Туман над Янцзы

Охота на английских аристократов — это высокое искусство, которое не терпит спешки и суеты. Сестрица А в своих нашумевших мемуарах наплела много небылиц об этом благородном спорте. Впрочем, чего ещё можно ожидать от лисы, которая никогда не занималась им сама? Не то чтобы я её осуждала. Как среди людей есть те, кто добровольно отказывается от мяса в своём рационе, так и среди нас встречаются чистосердечные идеалистки. В этом совершенно нет ничего плохого, конечно же. Лично я восхищаюсь такими лисами, хотя и не испытываю особого желания к ним присоединяться. Но ни один человек в здравом уме не стал бы назначать вегетарианца судьёй на фестивале шашлыка, верно? Поэтому я считаю необходимым рассказать о тех деталях охоты, о которых сестрица А умолчала, не посчитав важными, или же по незнанию в чём-то отклонилась от истины. Это будет история про английского аристократа по имени Ричард Бэкетт, про самый короткий путь в логово дракона и про истинный смысл хлопка одной ладонью. Я обустроила засаду в старом даосском монастыре в приграничной зоне между Китаем и Казахстаном. Это прекрасное место, где никогда не бывает случайных путников. От материкового Китая эта территория отгорожена снежными пиками Тянь-Шаня, а Казахстан всегда был и остаётся пустынной безлюдной равниной, где только в последние несколько веков появились крупные города. Туристы из Алматы иногда приезжают в эти места, чтобы посмотреть на каньоны, но их всё ещё слишком мало, чтобы создать серьёзные неудобства монахам. Впрочем, с тех пор, как стараниями здешнего настоятеля Казахстан перенёс свою столицу на тысячу километров к северо-западу отсюда, эта проблема сильно уменьшила свой масштаб. Настоятеля этого монастыря я знаю больше восьмисот лет. Когда-то давным-давно он пытался меня убить, но с тех пор утекло очень много воды. Последние несколько веков он был у меня в долгу, и я посчитала, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы потребовать с него плату. Старик Ли (он никогда не называл мне своего настоящего имени; старцы вроде него всегда очень осторожны) относится к народу Ньян-Цзинь. Это китайские горные львы, они чем-то похожи на лисиц, и в то же время сильно отличаются. У них нет нашей хитрости и изворотливости, зато у них есть множество других способностей, которые дают нам сто очков вперёд. Когда Ричард Бэкетт подошёл к воротам монастыря, был полдень. Я ждала Бэкетта несколько дней и уже начинала беспокоиться: может быть, он где-то в казахских равнинах сбился с пути? Но нет. В крошечное окошко-бойницу, к которому, судя по всему, рука строителя не прикасалась последние лет пятьсот, были отчётливо видны белый прокатный «Лэнд Круизер», припаркованный возле засохшей яблони, и одинокая человеческая фигура у самых ворот. На человеке была синяя ветровка с эмблемой корпорации «Шеврон» на рукаве, и я почувствовала: игра начинается. Это он. Это должен быть он. Жертва пришла на запах наживки. Теперь надо её не спугнуть. Комната, где Бэкетт встретился с настоятелем, находилась на верхнем этаже монастыря. Обычно монахи занимались тут медитацией, поскольку верхний этаж почти всегда пустовал. Монахи регулярно подметали все помещения монастыря, с этим тут было строго, но для всех ежедневных дел им хватало помещений внизу. Там находились кухня, трапезная, библиотека и молитвенный зал. В подвале под ними располагались хранилище продуктов и электрический генератор. Настоятель всегда следил за прогрессом, он в своё время одним из первых начал записывать изречения великих даосов на последнюю новинку — рисовую бумагу — и теперь тоже не собирался уступать позиции. Я знала, что на крыше монастыря, на одном из фигурных скатов из рыжей черепицы, располагалась мощная спутниковая антенна двухсторонней связи. Дорого бы я дала за то, чтобы узнать, с кем он общается с её помощью. В комнату, где двое мужчин вели неторопливую беседу, я вошла, низко поклонившись, так что длинная ткань на платье мела пол. Я очень люблю китайскую традиционную одежду. Жуцюнь прекрасно скрывает хвост, и не надо прибегать ни к каким ухищрениям, чтобы его спрятать. Современная облегающая одежда гораздо хуже в этом плане, несмотря на все те усилия, которые мы прилагаем, чтобы воздействовать на общепринятую моду. Настоятель Ли и Ричард Бэкетт пили чай. На низком столике между ними стоял глиняный чайник, за который директор любого европейского музея продал бы душу, не торгуясь, и в маленьких пиалах божественный напиток потихоньку остывал, пока беседа шла своим чередом. Я осторожно приблизилась к ним и наполнила чайник кипятком из медного кувшина. Ли хмуро покосился на меня. Несмотря на то, что он сейчас выполнял мою просьбу, он всё равно был недоволен. Я легко могла его понять: лис и львов разделяло слишком большое количество пролитой крови, это нелегко было забыть оборотню его положения и возраста. Лицо Бэкетта я до этого уже видела на фотографиях, но сейчас впервые имела возможность взглянуть на него вблизи. Он был чем-то неуловимо похож на Джеймса Бонда из последней экранизации. Такие же серые глаза, чётко очерченный подбородок, аккуратная причёска, но самое главное — хорошо ощутимая аура непоколебимой уверенности в себе, заключённая в голосе, осанке, выражении лица. Он совсем не выглядел силачом или культуристом, но что-то в нём как будто говорило: проще сдвинуть с места гору, чем заставить его подчиниться. Идеально. Этот — из настоящих. Добыча, которая стоит охоты. — И всё-таки я не понимаю. — проговорил Ричард на вполне приличном китайском с лёгким оксфордским акцентом. На длинном аристократическом лице застыло выражение вежливого недоумения. Такое невозможно подделать, это следствие многолетнего воспитания, мне не раз доводилось видеть подобное в прошлом. — Монастыри вроде вашего не могут оставаться независимыми бесконечно долго. Вы вошли в большую игру, хотите вы того или нет, и теперь вам нужно выбрать сторону. Выбрать силу, которая возьмёт вас под своё покровительство. Наша компания предлагает условия гораздо лучше, чем может себе позволить КННК1, и вы можете быть твёрдо уверены: такого щедрого предложения вам больше не сделает никто. — Я понимаю, — кивнул Ли. На его лице были бесконечное терпение и покой. Когда он превращался в человека, он выглядел невозмутимым мудрецом, вроде тех, каких можно увидеть в старых фильмах про кунг-фу с Брюсом Ли. Не удивлюсь, если в каких-то из них он действительно снимался. Совпадение фамилий со знаменитым актёром было случайностью, но, как многие даосские мудрецы, старик Ли считал, что случайностей не существует. — Я понимаю, и я прекрасно знаю правила этой игры. Боюсь, что я не могу принять ваше предложение, господин Бэкетт. Видите ли, нас связывает с Китаем нечто большее, чем просто территориальная принадлежность. — Не думал, что для вас имеют какое-то значение людские границы. — И совершенно напрасно. Во время Культурной Революции я потерял достаточно своих послушников, чтобы убедиться в могуществе нынешней власти Пекина. Но дело даже не в этом. Видите ли, текущий курс Партии меня вполне устраивает. Когда КННК придёт за нефтью в этот регион, мы предоставим им то, что они ищут. Именно им, и никому другому. И если вам вдруг придёт в голову попытаться применить силу, вспомните, с кем вы имеете дело. Ли не повысил голоса, и, казалось, его тон оставался всё таким же спокойным и мягким, но я почувствовала, как по моей коже побежали мурашки. Старик умел производить впечатление своими словами. У него было много веков, чтобы отточить это искусство до полного совершенства. Я осторожно отступила к стене, не торопясь, впрочем, покидать комнату. Ли снова недовольно покосился на меня, но продолжил. — Казахское отделение вашей компании уже получило очень большое количество нефти от подобных мне. Монастырь Тенгиз предоставил вам всё, что имел, неужели вам недостаточно? — Нефти никогда не бывает достаточно, господин Ли. Если вдруг новое месторождение обнаружится по нашу сторону границы, это может принести нам всем немало пользы… Ли недовольно взмахнул рукой. — Довольно об этом. Я уже изложил вам позицию монастыря, и она не изменится. Впрочем, есть кое-что, что я могу для вас сделать. Бэкетт слегка наклонил голову, демонстрируя, что он внимательно слушает. Я в это время неожиданно ударилась в воспоминания. Иногда это происходит со мной помимо моей воли. К сожалению, такова природа лис: нам сложно надолго сосредоточиться на чём-то одном. Я вспоминала историю нефтяной революции. Я не знаю, кому из оборотней первым пришла в голову идея сотворить в земле нефть и показать её людям. Немного нефти всегда было там — маленькие подземные озёра, чёрные гейзеры, бьющие из земли в определённых местах. Но только мы смогли сделать это явление действительно массовым. Ньян-Цзинь точно не были первыми. Для них это сложная процедура, требующая больших усилий, она постоянно отвлекает их от ежедневных монашеских обрядов. Думаю, мастер Ли вообще был бы рад, если бы этого никогда не произошло. Но гули арабского востока в своё время увидели в этом свой шанс вернуться к силе и власти. Для них творить несметные богатства из песка пустыни и пересохшего воздуха было второй натурой, и они поспешили этим воспользоваться. Оборотни создавали нефтяные месторождения одно за другим по всему миру, и скоро людям пришлось по-новому с нами считаться. Если бы обычные люди, не знающие наших тайн, однажды посчитали, сколько древних динозавров понадобилось бы, чтобы создать всю ту нефть, которую они сжигают каждую минуту, они бы сразу раскусили обман. Но они редко задаются подобными вопросами. Им достаточно того, что их дома обогреты, а машины способны двигаться. Зачем спрашивать, когда можно просто потреблять плоды технологий, которые большинству из них кажутся такой же магией, как настоящее колдовство лисьих хвостов? Но крупные нефтяные корпорации, разумеется, знают. Знают и направляют своих агентов по всему миру, выискивая, разнюхивая последние прибежища оборотней, всё ещё не включённых в великую схему. Мне кажется, средневековым охотникам на ведьм было до них далеко. Однажды мне довелось лично встретиться с Торквемадой, и это закончилось не слишком хорошо для старого испанца. Но даже он не смог бы представить себе тот размах, который его дело приняло в наши дни. Какая жалость, что лисы совершенно не способны на что-то подобное! Тем временем беседа продолжалась, и я пропустила мимо ушей значительную её часть, за что теперь корила себя от всей души. — Неужели они смогут хотя бы приблизиться к вашим способностям, господин Ли? Старик Ли легонько улыбнулся, отмахиваясь от лести, как от пыли на ветру. Он был слишком опытен, чтобы купиться на подобную дешёвую уловку. — Среди них есть достаточно сильные львы. Я полагаю, вам, господин Бэкетт, хорошо известно, на что способен лев, когда его поддерживает стая? Бэкетт кивнул. Если головной офис «Шеврона» направил его сюда, значит, он был из тех, кто знает правду. — Но там ведь нет гор. — Там есть каньоны, этого вполне достаточно. Дорогу туда найти непросто, но моя помощница Саягуль укажет вам путь. Я вздрогнула. В кармане моего рюкзака в келье на первом этаже действительно лежал новенький казахский паспорт на имя Саягуль Кунаева, но я всё никак не могла привыкнуть к этому имени. Должно быть, я слишком много времени провела в России. Ли пристально взглянул на меня, и глаза Бэкетта последовали за ним. — Это и есть ваша помощница? — Да. Она хорошо знает эти места. Без проводника вам никогда не найти монастырь изгнанников. Но я хочу предупредить вас кое о чём. — О чём же? — Помимо львов, вам встретится лиса. И она обязательно постарается вас убить. Я моргнула. Ли смотрел на меня, не отрываясь, и в выражении его глаз совершенно ничего нельзя было прочитать, но я не сомневалась: внутри него сейчас бушует злорадство. Он три сотни лет был в долгу у лисы и, чтобы отдать долг, вынужден был нарушить древний закон гостеприимства. Сейчас он мстил мне за это унижение, и я ничего не могла с этим поделать. — Это должно меня напугать? — Если это вас не напугало, значит, вы никогда не имели дела с лисами. Даже мы опасаемся с ними связываться без крайней нужды, господин Бэкетт. — И почему же лиса захочет меня убить? — Потому что вы английский аристократ. Английские аристократы охотятся на лис, и лисы отвечают им тем же. У вас есть лишь один шанс противостоять колдовству лисы. — Какой? — Вам нужно будет понять, что такое хлопок одной ладонью. Ли прикрыл глаза, демонстрируя, что беседа окончена. Бэкетт поднялся на ноги, вежливо поклонился и направился к лестнице вниз. Ли подкинул ему немало пищи для размышлений. Впрочем, вряд ли это ему поможет. Никогда ещё на моей памяти подобные предупреждения не спасали жертву охоты от её неизбежной участи. Ричард сосредоточенно вёл машину, осторожно маневрируя между крупными валунами. Дорога, ведущая из монастыря, представляла собой разбитую грунтовку с глубокой колеёй, продавленной неуклюжими крестьянскими телегами. Местные жители, у которых монастырь покупал продовольствие, прекрасно знали, как настоятель не любит шума автомобильных двигателей, и давно привыкли мириться с этой его причудой. У них было вполне достаточно лошадей, и они ещё не разучились ими управлять, поэтому дорога была усеяна следами лошадиных копыт и конским навозом. С одной стороны дороги серая гранитная скала уходила почти вертикально вверх, с другой склон горы обрывался в пропасть. Разумеется, никаких столбиков или ограничителей тут не было и подавно. Монастырь располагался не слишком высоко в горах, но даже отсюда вид был захватывающий. За поясом скал и маленьких каньонов у подножия горы начиналась ровная, как стол, степь, полностью лишённая растительности, уходящая до самого горизонта. Раздутое красное солнце, слегка сплющенное атмосферной рефракцией, висело низко над далёким краем земли и окрашивало степь в равномерный багрянец. Здесь невероятно красивые закаты. Они хорошо смотрятся и с равнины: очень увлекательно бывает следить, как тень ползёт по склону гор снизу вверх, и красный цвет сменяется серым, пока небо на востоке проваливается всё глубже в черноту. Но Ричард не смотрел по сторонам. Он был сосредоточен на дороге: нужно было успеть выехать на равнину до наступления темноты. Ночью по здешним горным дорогам рискнули бы ездить только отъявленные самоубийцы. Переговоры с настоятелем и сборы заняли почти весь день, но Ричард не пожелал дожидаться следующего утра в монастыре. Он считал, что чем больше мы успеем проехать сегодня, тем меньше пути нам останется на завтра, и я не стала спорить. Мне всё-таки было ужасно неуютно ночевать под одной крышей с Ньян-Цзинь, даже несмотря на то, что сейчас между нами было заключено нечто вроде перемирия. Я открыла бардачок машины. Разумеется, он был полон аудиокассет. Туристы, берущие напрокат машины вроде этой, только первые пять километров не могут понять, почему тут не в чести магнитолы на компакт-дисках. Потом ответ приходит как-то сам собой, вместе с привычкой пристёгиваться даже на совершенно пустой равнине. Достаточно несколько раз стукнуться макушкой об крышу машины, попрыгав на камнях, которые заменяют здесь дороги. Аудиокассетам тряска не мешает, а вот компакт-диски безбожно сбоят, ни одну песню нельзя дослушать до конца. Однажды я имела возможность лично в этом убедиться, и оценила сполна мудрую предусмотрительность прокатных контор. Засунув руку в бардачок, я вытащила первую попавшуюся кассету. «Песни рыбака», старый альбом «Аквариума». Я покачала головой: весьма недурно для прокатной машины. Ходил слух, что сестрица А какое-то время была музой Гребенщикова. Что ж, я бы этому не удивилась. У неё всегда была слабость к людям искусства. Вспомнить хотя бы Набокова… Я вставила кассету в магнитолу и клацнула кнопкой. Ричард покосился на меня, но ничего не сказал. Думаю, ему тоже надоело ехать в тишине. Гитарные аккорды заполнили машину, я не удержалась и начала подпевать. «Туман над Янцзы, туман над Янцзы, пушистый, как шерсть небесной лисы…» Надо же, как интересно совпала песня. Хотя если верить мастеру Ли, никаких совпадений вообще не бывает, особенно во время охоты. Я встряхнулась, внезапно поймав себя на мысли, что я начинаю воспринимать происходящее как прогулку. Это охота, капкан ещё не захлопнут, сейчас не время расслабляться и отдыхать! Ричард глядел на дорогу, прищурив глаза. Я точно знала, что он ни слова не знает по-русски, и всё-таки мне показалось, что он что-то понял. Что-то заподозрил. Внезапный страх принёс прилив адреналина, я резко выпрямилась, так что ремень безопасности неприятно впился в плечо. Серпантин закончился, мы выехали на ровную землю, и в этот момент окончательно стемнело. Ричард остановил машину и заглушил двигатель. — Как мы и договаривались в монастыре, я предоставляю вам место в машине, мэм. Пойду ставить палатку. Подъём будет в семь утра. — Ричард, зачем вы выключили фары? Вы собираетесь ставить палатку в темноте? — Не беспокойтесь, мэм, меня учили ставить и собирать палатку с завязанными глазами. Никогда не знаешь, в каких условиях придётся устраивать ночлег. Я понимающе кивнула. В старых английских семьях военная служба всё ещё считалась необходимой частью карьеры, и я знала, что Ричард провёл несколько лет в рядах SAS — британского парашютного десанта. Похоже, он ещё не успел забыть те навыки, которые ему там привили. Это могло слегка осложнить охоту, но, впрочем, не слишком сильно. В конце концов, я была лисой, а он — всего лишь человек. Конечно же, я не собиралась спать этой ночью. Мы отъехали от монастыря мастера Ли достаточно далеко, чтобы он уже не считал эту землю своей неотъемлемой территорией, а значит, здесь я могла приступить к активной фазе охоты. Я открыла дверцу и вышла из машины. Вокруг стояла глубокая тишина, только в траве едва слышно пели сверчки. На небе не было ни единой тучи, звёзды загорались одна за другой. Прекрасная ночь. Самое время начинать. Край маленького ущелья был примерно в сотне метров от того места, где Ричард припарковал машину. В темноте его легко можно было не заметить и свалиться вниз. Я осторожно подошла к самой кромке. Под ногами была не земля, а огромный цельный кусок вулканического базальта, так что можно было не беспокоиться, что он может пошатнуться под моим весом. Я села на край и свесила ноги вниз. Ночь была безлунная, и в свете звёзд казалось, что ущелье заполнено жидкой тьмой, она там бурлит, перекатывается на порогах, и неизвестно, какие рыбы могут водиться в этих загадочных глубинах. Ричард неслышно подошёл и присел на корточки рядом со мной. Он снова не смотрел по сторонам, хотя теперь ему уже не нужно было вести машину. Он просто был из того типа людей, кто всегда смотрит только на цель и не отводит взгляда, чем бы эта цель ни была — предметом, человеком или абстрактной идеей. Как акула. Или баллистическая ракета. — Саягуль, нас ждёт ранний подъём. — он произнёс моё имя с явным трудом, но при этом не запнулся и не перепутал ни единой буквы. Не уверена, что мне бы это удалось с первой попытки. Я взглянула на него и улыбнулась. Это была особая «охотничья» улыбка, меня научили ей в одном чрезвычайно респектабельном борделе императорского Китая эпохи династии Мин. Наклон головы, прищур глаз, самую чуточку приоткрытые губы — всё было рассчитано и отрепетировано, как балет. Я хорошо знала эффект от этой улыбки, и она в очередной раз меня не подвела. Ричард облизнул губы, в выражении его глаз я увидела хищную искорку. Прекрасно. Он клюнул. — Вы всё время так торопитесь, Ричард. Всё время спешите к цели. Наверное, вы совсем не умеете отступать? — Отступать? Отступать и искать обходные пути я умею прекрасно. Вот чего я действительно не умею, так это останавливаться. Когда я знаю, чего хочу, я всегда этого добиваюсь тем или иным способом. — И вы знаете, чего хотите сейчас? Я снова наградила его улыбкой из той же категории. Фигурально выражаясь, в ход пошла тяжёлая артиллерия, но это был один из самых ответственных моментов охоты. Мне нужно было пробиться сквозь его чопорное английское воспитание и заставить его сделать глупость. С такими, как он, это сложнее всего, но с кем угодно другим это просто не имеет смысла. Ричард тяжело задышал. Слегка покачнулся, сел на скалу рядом со мной. Теперь наши глаза были на одном уровне, и его взгляд был прикован к моему. Хищник шёл к цели, вот только хищником сейчас был вовсе не он. Хищником была я. — Саягуль, я… — Смелее, мистер Бэкетт. Только что вы сказали, что не умеете останавливаться. — Я прошептала эту фразу едва слышно, но мы сидели уже вплотную, его голова была совсем рядом, и он услышал каждое слово. Я увидела, как он вздрогнул. Перевёл взгляд с моих глаз на губы. Я слегка наклонилась вперёд. В ход пошла ещё одна улыбка из моего арсенала, самая мощная и безотказная. В глазах Ричарда я видела следы мучительной внутренней борьбы. — Мне говорили, что поцелуй оборотня может изменить человека навсегда. Сделать совсем иным. — Его голос вдруг стал хриплым. Ричард искал последние рациональные причины отступить, но их оставалось всё меньше по мере того, как его мозг терял способность мыслить рационально. — Вам не о чем беспокоиться, Ричард. — Я притянула его голову к своей и прошептала следующую фразу прямо ему в ухо, чувствуя, как он замер, пытаясь уловить каждый звук. — Это справедливо только для лис. Он повернул голову, наклонился вперёд, губы всё ближе к моим губам, и я вдруг почувствовала его запах во всех мельчайших деталях — пыль, пот, дорогой одеколон, дезодорант, шампунь, слюна, естественные феромоны, кровь из мелкой царапины на предплечье. В человеке передо мной было больше разных запахов, чем в букете цветов или в витрине парфюмерного магазина, и это означало, что началась трансформация. Ричард вдруг отпрянул, и в глазах его я отчётливо увидела ужас. Я знала, что он видит перед собой. Жёлтые звериные глаза. Острые уши, вытянутые к макушке на пока ещё человеческой голове. Пропорции тела менялись, вытягивались, даже одежда трансформировалась вместе с телом, растворяясь, превращаясь в густой мех. Но самое главное, конечно, — это хвост. В темноте его цвет человеку различить тяжело, и он выглядит как серое облако, постоянно меняющее форму, текучее, изменчивое. Лисий хвост — это своеобразная антенна, которой мы пользуемся, чтобы создавать иллюзии и проникать в головы людям. Когда он распушен и вытянут во всю длину, его возможности многократно возрастают. Сейчас, когда трансформация высвободила его истинную форму, хвост позволял мне давить на Ричарда, усиливать его панику, и я старалась изо всех сил. Эмоциональные качели — сначала желание, потом внезапное отвращение и страх — были необходимым элементом, чтобы взять его разум под контроль. Это куда сложнее, чем может показаться из описания. Уверенность в себе служит людям естественным щитом, и пробить его силой могут лишь очень немногие из нас. Поэтому остальным приходится использовать разные трюки. Ричард вскочил на ноги, в его руке блеснуло лезвие туристического ножа. Он знал, как с ним обращаться, в SAS его научили множеству опасных фокусов, но сейчас он был не в том состоянии, чтобы о них вспомнить. Когда человек видит лису в её истинном обличье, наступает неконтролируемая инстинктивная реакция, которую я к тому же очень старалась усилить. Сейчас Ричард не мог соображать осознанно. Подсознание, взявшее контроль в свои руки, всё никак не могло решить, следует ли ему убегать или драться, и я решила подтолкнуть его в нужную сторону. Я раскрыла рот в оскале. Трансформация затронула и зубы, превратив их в мелкие острые клыки, и это зрелище оказалось решающим. Человек развернулся и бросился бежать. Я легко вскочила на ноги — на лапы, трансформация уже практически завершилась — и погналась за ним. Догнать его сейчас было бы нетрудно, но мне нужно было не это. Охота на английского аристократа приближалась к кульминации, и я гнала жертву вперёд, ожидая, пока последний из необходимых мне элементов — отчаяние — завладеет его сердцем целиком. Инстинкт вёл Ричарда к склону горы, к нагромождению массивных камней. Нырнув в щель между ними, человек на секунду скрылся из поля моего зрения, но я легко проскользнула следом. Ночное зрение у меня куда лучше, чем у него, к тому же я легко могла идти за ним по одному лишь запаху. За щелью скрывалась пещера, которая уходила вглубь горы под резким уклоном. Ричард тяжело стучал ботинками по камням где-то внизу, рискуя на бегу налететь головой на острый камень. Это было бы весьма прискорбно, но в охоте всегда есть элемент риска. Я тихонько завыла, чтобы придать Бэкетту дополнительное ускорение. Эхо отразило вой и усилило его, так что стало казаться, что он раздаётся сразу со всех сторон. Из глубины пещеры мне ответил пронзительный вопль совершенно животного ужаса. Великолепно. От гордого неприступного человека почти ничего не осталось сейчас, всё шло именно так, как мне было нужно. Я чувствовала разум Ричарда своим хвостом, и его защита была практически сломлена. Уже почти. Осталось совсем чуть-чуть. Пещера оказалась длинной и разветвлённой, и на одном из поворотов я внезапно почувствовала лёгкое покалывание в загривке. Так вот куда нас занесло! Кто бы мог подумать, что Пути-Под-Миром ещё существуют спустя столько лет. Их когда-то умели создавать по-настоящему сильные оборотни далёкого прошлого, но я была уверена, что все они давно обрушились, или были затоплены, или просто потеряли свою магическую силу и превратились в обыкновенные дыры в земле. Но нет. Ричард продолжал бежать вперёд, безошибочно находя повороты, ведущие к далёкому выходу, и я хорошо слышала его тяжёлое дыхание: он выбивался из сил. Я легко бежала следом, гадая: куда нас вынесет этот путь? Мы могли оказаться где угодно, на любом конце земного шара, и в некоторых его местах мне бы совсем не хотелось сейчас очутиться. Выход был такой же пещерой, как и вход. Я осторожно выглянула наружу, позволив Ричарду отбежать чуть вперёд. Небо было усыпано звёздами, и их рисунок почти не отличался от того, что я видела несколько минут назад — значит, мы преодолели не так уж много часовых поясов. Воздух был холодным и немного разреженным, вдалеке был слышен шум текущей воды. Мы где-то в горах. Вот и отлично. Хвост вдруг встал торчком — он почувствовал новую слабину в сознании Ричарда и поспешил ей воспользоваться практически без моего сознательного воздействия. Остатками своего рационального разума Бэкетт понял, что здесь ему тоже негде прятаться, некого просить о помощи, и это оказалось последней каплей. Его ментальная защита пала, и теперь он был полностью в моей власти. Я неторопливо вышла на открытую площадку, взглянула вокруг и вдруг осознала, что я знаю это место. Оно оказалось хорошо мне знакомо, хоть я и была здесь последний раз больше трёхсот лет назад. Ущелье Прыгающего Дракона, верховье Янцзы. Великая река громко шумела где-то в стороне, перекатываясь на порогах: в этой местности она течёт под большим уклоном, тут она своевольна и опасна, и только внизу, на широких равнинах, становится спокойной и полноводной кормилицей древней китайской цивилизации. Расстояние отсюда до монастыря мастера Ли составляло примерно три тысячи километров, и в мире людей его никакими средствами нельзя было бы преодолеть за несколько минут. Но в мире людей многое было не тем, чем казалось на первый взгляд. Было ли совпадением то, что мы оказались именно здесь? Конечно, нет. Мастер Ли был совершенно прав: когда охота входит в свою финальную стадию, для совпадений места уже не остаётся. Каждое слово и каждый жест становятся значимыми, важными, как в традиционных постановках китайского театра теней. Легкомысленно пропетая песенка изменила рисунок линий судьбы, направив их в эту точку пространства. Кто знает, какие ещё мелочи повлияли на исход противостояния? Увы, это останется тайной до самого конца. На всякий случай прошептав короткую молитву будде Амитабха, я двинулась вперёд, чувствуя, как горный ветер треплет шерсть на моих ушах. Ричард застыл истуканом на склоне ущелья. Мелкие камешки, сдвинутые его ботинками, всё ещё продолжали катиться вниз по склону. Он полностью потерял контроль над собственным телом и уже не мог сопротивляться. Взгляд его стал пустым и бессмысленным. Я осторожно приблизилась, аккуратно прощупывая хвостом его сознание. Сознание было оглушено и надёжно взято в железную хватку, но паника уже схлынула, уступая место холодной ярости. Всё-таки он был очень силён. Он действительно не умел останавливаться, продолжал бороться до самого конца. Именно тот человек, какого я искала так долго. В мозгу его сейчас крутилась одна и та же мысль. «Хлопок одной ладонью. Ты должен понять, что такое хлопок одной ладонью…» Я остановилась. Наступил решающий момент охоты. Миг кульминации. Если бы сейчас он сдался, перестал искать выход — вся охота потеряла бы смысл. Если бы продолжил бороться, но не сумел решить даосскую загадку — от него тоже было бы мало толку. Я замерла в предвкушении. Он был моим врагом, моей жертвой, но сейчас я страстно желала ему успеха. Он должен был понять. И он понял. Его плечи вдруг дёрнулись, как будто с них свалилась большая невидимая тяжесть, и правой рукой он изо всех сил влепил сам себе пощёчину. У самых сложных даосских загадок часто бывает очень простой ответ. Он так прост, что никто не воспринимает его всерьёз, сразу идёт дальше, в глубины философии и метафизики. Нужны определённые качества характера, чтобы вовремя увидеть истину и принять её, несмотря на кажущуюся абсурдность. У Ричарда эти качества нашлись. Хлопок одной ладонью был исполнен безупречно. Стены ущелья отразили громкий звон оплеухи, и меня мгновенно вышвырнуло из сознания Ричарда. Бэкетт расправил плечи. Сейчас его разум был полностью свободен, и он даже не думал об отступлении. Страх был всего лишь инстинктом, и разум легко отбросил его в сторону. Ричард готовился к бою. В его глазах плескалась ненависть, и от её жара где-то на самом краешке его сознания начал разгораться колдовской огонь. Вот оно. То, ради чего лисы в принципе охотятся на английских аристократов. Главный приз — он наконец вышел на поверхность, стал доступен, и в то же время он сразу сделал эндшпиль этой игры смертельно опасным для нас обоих. В жилах Ричарда Бэкетта проснулась кровь Камелота. Давным-давно в Англии жил король Артур, и у него был учитель и наставник, колдун по имени Мерлин. Человеческие легенды сохранили об этой парочке только самое общее представление, да и мы приложили изрядные усилия, чтобы скрыть правду как можно глубже, смешать её с вымыслом, пересудами и кривотолками. А правда была в том, что Мерлин очень хотел сделать Артура и его рыцарей непобедимыми. Он хотел дать им Силу, которую нужно было где-то взять. И тогда он решил отнять её у нас. Та самая первая английская охота на лис была самой кровавой, самой опустошительной для нашего немногочисленного племени. Мерлин сделал то, что хотел, наградил своих слуг могуществом, которое никогда не было предназначено для людей. Но много, очень много мирных и ни в чём не повинных лис заплатили за это своими жизнями. Мерлин плохо умер, уж об этом-то мы сумели позаботиться. Но та сила, которую он столь щедро и столь безрассудно влил в кровь рыцарей Круглого Стола, казалась нам потерянной навсегда. Конечно, они не умели ей распоряжаться. Магия, которая бурлила в их жилах, без должных знаний и навыков была способна лишь порождать густой туман, и скоро туманы Авалона вошли сначала в поговорку, а потом и в легенду. Но этот нехитрый спецэффект — это было всё, что они умели делать осознанно. Иногда сила убитых лис дарила им случайные чудеса, а они даже не знали настоящего источника того, что с ними происходило. Но более важными были те изменения, которые наша Сила совершила с их сознанием. Тут Мерлин действительно превзошёл сам себя, вынуждена отдать ему должное. Рыцари Камелота все как один стали отважными и расчётливыми в бою, целенаправленными и бескомпромиссными, верными своему королю до слепого обожания. Артур получил армию, на которую гарантированно мог положиться в любой ситуации, в любой войне против любого врага. Потом эти свойства стали передаваться по наследству новым и новым поколениям английских рыцарей. Густой туман клубился над полями сражений по всему земному шару, и «Юнион Джек» со временем взял добрых полмира под свой контроль. А потом мы научились забирать эту силу обратно. Разбавленная многими поколениями английской аристократии, она становилась послушной и доступной нашим хвостам, если суметь до неё достучаться и тем или иным способом отнять у прежнего владельца. Туманы над Лондоном схлынули, уступив место позабытому солнечному свету. Великая колониальная империя обрушилась, как карточный домик, превратилась в оплот учёных-фриков и беглых олигархов из восточной Европы. Настоящих английских аристократов, всё ещё хранящих в своей крови подарок Мерлина, скоро осталось совсем мало. Они превратились в объект охоты, в приз для самых упорных и самых старательных. И вот такой приз стоял сейчас передо мной в боевой стойке, выставив вперёд лезвие ножа, и густой туман, клубясь, быстро поднимался со дна ущелья, скрывая всё вокруг сплошной белой пеленой. Ричард сделал резкий рывок вперёд и взмахнул ножом. Я ожидала этого и легко отскочила в сторону. Он рванулся снова, я опять отпрыгнула вбок. Со стороны я сейчас была больше похожа на лису, чем на человека, хотя на самом деле не являлась ни тем, ни другим. Но ловкость и скорость реакции у меня были скорее звериные, чем человеческие, и они пока позволяли мне на мгновение опережать противника. Туман поднимался всё выше, сначала скрыв наши ноги, а потом и плечи. Ричард продолжал нападать, я продолжала уворачиваться, и всё это вместе было похоже на танец — странный и опасный танец в тумане над Янцзы. На самом деле, традиционная охота на английских аристократов обычно заканчивается на этом этапе. Человеку следовало сейчас умереть, и тогда мой хвост легко впитал бы его силу, усвоил её и присоединил бы к своей. Убить его было бы нетрудно. В своей истинной форме мне достаточно нанести один точный удар когтями, человек не сможет защититься от него или увернуться, и всё будет кончено. Без сомнения, именно так поступила бы сейчас сестрица И. Но наше благословение и одновременно проклятие в том, что убийство — не единственный способ вернуть похищенную силу. Всего лишь самый безопасный и самый надёжный. Сестрица А в своих мемуарах, пусть они и страдают преувеличениями и неточностями, всё-таки была права в одном. Каждое новое убийство всегда страшной тяжестью ложится на совесть и карму, даже спустя тысячу лет, даже когда руки твои давно уже по локоть в крови. Ты мысленно взвешиваешь риск и награду, цели и средства, раз за разом, пока страшная тяжесть прошлых решений не вырывает весы из твоих воображаемых рук, и тогда всё, что тебе остаётся — это отчаянный и прекрасный танец в молочно-белом тумане. А туман тем временем накрыл нас с головой, превратив всё вокруг в сплошное поле белого безмолвия. Даже я не могла больше различить и услышать ничего вокруг. Я знала, что Ричард будет продолжать атаковать вслепую, наудачу, и чтобы как-то противостоять этому, мне следовало дать сейчас собственный ответ на загадку о хлопке одной ладонью. У даосских загадок есть одна черта, характерная в целом для всей этой религии: у них часто бывает больше одного правильного ответа. Пощёчина — это простой ответ, но он подходит не всем и не всегда. Есть и другой. Хлопок двух ладоней услышать легко. Но хлопок одной ладони — это звук, который никогда не родился, потому что ладонь не может хлопнуть о пустоту. Звук, который остался идеей, но так и не нашёл своего воплощения в материальном мире. Если угодно, это тень звука. Его призрак, его нерождённая душа. Чтобы увидеть её, нужно смотреть глубже, чем мы привыкли, отбросить все звуки и образы реального мира, заглянуть за грань, куда смертным всё равно дорога закрыта, пока не наступит их час. Но для таких, как я, именно это является правильным ответом. Я закрыла глаза. Отрешилась от мира вокруг, постаралась почувствовать его иначе. Это не всегда удаётся мне с первого раза, и времени у меня было совсем мало, но охота всегда сопряжена с риском. В конце концов, без этого она бы со временем неизбежно стала слишком скучной. Мир вокруг исчез, послушно распавшись на составные части, и я вдруг почувствовала и увидела их все: порывы ветра, плеск воды, спящую ярость камней на склонах гор, белое марево волшебного тумана, и в нём — человеческую фигуру, замершую в прыжке. Каким-то шестым чувством Ричард безошибочно выбрал направление, и сейчас лезвие его ножа было направлено мне прямо в сердце, рука занесена для удара, мы были уже практически в объятиях, хотя и не могли до сих пор увидеть или услышать друг друга. И тогда я легко скользнула вперёд, изящно поднырнув под его нож, и прильнула к его губам в поцелуе. Ричард был совершенно прав, когда сказал, что поцелуй оборотня может навсегда изменить человека. Это и есть второй способ забрать его силу, куда более трудный и опасный, чем первый. И сейчас он начал работать. Когда магическая сила течёт через твоё тело, потому что хвост вытягивает её из прежнего источника, это ощущение ни с чем нельзя спутать. Мы оба замерли, не в силах пошевелиться. Кажется, космический ветер пронёсся по нашим внутренностям, заставляя их одновременно покрываться льдом и гореть в огне. Все мысли и чувства снесло потоком Силы, текущей через наши сомкнутые губы, как ток через пробой изоляции высоковольтного провода. Земля дрожала под ногами, ураган завывал вокруг — а может быть, всё это было всего лишь иллюзией, отражением того, что творилось в этот миг у меня в голове. Это невозможно описать. Не придумано слов, способных хотя бы приблизительно передать это ощущение, и нельзя даже сказать, как долго оно длилось — время в тот миг остановилось, свернулось кольцом и потеряло всякий смысл. А потом оно вдруг снова начало двигаться, и я поняла, что всё закончилось. Охота была завершена. Ричард стоял рядом со мной, и мне не нужно было использовать хвост, чтобы убедиться, что он опять оглушён и дезориентирован. Его сознание и память были перемешаны и смяты потоком Силы, только что промчавшейся сквозь него, как скоростной поезд, и он совсем не понимал, что происходит вокруг и что ему делать теперь. Впрочем, кое-что он сумел понять и так, интуитивно. Мы всё ещё стояли рядом, прильнув друг к другу, и теперь он обнял меня и поцеловал — в этот раз уже без всякой магии. Сейчас я снова была человеком, хрупкой девушкой, дрожащей от пережитого только что напряжения. Я почувствовала, что мои ноги подкашиваются, тяжело опёрлась о плечо Ричарда и позволила себе утонуть в его объятиях. Мы стояли на самом краю каньона у подножия горы, на которой располагался монастырь мастера Ли. Прямо у нас под ногами каменная стена уходила вертикально вниз. Свет раннего утра понемногу просачивался вглубь каньона, ветер громко свистел в его расщелинах, и казалось, что там, внизу, всё время вздыхают беспокойные призраки. Ричард держал меня за руку и задумчиво смотрел, как на небе гаснут последние звёзды. Я постаралась подправить его память максимально аккуратно, не оставляя никаких дыр и провалов, и мне пришлось придумать и внушить ему целую историю про спонтанный отпуск и туристический поход по предгорьям Тянь-Шаня. Сейчас он считал меня своей старой университетской знакомой, кем-то вроде мудрой старшей сестры. Так гораздо удобнее, чем выдавать себя за невесту или любовницу. Можно в любой момент исчезнуть, отправившись дальше по своим делам, и его сердцу не будет больно. — Ты знаешь… Я ведь благодаря своей работе объездил полмира. Но никогда не обращал внимания на красоту вокруг. Меня всегда отвлекали дела, сиюминутные проблемы, амбиции. Я улыбнулась. Я знала, о чем он думает. Это уже не было частью моего внушения, это было всего лишь неизбежное проявление человеческой природы, которую перестала искажать и направлять древняя магия Мерлина. Его личность текла, переплавлялась на ходу, впервые покинув заданную много веков назад жёсткую форму. Перестав быть английским аристократом (здесь я имею в виду внутреннюю суть, а не формальный титул), Ричард теперь интуитивно пытался найти собственное место в мире. Прежнее ему больше не подходило, оно давило, как неудобные туфли, и он это чувствовал. Это было в каждом его слове и движении. — Мне кажется, я всегда шёл к целям, которые навязал мне кто-то другой. Давно следовало провести недельку-другую в полном отрыве от общества, прислушаться к самому себе. Хорошо прочищает мозги. Ричард вдруг повернул голову и взглянул мне в глаза. — Я хочу сказать тебе спасибо. Ты отлично умеешь выслушать. Это здорово помогло мне как следует кое-что обдумать. Я не смогла удержаться от проказливой усмешки. Ричард улыбнулся в ответ и снова перевёл взгляд на далёкий горизонт. — Я решил оставить свою работу. Денег у меня и так больше, чем может быть нужно одному человеку, а вот время утекает сквозь пальцы. Почему-то сейчас я чувствую это особенно остро. Я хочу путешествовать. По-настоящему увидеть мир. Попробовать стать спелеологом, альпинистом, матросом на океанской яхте, прошагать тысячу дорог, заблудиться в тысяче маленьких захолустных городков, уйти в тысячу закатов, не оглядываясь назад. Делать то, чего хочется именно мне, а не то, что нужно от меня кому-то другому. Это не просто слова. Я действительно это сделаю, поверь мне. И если меня когда-нибудь снова занесёт в знакомые места, я постучусь в твою дверь, и в этот раз мне будет о чём рассказать! Я бросила взгляд на лицо Ричарда. Его глаза горели, он весь был захвачен своей идеей и казался сейчас гораздо более цельным и куда более счастливым, чем раньше, когда он искал нефть в старых даосских монастырях. Я смотрела на него и думала: кусочек простого человеческого счастья — вот то немногое, что лиса может дать кому-то из людей. В благодарность за что-то или просто так, как следствие минутного порыва. Я не верю, конечно, что одно лишь это уже оправдывает весь наш род перед лицом Будды. Но иногда мне кажется, что всё-таки это не так уж и мало.