Please forgive me...

      Мелкий дождь моросил по открытой террасе, но Чарльз Ксавьер не уходил. Он только сдвинулся под крышу и укрыл ноги пледом, продолжая бездумно глядеть вдаль. Перед глазами расплывались в дрожащей пелене воды, падающей с неба, деревья и очертания каких-то высоток за парком. Ветер играл волосами и страницами очередного выпуска научного журнала, соавтором которого молодой профессор был вот уже почти год. Но сегодня ему не хотелось перечитывать статью с кучей медицинских терминов. Сегодня ему хотелось просто послушать тишину…       Шорох под балконом Чарльз уловил не сразу. То ли оттого, что весь мир вокруг шуршал стекающими вниз струями, то ли оттого, что он действительно смог отвлечься. Заныла поясница. Смешно, отстраненно подумал профессор. Как может болеть то, чего ты не чувствуешь? Впрочем, боли в обычном ее понимании как раз не было. Было… что-то другое. Холод?       Чарльз откинул со лба намокшие пряди и раскрыл-таки журнал, заученным жестом подпирая висок. Чехарда написанных собственной рукой гипотез и теорий с трудом лезла в голову, и телепат не сразу заметил, что теперь на балконе их двое.       Он стоял, прислонившись к мокрым перилам, и с каким-то болезненным интересом изучал сидящего в инвалидном кресле профессора, словно редкий и важный, но неприятный на вид экземпляр животного. Ксавьер закрыл журнал. Не то чтобы тот ему мешал. Но просто надо было скрыть дрожь в пальцах.       – Здравствуй, Эрик, – он словно со стороны слышал собственный голос, такой холодный и равнодушный.       – Здравствуй, Чарльз, – как ни странно, но Леншерр ответил. Так же механически-спокойно.       – Зачем ты здесь? – Ксавьер не знал, что еще спросить, и спросил это.       – Просто.       – Ааа…       Разговор исчерпал себя. Магнито отвернулся.       Капли дождя скатились по каменному навесу и упали на пиджак. Чарльз едва почувствовал их. Снова стянуло холодом спину. Будто кто-то всадил туда несколько футов стали.       – Помнишь, как я повернул ее? – Эрик кивком указал на тарелку.       – Я помню, как ты столкнул с нее Шона.       – Только это? – он вновь повернулся и теперь смотрел куда-то поверх головы Ксавьера. Это и раньше для него было несложно, а уж теперь…       – Нет, ну почему же, – Чарльз оттер с ткани уже впитавшиеся капли. – Еще я помню, как ты просил выстрелить в тебя. Интересно, если бы я тогда это сделал, куда бы срикошетила пуля? По теории, если учесть угол…       – Заткнись, Чарльз, – сузив голубые глаза, Леншерр сделал шаг вперед. Всего один, и это было страшно. Но Ксавьеру внезапно стало плевать. На свое воспитание, на логику, на то, что стоящий перед ним человек мог его убить. Его окатило несвойственной злостью.       – Не хочу.       – Что?..       – Не хочу! – кресло, повинуясь движению пальцев, выкатилось вперед, и на профессора рухнул ливень. Костяшки побелели от натяжения кожи. – Я тебе верил, Эрик. Я хотел тебе помочь! А ты приковал меня к инвалидному креслу и ночным кошмарам!! Я сам просыпаюсь от своего крика…       – Я тоже.       Заминка. Магнито смотрел прямо, не пряча глаз.       – Прости?..       – Я тоже просыпаюсь ночами от твоего крика, Чарльз, – Леншерр сказал это так… просто. Словно о чем-то, само собой разумеющемся. – Я не слышал его тогда, на острове, когда я убивал Шоу… Но часто слышу теперь.       Профессор опустил голову. Он до сих пор старался не вспоминать тот день. День, когда…       – Эрик, одумайся! Эрик, прошу тебя, оставь его!       Он не мог, не мог до него дотянуться. И – невероятно, но факт – продолжал чувствовать его. Не телепатией, нет, – отчаянно болевшим сердцем.       Он чувствовал его страх и его ненависть, холодную, расчетливую и в то же время бушующую, как ураган. Ненависть, которая душила Леншерра. И вместе с ним – Ксавьера.       – Пожалуйста, Эрик… пожалуйста… не надо…       Он думал, что понимал его. Думал, что, прочитав мысли и память, смог прочитать душу. Он думал, дружба окажется сильнее если не жажды мести, то хотя бы ее безумия.       Но он ошибся…       Порог выносимого был преодолен, и Чарльз закричал.       Профессор внутри него настойчиво убеждал в том, что это не его боль; что человек не может кричать бесконечно и в легких должен кончиться воздух; что сейчас, ну вот сейчас он замолчит…       Друг Эрика Леншерра его не слышал. Друг Эрика Леншерра захлебывался собственным криком, глох от него. И не мог остановиться. Потому что не мог остановить смерть…       – Эрик, – в чистых голубых глазах застыла боль, – зачем ты это сделал?       – Он убил мою мать. Он искалечил меня и мою жизнь, – Магнито подошел еще ближе. – Я должен был отомстить. Тебе не понять.       Ксавьер слабо усмехнулся и провел ладонью по лицу. Пальцы привычно остановились у виска.       – Не лезь в мои мысли.       – И не думал...       – Чарльз!       Леншерр упал на колени, сжимая голову, пытаясь выдавить из нее адскую боль. Дыхание перехватило.       – Чарльз!!       – А ты не думал, что ты искалечил меня и мою жизнь?       Закусив губу, Эрик всхлипнул.       – Ты отомстил Шоу. Ты добился всего, чего хотел?       Леншерр из последних сил мотнул головой, плывя на грани потери сознания.       – Ты пришел просто так. Вот и уходи... просто.       Опуская руку, Чарльз развернул кресло и вернулся под крышу. Эрик остался сидеть на мокром полу.       Голос отказывался подчиняться, и он позволил ему сорваться на хрип.       – Ты думал, ты меня понял… Знаешь, я тоже так думал. Я даже надеялся на это. Оказалось, нет.       – Неужели? – надо было бы уйти. Но он не мог.       – Да. Если бы ты понял меня, Чарльз, ты бы знал, что, невзирая на то, что я хотел уничтожить Шоу, что я хотел почти войны и что это шло против твоего видения мира, который ненавидит нас, несмотря ни на какие твои попытки объяснить… Несмотря ни на что, Чарльз, я никогда не хотел тебе зла, – Эрик смотрел ему в спину. – Ты стал первым человеком за много лет, которому я смог рассказать. И я не хотел покупать свою цель ни ценой твоих убеждений, ни, тем более, твоей жизни.       Ксавьер молчал. Капли дождя мерно били по навесу и полу, взрываясь маленькими фонтанчиками. Эрик вытер лоб.       – Я… я тогда очень хотел, чтобы тебя там не было. Чтобы ты это не видел.       Он наконец поднялся и подошел к инвалидному креслу, в котором замер, закрыв ладонями лицо, профессор. Опустился рядом на колени и уткнулся лбом в плед.       – Прости меня… пожалуйста, прости…       Чуть помедлив, Чарльз сцепил пальцы на затылке Леншерра и коснулся щекой мокрой макушки.       – Зачем ты это сделал?       – Я думал, это будет справедливо, и мне станет легче.       – Стало?       Магнито горько усмехнулся.       – Ты сам знаешь ответ. Ты же телепат.       – Я пообещал никогда не читать твои мысли без спросу. И не буду.       – Тогда я тоже кое-что пообещаю, – Эрик Леншерр поднял голову. – Я обещаю, Чарльз, что больше никогда не причиню тебе боль.       Ксавьер улыбнулся.       – Я запомню.