Близнецы

Затхлый запах подземелья забивался в ноздри, забивался в легкие, мешая дышать. Скорчившись на холодном земляном полу, прижавшись щекой к шершавому камню стены, Дискрим изо всех сил старался сдерживать дыхание, но каждый раз, как новый вопль его брата разносился по казематам, юноша делал очередной судорожный вдох. Эхом отдаваясь от стен подземелья, полные боли крики проникали второму близнецу под кожу, отравляли кровь, ледяной хваткой стискивали душу. Когда же это кончится… По ощущениям Дискрим прошла целая вечность, прежде чем в подземелье воцарилась пугающая своей неизвестностью тишина. Вскоре по гулким каменным коридорам разнесся звук шагов. Темная, тяжелая дверь его узилища скрипуче отворилась, явив двух десторов, волочивших под руки его брата. Марос дернулся навстречу, но цепи, сковавшие его руки и шею, врезались в тело, не позволив тренаву отстраниться от стены, к которой он был прикован. — Не спеши, отродье, и до тебя дойдет очередь, — оскалился один из дестор, рывком затаскивая безвольное тело близнеца в камеру, в то время как второй борец с «даэ» закреплял на противоположной стене цепи от ошейника и наручников для Ансиса. Марос ничего не ответил, не в силах оторвать взгляд от обезображенного ранами тела брата. Казалось, на нем не было живого места, ни одного видимого участка кожи, не разукрашенного чернеющими в полумраке камеры синяками, ссадинами, порезами или ожогами. Следы каленого железа на левой руке складывались в слово «даэ». Перед уходом десторы напоследок еще несколько раз пнули искалеченного близнеца. Тот слабо застонал, вызвав у своих палачей приступ злого веселья, ведь карать болью зло — правильно. Когда дверь закрылась, Марос еще раз дернулся, будто надеясь наконец одолеть, разорвать железные оковы и оказаться рядом с братом. — Дискрим?.. — едва слышно прошелестел Марос: его горло совсем пересохло и отказывалось слушаться тренава. Парень прочистил его, и попробовал еще раз: — Дискрим? Второй брат слабо пошевелился и вновь застонал. С трудом повернув голову лицом к брату, он открыл правый, не заплывший, глаз и попытался улыбнуться. Прокашлявшись, он прошептал сорванным голосом: — Бывало… и хуже… — Зачем ты врешь… — Марос был готов разрыдаться от одного взгляда на брата, который даже в таком состоянии пытался сохранять присутствие духа. Но отчаяние быстро сменилось бессильной злобой. — Какого Руде-Верби!..Твари! — молодой тренав что есть силы рванул цепи, силясь вырвать их из стены. — Мы ведь даже не низаши и не даэ! — Прекрати… — Дискрим обессилено прикрыл глаз. — Накричишься еще… когда они вернутся… Марос шумно выдохнул и прекратил свои тщетные попытки. Вновь прислонившись к стене, он закрыл глаза и откинул голову, пытаясь успокоиться. Но предательская слеза все же скатилась по щеке юноши. — Мы умрем здесь, Дискрим? Второй Дискрим открыл глаза и встретился взглядом с братом. — Нет, — твердо ответил он. — Мы выберемся отсюда, вот увидишь. И мы будем жить долго и весело. — Веселья тут хоть отбавляй… — попытался засмеяться близнец, но лишь зашелся тяжелым, булькающим кашлем. — Мы выберемся, — стиснув зубы, повторил Манос. — И будем жить. — Как скажешь… — тихо ответил ему брат. Больше говорить не было ни сил, ни желания, Дискрим прикрыл глаза, стараясь отстраниться от тяжести в голове и боли в истерзанном теле и чувствуя как проваливаясь в темноту. *** — …ирк. Цвирк. Чви-ирк…. — надрывалась какая-то оголтелая пичуга, невесть как залетевшая в подземелья Дестор. Темное, выматывающее забытье нехотя отступало, окончательно развеявшись лишь со словами второго Дискрим. — Я бы сказал, что у меня все болит, что было бы логично после того, что происходило. Но почему-то ничего не болит. Вообще. Даже ребра перестали ныть. С трудом открыв глаза, Ансис в замешательстве увидел сидящего рядом брата, заботливо укрытого, как и он сам покрывалом. — Что это такое вообще было? — Стоп. Тут же… — никаких застенок Дестора, никакого погрома, они с братом находились среди абсолютно нормального, целого, залитого светом двора. …Сон? Просто сон... Дискрим, передернул плечами, прогоняя ледяные мурашки — нет, это воспоминание. Казалось, давно забытое. Скорей всего, навеянное чувством нереальности и безнадежности из-за боя с тренавской девушкой — Эрой. — А где вообще… Вокруг вместо следов тотальных разрушений были чистота и порядок. «Это нормально?» — пронеслась во все еще тяжелой голове шальная мысль. Поднявшись, один из Дискрим хорошенько встряхнул добротное покрывало. Звонко звякнуло. — Если раньше хоть в чем-то логика была, то тут уже можно начинать думать о неполадках с мозгами, — Дискрим переглянулись, судя по всему, они друг с другом были полностью солидарны в этом утверждении. Из зажатого в руке покрывала выпал увесистый мешочек, металлически звякнувший содержимым. Настороженные братья, развязав мешочек, с недоумением переглянулись. — Тут… деньги? Я ожидал бомбу. Или яд. Ну, или ловушку. Но вот деньги? К увесистому кошельку прилагалась плотно сложенная записка, долженствующая пролить свет логики на этот невероятный поступок их благодетеля. — Это уже даже не ненормально. Это больше похоже на сон. Не припомню ни единого случая, чтобы нам просто так давали деньги. Что там, на бумаге написано? — Сейчас выясним. Достав врученный Ангрдом сказитель, братья, не смущаясь взглядов редких утренних прохожих, ознакомились с запиской: «Раз вы читаете это, то поздравляю с благополучным пробуждением. Я вас во время вашей отключки немного подлечила. Нээр был против, впрочем, он сейчас против и этого письма. Его всегда всё не устраивает. Впрочем, не ему решать, не его же проблемы. Правда, я не ожидала, что у вас будет столько травм. Я не знаю, кто ты там (ваши имена я забыла спросить), который справа, но с рёбрами у тебя была беда. Давно такого не видела. Я бы спросила, где ты так упал, но вы потом мне сами расскажете. Я ваш сломанный меч забрала с собой, так что его можете не искать. Подумаю на досуге, чем вам его заменить. Я ещё я тут беспорядок устранила, а то дворники бы вас по голове не погладили. З.ы. Днём подходите к горе с храмом наверху. Тут в городе только одна такая, так что не перепутаете. З.з.ы. оставлю вам немного денег на обед.» Слева, внизу записки, были нарисованы узнаваемые только благодаря «рогам» Дискрим, с трогательной припиской «Это вы». — Я даже не знаю, что сказать насчет такой ситуации, — оба брата чувствовали смятение: за их недолгую, но насыщенную жизнь такого с ними не приключалось ни разу… — Раз выбора нет, предлагаю сходить на рынок и использовать деньги по назначению. Хотя, это все странно. Слишком странно. — Соглашусь. А потом на гору, — чуть кивнул Анс, на душе у него скреблись кошки. Не только из-за нереального, невыполнимого задания от Организации. Немало поспособствовал этому и «привет» из прошлого, к сожалению, не слишком радостного. Но рядом есть брат, который живым отражением все прекрасно поймет и поддержит, есть жизнь и проблемы, которые надо решать, чтобы жить. Жить долго и весело.