"Путь истинный"

Красные длинные ногти идеальной формы, не облупившиеся и не покрывшиеся заусенцами даже во время тюремного заключения. Неестественно алые губы – такое чувство, что их обладательница красит их даже сейчас, когда у неё нет ни помады и ничего косметического. Белая кожа – но не аристократично-бледная, с уходом в охру, а болезненная, под стать тюремным стенам. Серые улыбчивые глаза, которые моментально могут поменять свою высокомерную эстетскую весёлость на истинно бабскую ненависть и злость. И чёрно-белые волосы, которые пусть хоть давно и не укладывали, но тем не менее лежали они на плечах с истинно королевским величием. — Чума, — сказала одна из надзирательниц другой, вяло покуривающей в выцепленную с трудом минуту свободного времени. – Уж казалось бы, пожила тут, должна бы себя по-другому вести… Вторая мрачно посмотрела на лежащее на столе дело Круэллы де Виль, и неохотно, словно это доставляло ей какие-то трудности, произнесла: — Такие не меняются. У неё ж на лице всё написано. "В чём смысл Вашей жизни, мисс де Виль? Один? На всю жизнь? Милейший, что Вы говорите! Вы же сами понимаете, что это глупости и бред. Это как бесконечно носить одно-единственное пальто: рано или поздно ты вырастешь из него". Жёсткость наказания заметно смягчилось деньгами самой де Виль: конечно, ей пришлось потратиться, чтобы обустроить себе быт в тюрьме, раз она не может – ах, какая жалость! – выйти отсюда, но по крайней мере именно ей было дозволено то, чего не было дозволено прочим заключённым. Она по-прежнему – уже, правда, словно невзначай, — хвасталась брендами своих вещей, словно не боясь того, что её могут обокрасть или избить. Да что уж там говорить, она даже ела в отдельности ото всех! Тюремное начальство с напряжением ждало момента икс, когда кичливая богачка могла поплатиться за своё поведение, но каким-то чудом пронесло. Хотя возмущенный ненавистливый шёпот провожал её вплоть до калитки. Круэллу же это не беспокоило совершенно. Она даже шумно удивилась, почему никто из «девочек» её не провожает, ведь «они же такие душки». Но, как только к ней подъехал её лимузин, как она тут же совершенно забыла о «душках» и, громко щелкая каблуками, направилась к нему. — Нет, такую ничего не поменяет, — мрачно ответствовала курящая надзирательница своей коллеге. "Чем Вы занимаетесь в свободное время сейчас, пока Вы… эээ… Ну, милый, зачем же так мяться? Говорите прямо – «пока ты, старая кошёлка, в тюрьме», я совсем не обижусь. Со свободным временем тут есть определённые проблемы – постоянно приходится что-то делать, уму непостижимо! Даже в свободное время я чем-то занята. Нарисовала пару эскизов к пальто… ох, «зелёные» меня расстреляют после этого заявления! Но, поверьте мне, ничего такого. Всего лишь хлопок и шерсть. Я многое изменила в своих взглядах". — О, Додсон, здравствуй! – воскликнула она, садясь в машину. – Поехали скорее от этого места, у меня жутко кружится голова. — Да, мэм, — сдержанно ответил ей водитель, сильно удивлённый тем, что с ним в кои-то веки поздоровались – и кто, сама Круэлла де Виль! — Как я понимаю, дело моей корпорации – полная дрянь? — Именно так, мэм. — Ну что же, это не так страшно, есть стимул заняться чем-то другим. Лицо Додсона на секунду вытянулось: этот день для него начинался с невероятных потрясений. "Скажите, Вам не жалко крушения величия Вашего дома моды? Ничуть. Это дело с собачками открыло мне глаза и я понимаю то, насколько же я была неправа. Впрочем, любимых детей всегда немного жаль, даже когда они совершают глупости". — Как «Анита-дорогая»? — Я не интересовался, но, кажется, вполне успешно. Её муж неплохо раскрутился в последнее время. — Роджер? Хм, никогда в него не верила. Наверное, очень зря. Мы можем к ним заехать? "И как же сменились Ваши жизненные ценности? О, теперь я понимаю, что самое главное в этой жизни – это любовь. Я и раньше это знала, но любовь к шубам и любовь к этому миру – немного разные ведь вещи, верно? Впрочем, шубы я люблю и сейчас". — Почему же? — Они не столь давно переехали. Далматин-хаус, единственный в мире особняк с кучей собак. — Далматин-хаус! Как это прекрасно звучит, Додсон, Вам так не кажется? "Не хотели бы Вы изменить свою жизнь после всего этого? Конечно бы, хотела! Ведь этот случай открыл мне глаза. Я знаю, что такое – настоящая райская жизнь, но теперь я понимаю, что это – сущий ад. Построить дело на жизни несчастных крошек! Уму непостижимо! А ведь раньше я считала это единственно верным выбором. Просто не верится, что была недавно именно такой. Я очень тяжело переживаю свою неправоту, но, увы, увы… И боги бывают неправы, что уж говорить о людях". — Да, мэм. — И Вы не знаете, где они живут, поэтому и не можете туда заехать? — Это далеко от Лондона, мэм. — Что ж, значит, поеду чуть позже, — Круэлла откинулась на спинку кресла и остро улыбнулась своим мыслям. – А сейчас, пожалуйста, вези меня домой. Мне нужно многое… уладить. Она взяла в руки сумочку, чтобы достать из неё портсигар с сигариллами, и из неё нечаянно выпал чек по покупке изониазида; Круэлла быстро перехватила бумажку в воздухе и засунула её поглубже в сумку. Она нервно закурила, но вскоре Круэлла развеселилась и вовсю щебетала по телефону с подругой. "И чем Вы будете заниматься в дальнейшем, какие Ваши планы в будущем? Поставка собачьих кормов. Да, это менее прибыльно, чем дом моды, но – кто-то же должен заботиться о несчастных крошках!".