***
— Да, вот так, моя сладкая крошка, — Чанёль размашисто толкался в Бэкхёна, сжимая влажные от пота бёдра в огромных ладонях. На нежной бархатистой коже скорее всего останутся синяки, но его в данный момент это не заботило, а вот вид своего члена, с пошлым хлюпаньем погружающегося в растраханную покрасневшую дырочку своего парня, его очень даже волновал. — От....от, — Бэкхён не мог произнести внятного слова, но явно хотел поделиться чем-то важным с ним, поэтому Чанёль немного замедлился и сжал пальцами аккуратный сосок, вызвав этим очередной разряд удовольствия, породивший новые стоны. — Да-да, моя детка, — продолжил он, так и не выйдя из Бэкхёна. — Отъебись со своим детским садом, — набравший в грудь как можно больше воздуха Бэкхён наконец-то выдавил что-то, что довело Пака до умиления, хотя ситуация к этому и не располагала. — Но ты же мой сладкий мальчик, — словно издеваясь, продолжил он и снова увеличил темп проникновения. Парень под ним громко простонал и уронил руки, не выдержав слабости в локтях. Так хорошо ему было только с Чанёлем, хотя, если уж говорить начистоту, сравнить Бэкхёну было не с чем, вернее - не с кем; Пак был его первым, и он очень надеялся, что единственным парнем. Пусть и придурошным, но уже таким привычным и родным, что Бэкхён бы его ни на кого не променял, и его большой классный член тоже. Иногда Бён думал, что мини-Пак — это и есть залог их успешных отношений, построенных на обоюдном круглосуточном желании потрахаться. — Дебил, — выдохнул юноша, с наслаждением излившись в руку Чанёля. Пак за его спиной блаженно выдохнул, и Бэкхён почувствовал, как всё внутри заполнило горячее семя. Его любовник явно наслаждался видом своей спермы, вытекающей из его задницы, а он на второй заход готов не был, так что рухнул на подушки и перекатился на спину. Рядом тут же плюхнулся Чанёль. — Затрахал своими кличками, — снова недовольно буркнул Бэкхён. — Кличками — нет, — парень рассмеялся и игриво шлёпнул любовника по попе, задержавшись дольше положенного рядом с влажным и всё ещё приоткрытым сфинктером, — членом — да. — Ты умеешь использовать ещё какую-то часть своего тела, а? — Бён спихнул наглую конечность и ещё проехался ногой по парню рядом, злорадно хихикнув на недовольное мычание с его стороны. — В теории могу, но зачем, если на практике тебе хватает моего недремлющего дракона? — Связался с долбоёбом, — деланно горько вздохнул Бён. — Ну, раз ты лежишь тут, то тебя всё устраивает. Если учесть, что моя сперма вытекает из тебя уже который раз за сегодня, то становится очевидно, что ты наслаждаешься происходящим. Скажешь, я не прав? — Да прав ты, прав, но хотя бы не называй так по-дебильному, серьёзно мерзко. — Хочешь быть зайчиком? Или, может, игривой киской? — Бэкхён в ответ простонал, зарывшись лицом в подушку. — Кстати, что насчёт ролевых игр? Наденешь для меня костюм сексуального зайчонка? — Чанёль услышал рядом гневное сопение и медленно продолжил: — Как тебе идея? — В задницу засунь себе свою идею, — Бэкхён вскочил и теперь яростно лупил подушкой своего любовника. — Ты вообще охуел, чёртов извращенец? — Его щёки покраснели, ноздри широко раздувались при вдохе, и, вообще, весь его облик напоминал сурового боевого хомяка, у которого отобрали его любимую кукурузинку. — Я мужик! Ты слышишь? Я мужик! Так с чего бы я должен напяливать на себя бабские шмотки, так ещё и для шлюх! — Бэкхён перевёл дыхание и продолжил: — Нет, знаешь, Чанёль, меня это бесит, я устал от таких отношений. Ты, конечно, хорош в постели, но, судя по всему, абсолютно туп по жизни. Тут уж прости, я тебе не помощник. Мне так жить надоело, и ты даже не видишь во мне мужчину. Прости, но у моего терпения тоже есть свой предел, и он вот тут. — Да чего ты взъелся? Ложись, — парень похлопал по одеялу, с улыбкой провожая взглядом одевающегося в спешке Бэкхёна. — Я пошутил, пошутил, не буду тебя так больше называть, не злись, — Чанёль примиряюще улыбнулся, не обратив внимания на злое лицо покрасневшего любовника. — Нет. Знаешь, иди к чёрту! — Бэкхён натянул свитер, поморщившись от неприятных ощущений колющей шерсти. — Я слишком ценю себя, чтобы связывать свою жизнь с тобой. Ключи на тумбочке у порога. Сам закроешь! — Крикнул он уже у порога, неряшливо натянув пальто и даже не удосужившись его застегнуть. — Я не понял, что это сейчас было, — ошеломлённо моргнул Пак и уставился на захлопнувшуюся входную дверь...***
"Ну почему чуть что, так я сразу", - недовольно размышлял Чанёль, сурово сдвинув брови к переносице и с ожесточением втягивая в себя кофе через трубочку. Мысли напряжённо бились о черепную коробку: "Вот с кем теперь праздник встречать? А квартиру кто украсит, на стол, в конце концов, кто накрывать будет? Бэкхён, ты выбрал неподходящее время для своей истерики. И вообще! Чего так взъелся-то? Ну что стоит надеть эти шмотки, а? Хренова истеричка, почему я вообще с тобой встречался? " — Мама, мама, — маленький мальчик за соседним столиком поднял голову и уставился на Пака, — а почему этот дядя так плохо выглядит и некультурно себя ведёт? — Сынок, так неприлично говорить о других! — Женщина едва глянула в его сторону и тут же брезгливо поморщилась. — Главное, чтобы ты таким не был, потому я и учу тебя манерам. "Ханжа чёртова, наверняка хуже меня, строит тут из себя", - парень гневно фыркнул и отвернулся в другую сторону, откуда из стекла на него смотрело собственное отражение. Небритый, уставший, с мешками под глазами — удручающая картина. Чего уж тут сказать, он это и сам понимал. "Бэкхён, вернись, пожалуйста... пожалуйста. Я всё сделаю, только не бросай меня, я не смогу, я так долго шёл к тебе навстречу, что не могу представить ни дня без тебя. Пойми это, пойми и, я должно быть прошу слишком много, но прими мой дурной характер, я исправлюсь ради тебя, только не уходи". Почувствовав, как на глаза наворачиваются слёзы, молодой человек встал, натянул пальто и тихо вышел. Всё, чего Пак сейчас хотел, так это лечь в кровать, накрыться с головой одеялом и долго-долго спать, а проснувшись, понять, что ничего не изменилось, что на столе по-прежнему стоит кружка с недопитым кофе, а рядом привычно разбросаны конспекты по философии. А ещё Чанёль бесился. Его раздражало то, что Бэкхён ушёл, сочтя его неподходящей для себя парой, и это несмотря на всё то, что он для него сделал. Раздражало, что его парень был таким несговорчивым и не соглашался даже на маленькие приятные шалости. Но больше всего раздражало то, что он и понятия не имел, где и с кем сейчас живёт его вроде как вторая половинка. У родителей он точно быть не мог: те выгнали его в тот же день, когда он решился познакомить их со своим парнем, собственно после того-то дня они и жили вместе, у Чанёля. И он ещё помнил то затапливающее своей нежностью чувство, когда по утрам смотрел на сопящего юношу под боком, когда смотрел, как тот готовит, быстро и ловко управляясь с продуктами и кухонной утварью, а готовить Бён мог и делал это с удовольствием. Помнил, как мило смущался в первое время Бэкхён, когда Пак, не утерпев, прижимался ночью к нему своими бёдрами и горячо дышал в ухо. И Бён понимал эти тонкие намёки на толстые обстоятельства, но с девственностью расставаться не спешил. С тех пор прошло уже четыре года. Оба они работали, изо всех сил пытаясь выстроить ту жизнь, о которой мечтали когда-то и мечтают до сих пор. У Бэкхёна редко хватает сил на то, чтобы что-то приготовить, он стал капризнее, гораздо ворчливее, чем тогда, и теперь за любой проступок недовольно щурил свои маленькие глазки и сердито пыхтел. Да, Чанёль находил это милым первое время, но железным он уж точно не был, это выводило из себя, заставляя огрызаться в ответ. Всё чаще на претензии он закатывал глаза и выскакивал за дверь. А Бэкхён... а Бэкхён оставался внутри и молча, поджав тонкие бледные губы, исправлял то, что натворил его парень: он выливал уже остывший мерзкий кофе, да, эта привычка переметнулась к Паку, готовил новый ужин, когда Чанёль сжигал еду или делал её настолько непригодной, что на неё не позарилось бы даже оголодавшее животное. И, тем не менее, по вечерам Пак находил в себе силы закидывать под одеялом свои лапы на округлые бёдра и отнюдь не нежно сжимать их, как бы намекая на продолжение, и Бэкхён, хотя и тоже был без сил и плавал где-то на границе со сном, и то редко когда отказывал. Ему просто нравилось, что его партнёр смотрит на его тело таким же похотливым, желающим взглядом, хотя за пять лет они перепробовали, кажется, всю "Камасутру" и новым дополнили. Любовник был на редкость изобретательным в постели и на редкость тупым в повседневной жизни. Бэкхён терпел, потому что любил. Чанёль терпел, потому что привык. Эта неделя — последняя перед Рождеством, которое, как известно, праздник семейный. Чанёль худо-бедно наряжает ёлку, одиноко светящуюся гирляндами в углу, и уходит на работу. Неделя начинается так плохо, что Пак не уверен, что может быть хуже. В обед он выходит в маленькое кафе рядом с компанией, почти бежит, уже чувствуя, как рот наполняется слюной в предвкушении сказочного вкуса кофе, согревающего и тело, и душу. Столик он занимает рядом с окном, но уединиться у него не получается: время обеда, людей слишком много. И он лучше будет сидеть тут, соприкасаясь локтями с коллегами из других отделов, чем вернётся в свой унылый кабинет с горами бумаг и недопитым кофе на столе. Рядом сидят два его знакомых: Чонин и Чондэ работают этажом ниже, в том же отделе, что и его Бэкхён. Чанёль напряжённо вслушивается в их диалог, пытаясь вычленить то важное, что имеет отношение к его парню. Речь коллег не нравится ему вовсе. — Помнишь Бэкхёна? — Тихо интересуется Чонин, наклоняясь ближе к товарищу. — Ну тот, красивый, с женскими бёдрами. Худенький такой. — Помню-помню, ну и? — Чондэ равнодушно пожимает плечами и отпивает горячий кофе из чашки. — Он со своим парнем расстался, — радости в голосе Кима предостаточно, а Чанёлю, который это всё слушает приходиться выбирать между двумя желаниями: набить смуглую рожу или сейчас же отправиться на поиски Бэкхёна и умолять его начать всё с самого начала. Побеждает в кои-то веки разум, и Пак с деланно-равнодушным видом продолжает слушает. — Иии?.. — Всё так же безразлично тянет Чондэ. — Тебе-то что? — Предлагаю перепихнуться! — Чонин радостно улыбается, не замечая сидящего за соседним столиком того самого, якобы бывшего парня Бэкхёна, который судорожно пытается промокнуть салфетками расползающееся на белоснежной рубашке кофейное пятно - впечатленный такой наглостью, Чанёль попросту выплюнул кофе, услышав столь шокирующие вещи. — Э нет, чувак, — собеседник хмыкает и продолжает, — у меня есть Минсок, и я его люблю. Да и тебе бы не советовал лезть в чужие отношения. Сам знаешь: ссорятся-мирятся, семья же, куда без неурядиц. — Ты попку его видел? Я бы не вынимал, — Чонин расходится в своих фантазиях, и теперь у Чанёля в голове появляется новое, но уже самое заветное желание: кастрировать Кима, медленно, ржавым скальпелем. Он гнусно хихикает, изображая из себя вселенское зло, но потом берёт себя в руки и встаёт, натягивает пальто и выходит из кафе. Что же, перерыв он провёл продуктивно, надо бы и поработать и всё-таки вечером найти Бэкхёна. Когда Пак узнает, что с ним всё в порядке, то станет спать по ночам спокойнее, пусть и один в холодной, ставшей совсем не родной кровати.***
Бэкхён тихо открыл дверь и, немного помявшись у порога, вошёл. В квартире было тихо, значит Чанёль был на работе, на которой чисто теоретически должен был быть и Бэк, но он взял неделю, чтобы не пересекаться со своим любовником. Парень с удовольствием думал о том, как бесится сейчас Чанёль, не зная где живёт Бэкхён, точнее - с кем. Ох, если бы узнал, обязательно пришёл права качать, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку. Молодой человек с грустью посмотрел на непонятного происхождения плюшевого монстра в изголовье кровати и взял его в руки. У его парня, может и бывшего, он пока не решил, всегда был дурной, склочный характер. В отношениях именно Бён был тем, кто пытался найти компромисс и мягко сгладить острые углы, коих в их жизни было более чем достаточно. Пак, судя по всему, относился к тому раздражающе-неприятному типу людей, которые жили только для себя, интересовались только собой и удовлетворяли исключительно собственные нужды. Бэкхён хоть и любил, но думал и о себе, будучи не в состоянии закрывать глаза на слишком многое. Молодой человек тихо подошёл к столу и выдвинул ящик, аккуратно провёл пальцами по папкам и потянул за торчавший кусочек жёлтого конверта. Тонкая бумага приятно шуршала под хрупкими пальцами, Бён отогнул кончик и вытащил сложенный втрое листок бумаги. «Дарагой Санта...» Бэкхён закатил глаза и подумал, что такими темпами скоро увидит свой мозг изнутри. Однако письмо терпеливо дочитал и грузно осел на кровать, в смятении даже не возмутившись её незаправленному виду. "Чёртов эгоист" Бён выдохнул, сжал руки в маленькие кулачки и поднялся. Всё, чего ему хотелось сейчас — уйти, покинуть резко сузившееся пространство и вдохнуть немного свежего воздуха. Он хотел проветриться и не думать о всяких идиотах, которые считают себя пупом земли. Ох, как же он ненавидел таких. Ох, как же он умудрился с одним таким связаться?! Надо было что-то делать. И Бэкхён будет согласен пойти на кое-какие уступки, если увидит такие же отчаянные потуги со стороны Пака. А со стороны того пока исходило только нытьё и жалобный скулёж, которые в большей степени бесили, чем вызывали желание простить и приласкать. Парень тяжело вздохнул и запихнул письмо обратно, внимательно проверил, не оставил ли он следов, и покинул квартиру. — Ты скоро? — Чонин пыхтел в трубку и чем-то шумел, судя по всему, зажав телефон между ухом и плечом. — Я жду тебя на ужин. — Спасибо, Нини, — Бэкхён искренне улыбнулся, на минуту пожалев, что звонок не показывает лицо. — Эээй, — недовольно взвизгнули на том конце провода, — то, что я твой брат, не даёт тебе права обзывать меня щенячьими кличками! — Это право, может и нет, а вот то, что я твой хён, как раз-таки даёт. Скоро буду, не волнуйся. — Ты куда вообще ходил? — Домой... — Бэкхён, не надо... Кстати, я сегодня видел его, мне показалось, что он меня убьёт, выглядел он тоже так себе. Я его немного подтолкнул к действиям. — Ты и счастлив, да? — Он заслужил. — Ты не поймёшь, Чонин, он — всё, что у меня есть. И ещё ты - единственный, не отвернувшийся от меня родственник. — Не кровный. — Вот, видимо, поэтому и не отвернулся. — Просто возвращайся домой. Бэкхён был согласен дать Паку шанс, но собирался ли им воспользоваться Чанёль, чтобы всё вернуть?***
“Позвонить, не позвонить, позвонить, не позвонить...” Чанёль методично почёсывал щетинистый подбородок и кидал в стену мячик. “Может, лучше написать? Но куда отправлять, я понятия не имею, где он и с кем он. К родственникам идти не вариант, да и вряд ли кусок бумаги исправит ситуацию. Я сильно его задел” Чанёль резко сел, волнение его не отпускало, он чувствовал, как тяжело было на сердце и как становилось ещё больнее, когда он вспоминал, как уходил Бэкхён. В спешке, хлопая дверьми, хотя это не было привычкой - обычно он был тих, - почти не забрав вещей, оставив плюшевую штуковину, над которой смеялся он, и которую лелеял Бён. “Что делать, что делать?” Мысль перекатывалась в голове, но решение так и не находилось. Чанёль вздохнул и полез в тумбочку, пошарил - пальцы неожиданно скользнули по маленькому кусочку картона. Небольшая обложка от ежедневника, почему-то пустая, Пак покрутил её в пальцах и осторожно открыл. В обе стороны были вложены конверты, но разница между ними была очевидна даже на первый взгляд: если с правой стороны конвертики были подписаны аккуратно, явно бэкхёновским почерком и выглядели новехонькими, будто сегодня написанными, то слева были уже не новые, немного потертые бумажки, у конвертиков была небрежно оторвана верхушка, да и почерк был совсем другим, и Чанёль, вглядываясь, пытался вспомнить, у кого же он видел такой стиль... Парень вытащил всё, что было внутри и в нерешительности замер: чужие письма читать нехорошо, неправильно и вообще мерзко, да и если Бэкхён их ему не показывал, значит не считал это нужным. Пак из этого сделал только один вывод: ему было что скрывать. На долю секунды в его голове пролетела мысль, что можно будет в чем-то уличить этого святошу, тем самым приструнив его и не позволив больше закатывать истерики, но Чанёль передёрнулся и невольно оглянулся, чтобы убедиться, что в своих постыдных мыслях он погряз совершенно один. Так думать он себе запретил... и, поколебавшись ещё немного, здраво рассудил, что если эти бумажки помогут ему вернуть Бэкхёна, то нет ничего криминального в том, что он их прочитает, и Чанёль склонился над листками. "Здравствуй, мама... Я знаю, что последнее, что ты бы хотела видеть, так это письмо от своего нерадивого сына. Прости, я не устану это повторять. Но, знаешь, сегодня у меня день рождения, и я просто хочу почувствовать хотя бы чуточку того тепла, что ты давала мне в детстве, пока я не стал <i>таким...</i> Сколько мы не общались? Год? Больше? Кажется, несколько, но знаешь, раньше я вычеркивал дни на том маленьком календарике. Это твоя привычка - всегда носить с собой несколько календарей и говорить, что каждый нужен для своей цели. Когда-то это казалось мне глупым, но теперь в моих карманах как минимум три штуки. Прости, должно быть я раздражаю тебя своей болтовней, но я унес эту привычку с собой, и она напоминает мне о тебе. Мама... Почему ты отказалась от меня? Почему? Почему ты бросила меня совсем одного в этом мире, крикнув, что рожала мужчину, а не чёртового гомика. Ведь мужчина - это то, что внутри, а не человек, с которым ты ложишься в постель. Мама... Тебе, конечно, неинтересно, но я хочу тебе рассказать... Знаешь, когда ты кричала мне вслед, ты была права. Я не чувствую любви со стороны Чанёля, он не чувствует того же, что и я. Как и ты, он не считает меня мужчиной. Ты кричала, что я не более чем развлечение для нормального парня, которого я испортил связью с собой. И ты была права, только прошу, не радуйся. Не смейся над неудачливым сыном, принявшим первую любовь за единственную. Я люблю тебя, мама. Что бы не случилось, знай, я помогу, только не отталкивай мою руку. Ты, разумеется, отправишь письмо обратно, как и все предыдущие, даже не вскрыв его, но надежда на то, что что-то изменится, не гаснет во мне..." Чанёль почувствовал, как его сердце медленно начинает биться вновь, и заплакал, прикрыв глаза рукой. Он впервые чувствовал боль другого человека так же отчетливо, как и свою. Он плакал, закрыв глаза руками и не издавая ни звука; в тусклом свете лампы были видны только подрагивающие плечи. Вот почему конверты такие, словно их никто и в руки не брал: получатель не считал нужным их даже вскрывать, тут же оправляя обратно. Пак судорожно дёрнулся, вытряхнул оставшиеся бумаги и начал перебирать, в спешке комкая ненужные листки, пока на глаза не попался тот самый, нужный конверт, исписанный другим почерком. Чанёль вспомнил, где видел его, и, кажется, теперь он знал, что будет делать... "Здравствуй. Я, вероятно, кажусь тебе слишком старомодным, хотя по возрасту и младше тебя, но всё-таки, я счастлив, что теперь у меня есть возможность познакомиться с тобой. Я нашёл твою фотографию в альбоме. Видимо, родственники не были особо внимательны в своих попытках избавиться от тебя и всего, что с тобой связано (кстати, ты чрезвычайно мил сидящим на горшке с пальцем во рту))). В общем, я в почти такой же ситуации сейчас, но всё-таки моя мать не отказалась от меня в отличие от другой, правильной половины семьи. Если ты не против, то мы бы могли встретиться, например, в пятницу? Спасибо... Ким Чонин " Чанёль почувствовал, как от умственного напряжения заболела голова. Письмо было написано уже очень давно и, судя по всему, на тот момент времени они не были знакомы, да и Чонин ещё не работал в их компании. Получается, что Бекхёна бросила вся без исключения родня, кроме этого парня, Кима, который такой же голубой, как небо за окном. Вот кому несколько лет назад Бэк помог устроиться на работу и постоянно задерживался, говоря, что обязан помочь коллеге. Чанёлю Чонин никогда не нравился, он казался ему слишком заносчивым и высокомерным, но оказывается... Ким хороший парень. Пак быстро просмотрел остальные письма и едва не взвизгнул от радости, когда увидел номер мобильного телефона. Сомнения одолевали его всего лишь долю секунды, и он нажал на кнопку вызова абонента.***
"Позвонить? Не позвонить? Позвонить? Не позвонить? А может лучше позвонить и сделать вид, что ошибся номером?" — Чанёль тупой, но не до такой степени, чтобы не понять, кто ему звонит, и уж точно не до такой, чтобы не суметь догадаться, как именно ты ошибся номером, учитывая, что он у тебя в быстром наборе, — Чонин закончил свою тираду и скептически воззрился на брата. — Последнее предложение я сказал вслух? — Нет, я просто умею читать твои мысли, неудачник, — фыркнул Ким. — Ты трепался вслух последние пятнадцать минут, раскачиваясь при этом на стуле и пялясь куда-то за мою спину. — Мне больно, — безэмоционально констатировал Бэкхён таким голосом, как будто они обсуждали новый цвет собачьей конуры у Чонина во дворе. — Ты ни в чём не виноват, и я не хочу, чтобы ты чувствовал себя таковым, но твой парень, уж прости, тупой как пробка. Осмелюсь предположить, что пробки всё-таки умнее. К тому же, он ни во что не ставит моего маленького братишку, а я не могу это терпеть. Но, тем не менее, — Чонин пожевал губу, — может, ты первый с ним помиришься? — Как? — Вот тут я тебе ничего посоветовать не могу. В моём случае с Сехуном действует примирительный секс, а в вашем... попробуй сделать то, что он давно хочет! — То есть ты хочешь, чтобы я, доведённый до крайней степени отчаяния, надел на себя женские шмотки из магазина “Мечта зоофила” и сунул в задницу кроличий хвостик? — Э... — Чонин минуту помолчал, но потом робко продолжил: — Ну, да? — Нет! — категорично рявкнул Бэкхён и снова впал в меланхолию. — Но ты не можешь всё время сидеть у меня и гундеть. — Вообще-то, могу. А ты-то чем можешь быть недоволен? Ах да, прости, тебе же неудобно со своим парнем трахаться при брате, который сейчас одинок и несчастен. — Вот это нам как раз-таки не помешает, — согласился Чонин и потянулся: — Пойду я покурю. Молодой человек встал, непринуждённо улыбнулся своим мыслям, клюнул в щёку брата и медленно потопал на улицу, незаметно набирая выученный за эти дни номер. Кто-то бы счёл его подлым, а действия - неправильными, но вот сам Ким так не считал. Всё, чего он хотел — сделать близкого человека счастливым после всего того, что тот пережил. И для этого он намеревался рассказать Пак Чанёлю всё, что знал сам, ну, и может, немного пережать яйца, чтобы лишнего себе не позволял, но в целом, мысли Чонина были чисты. Парень потушил сигарету, поставил точку в длиннющем сообщении и пошёл домой - надо было вытащить третью кружку для Чанёля, а в том, что он придёт, Ким даже не сомневался. — К нам кто-то придёт? — Забеспокоился Бэкхён, растерянно глядя на брата, который достал ещё одну чашку. — Ага, Сехун позвонил, сказал, что освободился пораньше и скоро будет дома. — Он же в командировке, нет разве? — Да, но они закончили раньше, чем предполагали, поэтому он смог вылететь первым же рейсом. — Я пойду тогда, — Бэкхён тихо встал, отодвинул чашку с недопитым чаем, но Чонин устало закатил глаза и пихнул чашку обратно ему в руки. — Он хотел с тобой встретиться. Чонин аккуратно выглянул в окно и незаметно хмыкнул. Внедорожник Пака уже стоял под окнами дома, по его расчётам, звонок должен был раздаться с минуты на минуты, и Ким, крикнув, что он уехал встречать своего парня, схватил пальто и вышел, столкнувшись у дверей квартиры с Чанёлем. Молодые люди кивнули друг другу и разминулись...***
— Чонин! — Бэкхён услышал шорох в коридоре и, поленившись встать, крикнул: — Ты ещё не ушёл? Оглох что ли? — Я не оглох, даже не стал хуже слышать за то время, что тебя не было рядом, — Бэкхён шокировано смотрел на своего парня, который медленно приблизился к нему и рухнул на колени, обхватив руками худые ноги парня. — Со мной всё хорошо, но я... ты же знаешь, я не умею выражать свои чувства, но я люблю тебя. Пусть я не могу это показать, но я хочу, чтобы ты просто знал это и не держал на меня зла за всё то, что я сделал. Тяжёлый характер, отсутствующий юмор, холодность — прости, но это всё я, и я люблю тебя. Всегда любил, но не понимал тебя, потому что не считал нужным узнать о тебе больше, чем ты сам рассказывал. Я не проявлял интерес к твоей жизни, довольствуясь тем, что мне хватает тебя рядом и всего того, что ты мне даёшь своим присутствием. Возвращайся... — Чанёль хихикнул, но в покрасневших глазах эта улыбка не отразилась. — Я даже нарядил ёлку. — Ладно, — Чанёль удивлённо поднял глаза и понял, что его парень улыбается. — Серьезно, ты и впрямь сейчас вернёшься со мной домой? — Ну да, а почему нет? Я простил тебя почти сразу, мне просто надо было обдумать всё, что произошло и понять, но ты... я верю. Всему, что ты сказал. Вставай, пошли, — Бён нежно улыбался, но глаза его были безразличны, и Чанёль, не чувствуя радости на душе, нежно улыбнулся. Только в этот момент он понял, что слова — это ещё не всё. Им обоим нужно было время...