Он не спрячет её от себя

Ты должна быть как можно дальше от опасностей. От меня. В его бездонных изумрудных глазах плещется глубочайшее сожаление, жгучая злость и такое ненавистное ей принятие. Нет. Она не допустит. Тонкие пальцы прижимаются к пухлым губам, останавливая, опережая нежеланные слова, уже готовые вылететь из любимых уст. В его объятиях всегда тепло, приятно и… Невероятно спокойно. Безопасно. Молли порывисто обнимает мужчину за высокую шею и без остановки шепчет, умоляет, не даёт ему вставить ни единого — наверняка ужасающего слова — которое, если она услышит, навсегда перевернёт её жизнь; разобьёт и так уже израненное сердце, только-только начавшее заживать. Благодаря ему. — Молли… — длинные пальцы невесомо касаются овального женского подбородка и заставляют взглянуть на него карими, сейчас кажущимися ещё больше из-за кристально-чистых слёз, глазами. Не надо, Шерлок, не надо. Она едва заметно качает головой, моля не продолжать, не убивать её изнутри. — Я справлюсь, Шерлок. Я всегда справлюсь. Если ты будешь рядом, Шерлок. Если будешь… — она снова чувствует мокрые дорожки на порозовевших щеках и нежное скольжение длинных пальцев по её коже, стирая следы всё новых и новых слёз. Почему так больно видеть грусть в его глазах? Намного больнее, чем ощущение ещё почти незаметных синяков на тонких, только освобождённых запястьях. Благодаря ему. И появившихся тоже из-за него. Но это не важно. Никогда не было. Она ведь всегда знала, что будет, если он выберет её. Если она не побоится… А она никогда не побоится. Никогда не перестанет любить, не перестанет пытаться быть рядом. Теперь, что бы он не сказал, что бы не случилось, кто бы им не угрожал, она никогда не отречётся от него. Не отпустит. Будет рядом, даже если он не захочет, если оттолкнёт. Выслушает всё, что он скажет, но не отойдёт ни на шаг. Теперь и никогда. — Со мной ты в опасности, Молли, — мужчина мягко обхватывает тонкое запястье и нежно проводит большим пальцем по оставшемуся от крепкой хватки стяжки чуть синеющему следу. Она видит излучающее злость любимое лицо и крепко сжатые челюсти, чувствует его грусть и непреодолимое желание оградить её от любых опасностей. От себя самого, — Хорошо, что в этот раз это был лишь глупый, обиженный мужчина, желавший, чтобы я взялся за его дело. Хорошо, что он не ставил за цель навредить тебе больше, чем есть, — его рука чуть сильнее сжала её запястье, — Что, если бы это сделал человек умнее, сильнее, злее? Что, если я не нашел бы тебя за считанные часы и тебе сделали по-настоящему больно? Что тогда, Молли? Девушка лишь молча прижимается к детективу, пряча лицо на его груди, вдыхая аромат дорого парфюма смешанный с его запахом. Как же он не поймёт, что единственный человек, способный сделать ей по-настоящему больно, сейчас крепко прижимает к себе, запахивая полы пальто за её спиной, пряча от сильных порывов восточного ветра. Но он никогда не спрячет её от себя. Она не позволит. — Я буду осторожнее, Шерлок. Я даже за хлебом не пойду одна. Правда-правда. — Тонкие озябшие пальцы нежно проводят по острой скуле, а карие глаза пытаются убедить, донести всё то, что она чувствует, заставить обнять ещё крепче и больше не отпускать. Никогда. Шерлок закрывает глаза, и она ощущает, как руки на её талии сжимаются в кулаки и постепенно разжимаются, обвивая хрупкое тело и прижимая к сильному торсу. Глупая улыбка трогает тонкие губы, и она уже знает, она чувствует, что не услышит тех пугающих слов из любимых уст. Не сегодня. Не сейчас. — Я тебе больше скажу: теперь ты даже из дому не выйдешь, не отправив мне сообщение и не получив разрешение. — Длинные пальцы обхватывают лицо девушки, заставляя её перестать безостановочно кивать, — И ты будешь носить пистолет, — Молли только морщится и хочет уже возразить, но Шерлок сразу же награждает её предупреждающим взглядом, предотвращая любые споры. Ладно. Она согласна. Всё что угодно. Лишь бы быть рядом.