i feel so cold

Она никогда не видела столько холода в чьем-то взгляде. Особенно в его взгляде. Кто дал людям право так смотреть на других людей? Это должно быть запрещено законом. Это самое настоящее убийство. Она пытается найти ещё что-то… Хотя бы крупицу этой идиотской надежды, которую держит в себе. Есть ли толк? — Всё кончено? — Да. Скольких усилий стоило не кричать на всю улицу о том, что он сходит с ума? Нура знала, что это не так. Люди не меняются по щелчку какой-то невероятной межпространственной силы. Человек либо дерьмо, либо нет. Третьего не дано. Но сейчас она сводит счёты к третьему значению. — Вот так просто? — Я тебя не люблю. И где-то в глубине сознания всё летит к чертям. Плавно поднимается ввысь, и падает на землю, ломая каждую косточку её хрупкого тела. Душа стонет под рёбрами и пытается разорвать грудную клетку, чтобы дать себе больше воздуха. Секунда. Две. Три. Ни одной мысли в голове. Ей кажется, что она просто не расслышала его слов. Или же отказывается в них верить. — Любишь. Единственное, на что хватает. Она не позволит себе плакать. Это не в её правилах. Кому теперь нужны эти дурацкие правила и непроницаемая маска на лице, когда всё и без того было ясно? Когда каждая частичка её сознания кричала от боли? Когда она понимает, что больше не остаётся другого выбора. — Ты любишь меня. Поэтому ты злишься. — Нет, Нура. Я злюсь, потому что я такой. Поразительная актёрская игра, в которой он всегда был силён. Поразительная человеческая глупость, которая, как она считала, была ей несвойственна. Она всегда была прочна, как сталь. Теперь же чувствовала себя не более, чем тряпичной куклой, которая умирала из-за своей человечности. Тёплые руки леденели, не взирая на хорошую погоду. Душа, в которой некогда горело такое сильное пламя, задыхалась с каждым мгновением. Ей стоило развернуться, уйти. Даже убежать. Но вместо этого, она стояла, как вкопанная. Не могла пошевелиться. — Мне всегда было интересно. Почему ты, будучи таким умным, можешь вести себя, как мешок с дерьмом? Ты просто говоришь себе, что ты такой и есть? Это потому что твоя мать овца? Потому что у тебя было трагичное детство? Это ты говоришь сам себе? Что тебе так жаль себя, что ты просто ничего не можешь сделать со своим поведением? В любом случае, это не правда. Люди переживают ужасные вещи. Каждый день. И остаются доброжелательными по отношению к другим. Никто не рождается мешком с дерьмом, никто им не становится. Это выбор. Это такой же выбор, как позволить Нику разрушить всё, что есть между нами! Он устало отводит взгляд. Усмехается, едва ли не каждому её слову. Смотрит в глаза лишь на несколько секунд, словно избегая прямого зрительного контакта. И это пробуждало её злость. Ему хватало смелости сказать, что он её больше не любит. Пускай и хватит мужества знать о себе правду. Всё зашло слишком далеко. Она погрязла в этом больше, чем хотела. Больше, чем могла вообще себе позволить. — Каков план? Ты будешь шататься по Лондону и вести себя, как засранец, потому что у тебя такой злой брат? Потому что твоя девушка солгала тебе? Ты никогда не пустишь кого-то в свою жизнь, потому что тебя могут ранить? Поверь мне, ты этого не хочешь. Так жить — чертовски одиноко. И она, как никто другой знала какого это — жить в коробке. Насколько это одиноко. Ведь сама так жила, до встречи с ним. Злость угасала так же быстро, как и рождалась. Кажется, она готова дать ещё один шанс растоптать себя. Она не могла думать о своём душевном равновесии, когда под ногами исчезало главное, что заставляло чувствовать себя живой. Она действительно была живой. Но теперь, кажется, умирала. Руки тянутся к нему, словно одно прикосновение может всё изменить. Залечить ту рану, стереть эту боль, которая каменной стеной стояла между ними. Убрать с его лица это выражение, которое всем своим видом кричало о том, что ему плевать. Она видела его. Она знала его. Тот Вильям, которого она знала — не был способен на такое равнодушие. Он не был таким холодным. Тот Вильям, был её. Целиком и полностью. Так же, как и она была его. Она убирает с его лица челку, касается щекой его щеки. Вдыхает так глубоко, как только позволяют лёгкие, которые стонут от боли. Она физически чувствовала эту недостаточность. Нехватку его рядом. В непосредственной близости. Будь ему плевать, он ведь даже бы не приехал для этого разговора. Просто бы собрал вещи и не ответил на смс, оставив её в поисках ответа, почему он не удостоил её последним разговором. — Мы, люди… нуждаемся в людях. Я люблю тебя. А ты любишь меня. И мы должны быть вместе. Скажи, что мы будем вместе. Нура касается кончиками пальцев его скул. Гладит носом его щеку, как они всегда это делали. Как пара совершенно не обученных, наивных и маленьких котенка, которые жмутся друг к другу в поисках тепла и заботы, которую им не мог дать кто-то другой. Как будто от этих прикосновений зависит их жизнь. Без единых слов, без громкий обещаний. Когда-то он так сделал… И с тех пор она чувствовала эту необходимость прикоснуться. Напомнить себе и ему, что они не одни. Что они есть друг у друга. В поисках толики нежности, которой были переполнены. Которая рвалась наружу, затмевая абсолютно всё, что находилось вне их маленького мира. И она чувствует ответ. Как он подается вперёд и трётся щекой о её щеку. Слышит его дыхание, тихое, размеренное. Такое домашнее прикосновение. Она закрывает глаза, чувствуя, как всё напряжение уходит. Боль затихает лишь на секунду, когда сердце всё же предательски сжимается, словно зная, что произойдет удар. Болезненнее, чем все предыдущие. — Я должен идти. Он просто разворачивается, садится в машину Криса и трогается с места. Плавно набирая скорость, скрывается за потоком машин, следующих к центру города. Смотреть вслед ещё хуже, чем видеть его здесь, когда он смотрит на неё с откровенным равнодушием. В какой момент всё пошло не так? Ведь всё решилось. С его братом, с его поведением, с их отношениями. Всё должно было придти к нормальному значению. Она пытается почувствовать что-то живое в своей груди, но понимает, что теперь просто нет дна. Огромная дыра, которая разрасталась с каждой секундой, затягивая каждое воспоминание. Порочащее память о каждом мгновении. Всё вокруг становится менее значимым. Замирает без движения. Теряет своё назначение. Нура без раздумий достаёт телефон и набирает Еве. Первый вызов, после Вильяма. Несколько раз жмёт не на те кнопки. Пальцы отказываются слушаться. Реально ли испытывать большее безумие? Кажется, именно сейчас это и происходило. Плавно, момент за моментом, которые уходили в прошлое, оставляли на своём месте лишь гниль, которая завладевала каждым уголком её сознания. Теперь она чувствует, что может заплакать. Солёный комок подбирается к горлу и она едва ли находит в себе силы, чтобы ответить на приветствие Евы. Девушка начинает радостно тараторить в трубку о чем-то, чего Нура даже не слышит. — Ева… Слова застревают где-то в глотке, потому что поток слёз, который она уже чувствует, не даёт заговорить нормально. Ева тоже останавливается, слыша её голос. — Всё в порядке? — Вильям уехал. Вильям бросил меня. Вильям уехал в Лондон. Словно мантру повторяет она, запинаясь и чувствуя, как теряет связующую нить с тем, что заставляло её вставать по утрам. Что придавало такие силы, такой заряд, который она не чувствовала раньше. Словно её отрубили от канала человечности и выбросили на холод, в самый жестокий и холодный мир из всех существующих. Она знала, что такой мир существовал. Она видела его во взгляде Вильяма перед тем, как он уехал. Нура чувствует себя забитой в угол маленькой девочкой, которая теперь не имеет и малейшего понятия, как справиться со всем дерьмом. Потому что очередной раз, когда она решилась кому-то открыться, стал именно этим случаем. — Постой, постой. Что? Он не приехал даже попрощаться? — Нет, он… Он приехал сюда, а потом… Мы встретились, и он сел в машину к Крису. Он сказал, что больше не любит меня и что у него в шесть самолёт. — Хрень какая… Он не может просто взять и уехать! — Он сказал, что больше не любит меня. — Нура, это… Это просто дерьмо… Почему он уехал? — Потому что он хотел. Могу я приехать к тебе? — Господи, Нура. Конечно можешь. Руки бьет крупная дрожь. Девушка даже не понимает, действительно ли ей сейчас нужен кто-то, но этих эмоций через край. Если она кому-то не скажет, то просто навсего взорвется. Она знает, насколько близка к этому состоянию. Нура закрывает глаза и убирает телефон обратно, в задний карман, но что-то заставляет её обернуться. Словно она чувствует что-то… Резкий поворот, за которым она знает, что будет ещё больше боли. Как и следовало ожидать, вокруг была лишь пустота, которая теперь станет её верным союзником.