Когда (весь твой мир) рушится

Прямо сейчас Оливер чувствовал себя разбитым. Боль от всех его порезов и ушибов была ничем, по сравнению с болью в груди. Все вокруг него разваливалось. Прометей обещал ему ад, и сейчас он был точно там. Он чувствовал, словно весь его мир рушится, глядя на страдальческое выражение лица Фелисити. — Я не понимаю. — сказал дрожащим и охрипшим голосом Оливер, пытаясь удержать прилив эмоций внутри себя. — Прости меня. — прохрипела Фелисити со слезами на глазах. — Фелисити, пожалуйста. — умолял он. Он так сильно жаждал хотя бы дотянуться до нее. Взять ее и держать, никогда не отпуская. Он просто хотел ее успокоить, сказать, что все будет хорошо, хотя и сам знал, что в это сложно поверить. Он даже не мог двинуться со своей кровати, так как тело до сих пор не оправилось от ущерба, причиненного Эдрианом и Талией. — Я не хочу, чтобы ты уходила. — Я должна, Оливер. — сказала Фелисити шепотом. — Я должна заплатить эту цену. — Мы можем помочь тебе, я могу… Она покачала головой, прерывая. — Я должна сделать это сама. — Но, Фелисити… — Оливер был в отчаянии. Он не мог справиться и с этой потерей. Если это все входило в план Прометея, то он точно преуспел. Он уже потерял ее однажды, и это было невыносимой пыткой, и потерять ее снова… он не знал, как должен был с этим справиться. — Это моя вина, я должен за это расплачиваться, не ты. — Нет, это не так. — настаивала она. — Это было мое решение. Я знала во что ввязываюсь, когда соглашалась с ними сотрудничать. — Но если бы я не… — Эй. — мягко сказала она, беря его руку в свою и мягко лаская. — Не было никакого выбора, чтобы выбирать. Сердце Оливера подпрыгнуло в груди на знакомые слова, что он говорил ей несколько лет назад. Но внутри по-прежнему вертелось это неприятное чувство. Она по-прежнему покидала его. Если бы он только мог сделать так, чтобы ей не пришлось делать немыслимые вещи, чтобы спасти его. У него было ощущение, что с Фелисити что-то происходит, что она явно что-то скрывает. Он хотел, чтобы она была честна с ним, но знал, что больше не имел на это права. Они не были в отношениях, и ему приходилось уважать все эти негласные границы, которые они установили. Теперь, он видит, что она просто продала свою душу. — Фелисити, пожалуйста. — Оливер снова умолял. Он не знал, что еще мог бы сказать. Единственное, что он четко понимал, что не может ее потерять. Она вздохнула и грустно улыбнулась. Из ее красных глаз продолжали течь слезы, но она больше не выглядела раскаивающейся. Она смирилась. — Ты когда-то сказал мне, что точно знаешь две вещи. — начала Фелисити, нервно сжимая его ладонь. — Первое, что ты сделаешь что угодно, чтобы спасти свою сестру, а второе, что ты любишь меня. Оливер сглотнул, прокручивая этот момент у себя в голове. Он ярко помнил, что чувствовал в этот момент, покидая ее без знания увидятся ли они еще хоть раз. Но все это было действительно и сейчас. Он любит свою сестру и сделает для той все что угодно, и при этом он любит Фелисити. Он так сильно ее любит. — Ну так вот, я знаю две вещи, Оливер Куин. — продолжила она убежденным голосом, наклоняясь так, что ее лицо находилось очень близко к нему. В ее глазах не было ни намека на страх или сомнение. — Я сделаю все что угодно, чтобы спасти тебя. Фелисити замолчала, смягчая выражение своего лица. Его сердце словно оживилось. Слова, что он произнес все эти годы назад, звенели внутри головы. Прошло столько времени с момента их разрыва, и они столько пережили за этот год. Но чувства были по-прежнему живы, как бы он ни старался похоронить их, двигаться дальше, у него никогда бы не получилось от них избавиться. Сейчас, когда они видели друг друга насквозь, Фелисити слабо улыбнулась. — И я люблю тебя. — сказала она тихо, наклоняясь и даря ему нежный поцелуй в лоб. Оливер резко выдохнул. Он слышал, как его сердце громко стучит в груди. Несмотря на интенсивность всех эмоций, он чувствовал тонкий намек на спокойствие, прорывающийся наружу. В течении всего этого года они ходили на цыпочках вокруг друг друга. Он не хотел переступать эти границы, боясь, что она сбежит еще дальше, как он сам обычно поступал со всеми. Но Фелисити была той, кто осталась рядом, несмотря на то, что он причинил ей боль. Он не мог потерять ее и тогда. Он и сейчас не может ее потерять. Губы Фелисити задержались на его коже, пока их руки были переплетены. Оливер держался за нее так крепко, выражая все свое желание бороться за то, чтобы она осталась. Когда Фелисити отстранилась, он дернул ее за руку обратно к себе, пытаясь удержать на месте. Она улыбнулась, словно извиняясь. Больше ничего не говоря, она стала распутывать их руки, борясь с его попытками удержать ее. Фелисити смотрела на Оливера застланными слезами глазами, молча умоляя отпустить. В его взгляде читалось так много протестов, он молча умолял остаться. Но оба из них знали, что он выполнит любую ее просьбу. Неохотно, Оливер все же отпустил. Фелисити встала и сделала шаг назад от кровати, чувствуя ломку и нерешительность, наблюдая за жалким выражением лица Оливера. Все в ее душе кричало оставаться и не уходить от него, что она не смела этого сделать, пока голова твердила полную противоположность. Это было ее наказанием, она должна его покинуть. Оливер сжал простынь при потере контакта с ее рукой. Ему необходимо было снова почувствовать ее, убедиться, что она не уйдет. Он ненавидел то, что не был в состоянии двигаться. Он был прикован к этой постели, спрятанной в медицинском отсеке бункера. Команда настояла на том, чтобы он полностью залечился от своих травм, отдохнул, и он не стал спорить с ними. Сейчас же, ему необходимо было бороться. Он понимал, что Фелисити пользуется его затруднительным положением. Потому что если бы она попыталась уйти в то время, когда он был в здоровом состоянии, то он бы не позволил ей этого. Он бы физически заблокировал ей путь. Он не мог смотреть, как она жертвует собой, позволяя себе погрязнуть во тьме, как и он когда-то. Только не она. Не его Фелисити. Оливеру хотелось кричать, упрашивать ее остаться, но от взгляда на ее лице у него пересохло в горле. Фелисити смотрела на него словно в последний раз. Он выглядел как дерьмо, весь покрытый синяками и бинтами. Но она по-прежнему глядела на него так, как будто он был самым прекрасным для нее. — Фелисити, пожалуйста. — молил Оливер уже грубым шепотом. Она резко выдохнула и закрыла глаза. Он мог видеть, что она борется сама с собой. Он видел этот момент. Момент, когда ее разум победил. Фелисити открыла глаза, давая ему последний извиняющийся взгляд, прежде чем повернуться и уйти. Забирая с собой его сердце.