлока виски. Он успевает подавить чувство вины до того, как оно его разорвёт… Он позволит себе подумать на эту тему потом, намного позднее, когда Шерлок уже будет в безопасности, а сам Майкрофт достаточно пьян. Даже возненавидев его, Шерлок до двенадцати лет прибегал к нему в каждую грозу, если Майкрофт был дома. Несмотря на все уже прочитанные книжки по физике и все данные мамой разъяснения, он продолжал иррационально бояться и, стоило им услышать отдалённые раскаты грома, находил Майкрофта — сначала просто сидел рядом с ним, потом не выдерживал и, обхватив его руками, замирал. Если дело происходило ночью, он бесцеремонно вбегал в его комнату, откидывал одеяло и забирался к Майкрофту в постель. А Майкрофт… Майкрофт, скучавший по его объятиям, просто мечтал, чтобы гроз было больше… Когда Шерлок живёт у него несколько дней после падения с крыши (на батут он приземлился хорошо, а вот потом, скатываясь на землю, повредил колено), Майкрофт, изрядно набравшись для храбрости, приходит к нему в комнату сам. Шерлок, лёжа на постели с ноутбуком, рыскает в Интернете. Около минуты Майкрофт стоит в дверях. Шерлок неожиданно с громким треском захлопывает ноутбук и поверх него говорит резкое: «Нет». Это «нет» звучит как приговор. Во второй раз Шерлок приходит через четыре дня после того, как его вернули из «ссылки» за убийство Магнуссена. В этот раз он больше уверен в себе, куда менее резок и необъяснимо нежен. «Как именно ты хочешь?» — спрашивает он, и у Майкрофта заходится сердце. А еще — Шерлок будто выдал ему карт-бланш, и, хотя Майкрофт так и не рискнул просить всего, что хочет, но у него остаётся чувство, что он мог это получить. Когда Шерлок уходит, вновь разделив с ним сигарету на двоих, до Майкрофта доходит — это было своего рода извинение за то, что Майкрофту пришлось из-за него пережить. А ещё — к сожалению, в куда большей степени — благодарность за то, что не тронул Мэри Уотсон. Больше Шерлок у него дома не появляется. Ну, до ночи с клоунами, конечно. После истории с Магнуссеном, несмотря на свою выходку по возвращении, поведение Шерлока становится мягче. Он перестаёт кидаться насмешками и бить по болевым точкам, а ещё без всяких возражений берётся за государственные дела. Впрочем, это, может быть, потому, что он во всём пытается найти след Мориарти. Или возвращает любезность леди Смолвуд, которая в его помиловании сыграла не последнюю роль. Майкрофт… Майкрофт какое-то время пытается понять, как ему быть со всей этой историей. Он не может вечно жить в ожидании шагов в коридоре, не может позволять прихотям Шерлока определять свою жизнь. Он начинает обращать внимание на других мужчин своей ориентации, теперь он замечает их повсюду, где бы ни был, но после первичного анализа привычно отбраковывает. И в конечном счёте он не представляет, как с ними быть. Ведь придётся поддерживать беседу, что уже исключает расслабленность. Так зачем тратить на бесполезное напряжение время, которое можно провести одному? Но он знает, что обманывает себя, и то, что Шерлок занял в его жизни ещё больше места, пугает. С другой стороны, возможно, он просто не может согласиться на что-то меньшее, чем Шерлок. Пусть теперь, после приключений с сестрой, после его признания, после того, как Шерлок показал ему, что он в принципе выбрал бы не его, это ещё менее реально, чем… Майкрофт приходит в себя от холода. Окно на галерее, должно быть, вновь распахнуто. В ту ночь Шерлок сломал на нём задвижку, а Майкрофт забыл сказать помощнице, что его надо починить. Слишком много эмоций, которые ему никак не удавалось взять под контроль. Майкрофт усмехается, понимая, что сейчас завидует Шерлоку. Тот разобрался в себе и, кажется, полностью владеет ситуацией. Он позволил себе привязаться, и это его не только не разрушило — Майкрофт вынужден признать, что именно это и сделало Шерлока сильнее, это дало ему силу для того, чтобы разобраться с демонами. Майкрофт смутно представляет, что именно случилось в поместье. Шерлок не ответил, и пришлось звонить Лестрейду, который знал только то, что Джона вытащили из колодца, где Эвр раньше утопила Виктора, и что Шерлок вывел Эвр из дома, чтобы передать её его людям. Это предполагает как минимум, что Шерлок наконец разгадал её загадку, хотя Майкрофт до сих пор не может сопоставить колодец с песенкой. Внезапно он вздрагивает. Что, если Шерлок не поймёт его резонов? Что, если то, что Шерлок не ответил сейчас, означает нечто большее, чем просто занятость, желание побыть со спасённым Джоном или каприз? Он стал слишком непредсказуемым, кроме того, Джон его подзуживает. Майкрофту казалось, что за дни, проведённые в конспиративном доме после взрыва на Бейкер-стрит, они снова стали разговаривать нормально, но что между ними теперь? Майкрофт обхватывает себя руками, пытаясь подавить дрожь. — Послал инспектора, и теперь жалеешь себя, — раздаётся вдруг голос на галерее. Майкрофт поднимает голову — Шерлок, стоя в балконном проёме, снимает перчатки. — Инспектор предлагал привычный для него способ окончания дня — напиться, — усмехается Майкрофт, чувствуя, как отлегает от сердца. — Скорее утра. Шестой час, Майкрофт, — уточняет Шерлок. — И помнится, ты тоже не брезгуешь этим способом. Майкрофт пожимает плечами: — Вот именно, я прекрасно могу окончить день этим способом в одиночестве, мой дорогой брат. Он встаёт и начинает подниматься по лестнице. Шерлок ждёт... и почему-то кусает губы. Пальто в пятнах — очевидно, обнимал мокрого Джона. — Как доктор Уотсон? — спрашивает Майкрофт, остановившись в двух шагах от брата. — О ради бога, не думаешь же ты, что я поверю, что тебе в самом деле интересно? — вспыхивает Шерлок. Но вдруг меняет тон: — Винит во всём тебя, если хочешь знать. — Как предсказуемо, — холодно замечает Майкрофт. И всё же… всё же это означает, что сам Шерлок — нет. Внезапно у Майкрофта начинают подгибаться колени. — Эвр создала и тебя, не так ли? — замечает Шерлок. — Дипломатическая служба, контроль над всеми и особенно над моими привязанностями… О, — Шерлок внезапно замолкает и сглатывает. И усмехается: — Но это ты не можешь контролировать. — Делает два шага к Майкрофту и приказывает: — Смотри на меня. И Майкрофт… действительно не может это контролировать. Шерлок впивается в его губы так, будто хочет его растерзать. Нет, «неистово» — более подходящее слово. Майкрофт упал бы, но Шерлок кладёт ему на спину руку, придерживая и пригибая к себе — всё-таки Шерлок на три сантиметра ниже. Шерлок запускает руку ему под пиджак, и Майкрофт вспоминает, что на нём всё тот же костюм, в котором он провёл весь этот долгий и ужасный день, и… Впрочем, Шерлоку, вероятно, на это плевать. Он продолжает раздевать его, не давая сделать того же с собой, и одновременно подталкивает в сторону коридора. Открывает спиной Майкрофта дверь в спальню, наплевав на все правила безопасности, и опрокидывает его на кровать, стаскивая брюки, но оставив на нём, пусть и расстёгнутую, рубашку и даже почти развязанный галстук. Пока Шерлок сбрасывает свои вещи, Майкрофт пытается снять галстук, но Шерлок перехватывает его руку: — Нет. Майкрофт чувствует себя унизительно беспомощным, но это только возбуждает ещё сильней. Наконец Шерлок ложится на него. Соприкасается всем телом. Губы на губы, и в промежутках между собственническими поцелуями — глаза в глаза, так близко, что кружится голова, и всё слишком близко. Весь Шерлок — будто проник за последний барьер, и не защититься уже никогда. Шерлок между тем немного отстраняется и резко, рывком раздвигает его ноги, приподнимая, почти закидывает на плечи. — Нет. Пожалуйста, нет, Шерлок! Я же никогда!.. — в панике кричит Майкрофт. И он и в самом деле уверен в какой-то момент, что брат возьмёт его так. Что это — часть наказания, которое тот определил для него. Шерлок отпускает его, застывая. Майкрофт мгновенно пугается своего порыва: что, если это было непременным условием? Что, если тот сейчас уйдёт? Он тянет руку к ящичку столика и, лихорадочно нащупывая упаковку с перчатками и баночку смазки, бросает их перед Шерлоком. Он вглядывается в его лицо, ожидая приговора. Вдвойне: потому что вместе с предыдущей фразой всё это — признание. Да, я тебя ждал, и да, я ждал только тебя. Он выдыхает, когда Шерлок разрывает упаковку перчаток. — Майкрофт, я не знал, — неожиданно говорит он и слегка отворачивается, будто не хочет встречаться взглядом. В его тоне — столь непривычное извинение и что-то ещё — очень похожее на удивление. Шерлок сейчас совершенно точно смотрит в себя, и его удивляет собственная реакция. Майкрофт стискивает зубы и, задавливая остатки стыда, раздвигает ноги. Когда Шерлок входит, боли почти нет — Шерлок его хорошо подготовил, а та, что есть — Майкрофт никогда не думал, что это может быть так желанно. Что вот этого вот — тянущего и неприятного — мгновенно будет хотеться ещё и ещё. Шерлок не торопится, и Майкрофт подаётся навстречу сам и, прощаясь с остатками гордости, шипит: — Быстрее. Шерлок делает его беспомощным, Шерлок разрушает, разбивает всё в нём и вокруг него. И Шерлок прав — это невозможно взять под контроль. Вся жизнь ушла на попытки это сделать, а что теперь? И пока Шерлок двигается в нём, набирая темп, Майкрофт чувствует, как влага начинает собираться в уголках глаз. Он ждёт, что Шерлок заметит это, ждёт резких замечаний, но Шерлок на мгновение замирает, вжимаясь в него и ловя губами губы. И Майкрофт отвечает на поцелуй, утопая, растворяясь в своей собственной глубокой воде. Когда всё заканчивается, спина Майкрофта — уже обнажённая, Шерлок сам избавил его от рубашки, — прижата к груди Шерлока, и Шерлок не сразу отпускает его, словно заворачивает в себя, лениво покусывая его в шею. Майкрофт весь мокрый, и Шерлок мокрый, и между ними мокро, но Майкрофт растягивает мгновения перед тем, как вставать. Шерлок, как обычно, решает всё. Ритуал уже привычен — сначала наволочка, потом сигареты. Только на этот раз Шерлок держит сигарету в левой руке, правая — лежит на подушке Майкрофта. Майкрофт морщится от этой покровительственности, прежде чем лечь. И когда это он превратился в младшего брата? Но разрушать столь редкое единение не хочется. — Кажется, я должен извиниться, — говорит Шерлок, передавая сигарету. — О боже, — Майкрофт вздрагивает, — что ещё? — Краска на портретах. Её невозможно оттереть. Они испорчены, — в уголках рта Шерлока смешинки. — Мой собственный состав, — с гордостью добавляет он. Майкрофт не остаётся в долгу. — Ещё раз заявишься куда-нибудь с моим пропуском без моего ведома, я обеспечу тебе ворох самых разнообразных последствий, — предупреждает он. — Как ты сговорился с Дэвидсоном? Шерлок хмыкает: — Пообещал, что предложу его в качестве самого вероятного кандидата в твои сексуальные партнеры. — Что-о-о? Я не собираюсь… А Шерлок начинает смеяться. Сигарета трясётся в его руке. — Видел бы ты себя, — наконец еле выговаривает он. — Жаль, что Лестрейд с его привычкой делать видео ошивается поблизости совсем не тогда, когда он нужен. — Надеюсь, ты не собираешься последовать его дурному примеру и сентиментально запечатлевать всё, что… Майкрофт замирает, потому что Шерлок выглядит так, будто он остановил время. А потом Шерлок снова начинает трястись от смеха. Его рука ходит ходуном, и Майкрофт, выхватывая из его пальцев сигарету, тушит её в пустом бокале: — Собрался последовать примеру Эвр? Он сердится — и одновременно понимает, что это неправильно. Что сейчас на Шерлока нельзя сердиться, только не после сегодняшнего… всего. Но гнев возвращает ему контроль, даёт опору в привычном, и Майкрофт цепляется за него, накручивая себя. — И что же тебя так рассмешило, дорогой брат? — сквозь зубы спрашивает он. — Я выбрал не тебя, — смеётся Шерлок. — Я целый час, после того как вспомнил детство, задавался вопросом, почему я выбрал не тебя. А оказывается — сантименты. Ну же! — обращается он к недоумевающему Майкрофту. — Не заставляй меня думать, что после сегодняшнего дня тебе отшибло мозги. Сантименты! И в этот момент Майкрофт понимает сразу несколько вещей. Во-первых, что Шерлок говорит это не ему, а себе. Во-вторых, если отбросить все очевидные смыслы, которые Шерлок никак не может иметь в виду, это означает: я не выбрал тебя потому, что боялся привязаться к тебе ещё сильней, и гораздо сильней, чем к Джону; потому, что я всегда боялся к тебе привязываться; потому, что после смерти Виктора я ещё больше боялся потерять тебя. В-третьих, Майкрофт понимает, что ночь после Магнуссена не была ни извинением, ни благодарностью. Она была ответом на его собственное признание: «Твоя смерть разбила бы мне сердце». А ещё — что фраза: «Но это ты не можешь контролировать», кажется… кажется, она относится к ним двоим. Он оторопело смотрит на Шерлока, точнее — на спину Шерлока, который пожимает плечами и слишком долго шарит в ящичке в поисках сигарет, хотя на самом деле они лежат на столике на самом виду. Наконец спина Шерлока замирает. — Да, Майкрофт, я это сказал, — говорит тот чуть раздраженно. — И знаю, что я сказал. И что теперь? И Майкрофт… Майкрофт не знает, как ему ответить, кроме как развернуть Шерлока к себе и поцеловать, дождаться ответного поцелуя, короткого судорожного выдоха, отпускающего напряжение, уронить на постель и, навалившись сверху, целовать снова. Смотреть, как расширяются зрачки. Чувствовать, как учащается пульс. И снова целовать, после того как Шерлок, слегка отодвинув его, разведёт колени и скажет: — Ты знаешь, что делать. И не только целовать… Вытершись после второго раунда (на этот раз в ход идёт рубашка Майкрофта), Шерлок сворачивается калачиком и просит погасить свет. Майкрофт щёлкает выключателем не сразу. Некоторое время он смотрит на шею Шерлока — точнее на набухающий засос, который тот позволил ему оставить. На то, как Шерлок смешно морщит нос, пытаясь сдуть с него мокрую прядь. И думает, что это — первый раз во взрослой жизни, когда тот спит с ним. Слушая его дыхание, Майкрофт ещё около часа лежит без сна. Адреналин давно отгулял, но слишком много непривычного, чтобы так легко было изгнать мысли обо всём этом из головы. Он не думает об Эвр, не думает о том, что ему улаживать последствия на работе и объясняться с родителями, его занимает ответ на вопрос — затеял ли Шерлок сегодняшнюю ночь как эксперимент, подтверждающий какую-то теорию, или?.. Да или нет? В иные мгновения Майкрофту кажется, что он вот-вот поймает очень важную мысль, но она всё время ускользает от него, и в конце концов он засыпает, так и не найдя ответа на этот вопрос. Утро — для разнообразия: Майкрофт не помнил, когда во столько вставал — начинается около полудня. Он просыпается, с ощутимым сожалением рассматривает пустующую половину кровати и свою разбросанную одежду и уже доходит до ванной, когда слышит доносящиеся издалека звуки скрипки. Майкрофт с трудом останавливает себя, чтобы не броситься вниз изо всех сил, медленно надевает халат и так же медленно выходит на лестницу, подбирая и вешая на перила скомканный пиджак. Шерлок стоит в солнечном пятне посреди холла и играет незнакомую мелодию, то как будто чересчур волнующуюся, то успокаивающую и нежную. Увидев брата, он приветливо кивает. И когда только Джон успел привезти скрипку? — Я сочинил её к тому Рождеству, — говорит Шерлок. — Хотел сыграть её тебе тогда, но… Не бог весть что, всё-таки мне было десять. Майкрофт сглатывает. Внезапно оборвав мелодию, Шерлок подходит к футляру, лежащему у окна. — Родители будут в твоём офисе в половине второго, — говорит он. И добавляет почти сочувственно: — Готовься, Майкрофт, тебя ожидает ад. — В таком случае — ничего нового, — растягивая губы в улыбке, Майкрофт давит искушение схватиться за сердце. Шерлок открывает футляр, укладывает туда скрипку и вдруг останавливается. — На всякий случай, если для тебя это вдруг важно… — не поворачиваясь, говорит он. И снова останавливается. — Что? — спрашивает Майкрофт, не выдерживая паузы. Шерлок наконец оборачивается. — Я не был ни с кем из мужчин, кроме тебя. Тогда, в Ислингтоне — это всё было разыграно. — Шерлок словно бы заглядывает вглубь себя и самому же себе кивает. — Только для того, чтобы досадить. — Чтобы досадить? — ошеломлённо бормочет Майкрофт. Сцена вновь встаёт перед глазами. Постановка? Немыслимо. — Эмоции подвели тебя, и ты не заметил, что третий всё время смещался так, чтобы ты не видел, что делает со мной второй, — быстро объясняет Шерлок. — Пойдём в столовую, — переводит тему он. — Миссис Дженкинс приготовила завтрак, а я миллион лет ничего не ел. Но у двери в столовую, прежде чем взяться за ручку, он снова оборачивается и как бы между прочим говорит: — Я вспомнил грозу. ------- Мамуля действительно устраивает ему ад. Майкрофт слушает, какой он идиот, как мало может, как смеет и прочие приятные вещи, и даже то, что, оказывается, Шерлок у них всегда был взрослым. Мамуля бьёт наотмашь, и он вздрагивает от ударов, к сожалению, весьма и весьма болезненных, и понимает, что ничего не изменилось. Но хоть Шерлок, один изо всех, кажется, понимает почему. А это… это, собственно, самое главное. — Он сделал всё, что мог, — говорит Шерлок. И это — первая попытка поддержки со времён детства. Нет, первая попытка поддержки со стороны Шерлока вообще. Майкрофт набирается храбрости встретиться с ним взглядом через мамулино плечо. И мамуля продолжает свой бесконечный ругательный монолог, объясняя ему, идиоту, что родители любят детей такими, какие они есть (почему-то это, правда, никогда на него не распространялось), но Шерлок смотрит на него, только на него, и в этот момент его перемыкает, всё встаёт на свои места, и он находит ответ на вчерашний вопрос и наконец решает ту самую задачку, которую Эвр загадала именно ему. Он всегда считал Шерлока своей болью, слабостью, уязвимостью, в то время как Шерлок, оказывается, — именно Шерлок, как это ни парадоксально, — сделал его сильней. Даже когда их отношения лежали в другой плоскости, даже когда Шерлок творил чёрт знает что — потому что именно Шерлок всегда, с самого своего рождения, давал ему смысл жить. А Шерлок смотрит на него поверх мамулиного плеча, и в его глазах — обещание.