Связь

Лидия была для Стайлза лекарством. Чем-то вроде успокоительного, принимать, которое часто было опасно, но без него, увы, почти не выжить. Лидия была для Стайлза светом, точкой отсчета, важной деталью его жизни, практически необходимой деталью, без которой ни один механизм его привычного мира не работал бы правильно. Лидия была его надеждой. Его верой. Его любовью. Но прежде всего она была для Стайлза смыслом — смыслом, чтобы бороться. Смыслом, чтобы продолжить жить. С первого по пятый. С пятого по десятый. Наркотик. Спасение. Зависимость. Он не помнит, когда это началось, но точно знает, что неизлечимо болен. Зависим. Связан по рукам и ногам, а узлы эти из самого сердце — и дальше куда-то внутрь. В душу. В самую его суть. Не наркоман, а потребитель. Не влюбленный, а павший. Куда-то в параллельную вселенную, но даже здесь ему нет места рядом с ней. Лидия, ты видишь меня? Лидия, ты слышишь? У банши сотни масок. Одна, вторая, третья — она прятала не пустоту, а вечность. Она скрывала свои внутренние стержни. Она искала выход. Она искала себя. Но Стайлз видел. Видел то, что не видели другие. Замечал то, что было скрыто от чужих глаз. Ломал ее личности, одну за другой, раскалывал их на части, зная, что за всем этим спектаклем скрывается нечто большее, запрятанное глубоко, смотрящее на мир через зеркало ее потерянной души. Он видел ее силу, которую она скрывала, притворяясь слабой, видел ее самоотверженность, когда она хмыкала, мол мне-на-все-наплевать, он видел ее свет, который был ему жизненно необходим, и который она загасала, чтобы никто не смог его потушить. Он видел ее. И это самое главное. Она не замечала его. Он был пустотой, его слова не имели смысла, его доводы теряли свои значения, его взгляд даже не западал в душу. Хотелось бы верить. Зачем лишний раз смотреть? Мир через кривое зеркало. Мир через зеркало Гезелла*. Стайлз всегда был по ту сторону стекла. Он всегда наблюдал. Иногда шептал. Иногда кричал, но только зря срывал голос. Совершенно непроницаемо. Непробиваемый. Слишком толстый слой. Невероятно толстый. Стайлз бил по нему кулаками. Стайлз махал рукой. Он надеялся, что когда-нибудь Лидия заметит его. Он проводил пальцами по поверхности и хотел, чтобы девушка положила ладонь с другой стороны. Стайлз ждал. Он верил. И видел как она целует другого. Ничего не мог с этим поделать. Преград слишком много. Баррикады, которые она сама выстраивала вокруг себя. Но он найдет способ. Он разобьет стекло. Придет время. А небо над головой было черно-белым. Солнце слишком горячим. Банши слишком близко. А Стайлз терял контроль. Он и не заметил, когда разум начал покидать его. Когда кошмары один за другим начали рвать его сны на куски. Когда страх день за днем начал парализовывать его мысли. Некуда бежать. Негде прятаться. Он стал своей собственной тюрьмой. Он стал ловушкой для самого себя. Своим собственным приговором. Нужно посчитать пальцы. Нужно сделать ход конем. Нужно проснуться. Пожалуйста, проснись! Ногицунэ пожирал его свет. Он изгнал его из собственного тела. Он завладел его мечтами, надеждами, именем. Он забрал у него все. Но ему было мало. Никогда не доверяй лису. Никогда не играй в шахматы с духами. Никогда не сдавайся. Никогда не… Только тьма знала, куда бить. На что сделать упор. Где будет больнее. Она выворачивала мысли наизнанку, вытряхивала их содержимое, заворачивала края и бросала в самое сердце. Не попасть, а задеть. Не убить, а разрушить. Стайлз исчезал. Иссыхал, терялся, словно кто-то убавил свет, добавил немного эффектов, включил прозрачность. На максимум. Стайлз умирал. И никто не мог его спасти. Стайлз умирал. Лидия кричала. Он слышал ее пронзительный крик, он рвал перепонки, звучал где-то в голове, лишал разума. Но помог не сойти с ума. Стайлз вернулся. Он был жив. Он был рядом. Лидия плакала. Она бы никогда не призналась ему в любви. Много чести. Много смысла в этих словах. Много правды. Лидия, ты слышишь меня? Лидия, ты видишь? Она не знала, что находится за стеклом. Почему оно здесь, прямо перед ее носом? Она боялась подойти слишком близко, но была уверена, что за ним что-то есть. Она же замечает чью-то тень. Чью-то знакомую тень… Когда Лидии становилось плохо, Стайлз оказывался рядом. Заковывал ее в объятия, в которых она совсем не нуждалась. Ну, может, чуть-чуть. Так. Чтобы стало легче. Это полезно, правда же? Не зависимая, а потребляющая. Не влюбленная, а потерянная. Рамок слишком много, кто бы помог их размыть? А в ушах голоса людей, голоса забытых, голоса мертвых… И среди всех есть еще один. Кому он принадлежит? Не зависимая, а потребляющая. Не сломленная, а выжившая. Есть способ отключить разум? А сердце? Связана по рукам и ногам, а узлы эти из самого сердце — и дальше куда-то внутрь. В душу. В самую ее суть. И кто-то назвал их связью. Лететь куда-то вниз. Все дальше и дальше по спирали. Что это было? Единство душ? Или просто нечаянная привязанность? Когда она это заметила? Что изменилось? Лидия не хотела нуждаться. Но она нуждалась — в его взгляде, в его улыбке, в его… объятиях. Как это называется? Почему она слышит его голос? Почему его имя написано ее аккуратным почерком. Почему? Стайлз не знал, что было бы, если бы Лидия ушла. Он не хотел даже думать об этом. Он целовал Малию, но видел ее. Как неправильно. Как странно. Как мерзко от всего этого. У него были фобии. Страхи, панические атаки. Он не был оборотнем, как Скотт, он не мог с ними бороться. Только принимать удары, крепко сжимая зубы и кулаки. Что поделать, если ты всего лишь человек? Но теперь Стайлз был не один. Он не был сверхъестественным существом, у него не было клыков или когтей, но зато у него была Лидия. У Лидии не было силы волка или мгновенной регенерации, но зато у нее был Стайлз. Они нуждались друг в друге. Они цеплялись друг за друга. Они были вместе. А баррикад было все меньше. Не потребители, а чертовы наркоманы. Не потерянные, а зависимые. Лидия потеряла маски. Стайлз потерял запас нужных слов. Но сейчас они были не нужны. Абсолютно не нужны. Он ждал, что стекло треснет. Но разве так бывает? Лидия рисовала деревья. Лидия просыпалась среди ночи. Заместо сна — еще одна неразгаданная тайна. Заместо музыки — навязчивый шепот в голове. Их слишком много. Они душат. Заместо слов — молчание, заместо молчания — крик. А потом она исчезла. Белые стены. Дыра в голове. Дыра в мыслях. Но он спасет ее. Она знает, что он спасет ее. Так всегда было, есть и будет. Потому что они связаны. Потому что она вытащит его. Потому что он найдет ее даже на краю света. Нерушимая связь. Отрицай ее, рви ее — она не исчезнет. Лидия касается холодной поверхности. Она видит тень по ту сторону стекла. Отражение чужой сущности. Доказательство своей привязанности. Лидия, ты видишь меня? Лидия, ты слышишь? От пальцев трещинки. От осознания надежда. От равнодушия до зависимости. Один шаг. Одно касание. Зеркало рушится. Грани стираются. Мир горит. Но теперь она видит его. Теперь она слышит. Под ногами осколки. Голоса в голове. Крик в горле. Привязанность. Она держит его за руку, она чувствует опору, она чувствует свет. У Банши сломаны маски. У Банши теории вместо действий. У Банши зеленые глаза и рыжие волосы. А еще у нее есть Стилински. У Стайлза поломанный джип. Сарказм под ребрами. Детская влюбленность. И панические атаки где-то в коре мозга. А еще у него есть Лидия. Он держит ее в объятиях. Она пишет его имя в тетради. В этом сверхъестественным мире связь — это все, что у них есть. И сейчас этого более, чем достаточно.