***
Ведьма, взяв Иноэль под руку, повела ее к озеру, которое располагалось не так далеко от места их будущей стоянки. И пусть Легионы Проклятых не нуждались ни в еде, ни в отдыхе, ни в водных процедурах, с Иноэль все было иначе. Да, она была посланницей Небес, не человеком, но Ведьма видела, что дорожная пыль пристала к ее лицу, впуталась в волосы и замарала одежду. О том, что у Иноэль в кровь стерты ноги, Ведьма не знала, но догадывалась. — Почему ты помогаешь мне? — спросила Иноэль, пока Ведьма, окутав пространство защитными чарами, расстегивала пряжку тяжелой накидки на ее плечах. — Считай это женской солидарностью, — ответила та, лукаво улыбнувшись. Вслед за накидкой отправилось платье, а за ним и все остальное, и Ведьма наконец смогла рассмотреть Иноэль. Тонкая, она казалась почти прозрачной и очень хрупкой, но демонический взор легко мог разглядеть огромную силу, таящуюся в чистой и светлой душе. Такая оболочка была непригодной для пульсирующей внутри мощи. И покуда Иноэль испытывала тяжбы и лишения, она становилась слабее, угасая. — Пока ты будешь умываться, я соберу кое-какие травы. Здесь много того, что мне нужно, — Ведьма подтолкнула Иноэль ближе к воде, а сама действительно взялась за сбор трав, время от времени посматривая в сторону озера и тут же опуская взгляд. То, что она вздумала возиться с небесной посланницей, вовсе не было, как она выразилась, «женской солидарностью». Ведьма принадлежала к Легиону Проклятых, а значит, ничего и никогда не делала просто так. Она преследовала свои корыстные цели и желала выслужиться перед Хозяином. Для этого ей нужно было уличить Хаархуса в неверности. Но прежде Ведьма не знала, как подобраться к нему, как усыпить бдительность могущественного демона, последователя Бетрезена, лучшего среди равных. А теперь у нее появилась идея. Она заметила, что Иноэль несколько раз заговаривала с Хаархусом, пока они шли к порталу. И чем больше она говорила, тем сильнее менялся Хаархус. Нет, эти изменения были не внешними, но Ведьма чувствовала все колебания, рождающиеся в его душе. Точнее, в том, что от нее осталось. Они и раньше там возникали, но быстро исчезали, отчего подловить Хаархуса на измене было практически невозможно. Сейчас нужно было всего лишь не упустить момент.***
Ведьма сама занималась приготовлением ужина. А кому еще можно было поручить такое ответственное занятие? На губах проклятых оседал только привкус пепла, а Ведьме и прежде приходилось варить. Да, зелья, но из всего пантеона она все же была наиболее человечной, даром что сердце ее окаменело, а душа стала гнилой, да и та была продана Бетрезену в обмен на великую силу. Впрочем, было в готовке одно важное преимущество. Вместе с ужином Ведьма могла сварить волшебный напиток, предназначенный Хаархусу, и проследить за тем, чтобы он попал именно к нему. — Ничего особенного, просто похлебка, — словно извиняясь, проговорила Ведьма, набирая вычурным, похожим на птичью лапу половником жижу и немедленно отправляя ее в плошку. — Советую есть быстрее, пока все не вытекло через трещину. Она усмехнулась, протянув плошку Иноэль, а потом взялась разливать напиток. — Для поддержания силы духа, веры и скорейшего исцеления ран, полученных в бою, — коварно улыбаясь, она стала подносить чарки всем участникам отряда. Хаархус же был последним на очереди еще и потому, что на момент начала «ужина» он отсутствовал — Ведьма подгадала время, когда Хаархус отлучится для разговора с аватаром Бетрезена и объяснения внеплановой остановки. Когда он вернулся, она, учтиво поклонившись, протянула ему чарку. Судя по тому, как быстро и зло осушил ее Хаархус, разговор выдался тяжелым, но так было даже лучше. Съевшая две порции похлебки Иноэль поблагодарила Ведьму за ужин и изъявила желание прилечь. — Останься с нами! Покажи, на что способна! Соверши чудо! — накинулись на нее со всех сторон Берсерки и Бесы, одаривая Иноэль сальными взглядами и двусмысленными улыбками. — Отставить! — рявкнул Хаархус, и гул голосов мгновенно стих. Подав Иноэль руку, Хаархус помог ей подняться, сопроводил в свой шатер, а потом вернулся к отряду, чтобы назначить часовых и время, когда они должны будут сменяться, после чего снова исчез под сенью дотлевающего тряпья, служащего ему убежищем и местом для отдыха.***
Иноэль не могла уснуть. Ей было холодно, и, сколько бы она ни куталась в накидку, теплее не становилось. Хаархус что-то писал на пергаменте, освещенном магической сферой, и был так погружен в свои мысли, что как будто забыл, что находится в шатре не один. А Иноэль, наоборот, наблюдала за ним очень внимательно. Взгляд проницательных светлых глаз скользил по прочным, плотно прилегающим к телу, скрывающим физическое уродство доспехам, но Иноэль не замечала их, она смотрела глубже. И вместо отступника, демона, преданного слуги Бетрезена она видела другого: наполненного жаждой жить, веселого и храброго молодого эльфа. Полог шатра откинулся внезапно, и Иноэль зажмурилась, притворяясь спящей. Внутрь вошла Ведьма, осмотрелась и, плавно покачивая бедрами, направилась к Хаархусу. Иноэль приоткрыла глаза, следя за ней с затаенным дыханием. Она видела все ту же Ведьму, но что-то с ней было не так. И Хаархус, отвлекшийся от своего занятия, тоже это заметил. — Что происходит? — спросил он, пристально глядя на Ведьму. — Я решила, тебе нужно расслабиться, — отозвалась та. Иноэль едва не выдала себе, охнув, — Ведьма говорила ее голосом. — Ты же знаешь, что не нужно, — мрачно проговорил Хаархус и попытался вернуться к работе. Ведьма склонила голову, изображая безропотную покорность, а потом опустилась на подстилку рядом. Иноэль рассмотрела, что она была совершенно нага, и то, как тяжело задышал Хаархус, могло значить лишь то, что это ему понравилось. Ведьма какое-то время сидела неподвижно, а потом вдруг оказалась у Хаархуса за спиной. Обвив его торс руками и прижавшись лицом к плечу, она скользнула ладонями сверху вниз. Магические импульсы проникали сквозь сталь, и Хаархус чувствовал исходящее от Ведьмы тепло. Когда она начала расстегивать доспех, Хаархус не сопротивлялся, наоборот, даже стал помогать. Это показалось Иноэль странным, ведь она прекрасно помнила, как зло он отбил ее руку, когда она коснулась шлема с желанием заглянуть под него. Иноэль не понимала, что происходит, откуда такие перемены в характере, откуда столько рвения и готовности потакать любой прихоти. Она не знала, что Ведьма опоила Хаархуса, теперь согласного на все, тем более, когда она приняла такой соблазнительный и прекрасный облик. Иноэль даже не сразу догадалась, что это означает. А когда все же поняла, щеки ее зарделись румянцем, и глаза заблестели от слез. Когда Иноэль смогла справиться со смущением и взглянуть на Хаархуса снова, он уже был без доспехов. Обожженный, он должен был пугать посланницу Небес своим видом, но не пугал, она же видела эльфа — его истинный облик. А теперь, когда смогла принять тот факт, что Ведьма выглядит в точности как она, Иноэль видела и себя. Прекрасный эльф и Упавшая звезда. Такого просто не могло, не должно было быть, но... Иноэль сдавленно выдохнула, зажав рот ладонью. Ведьма и Хаархус целовались, и он был весьма напорист, а она покорна и кротка. Происходящее походило на какой-то ритуальный танец. Под поцелуями и ласками Хаархуса Ведьма извивалась змеей, то отстраняясь, то прижимаясь крепче, и это завораживало. Хаархус оглаживал ладонями ее спину, бока и бедра, царапал, сжимал пальцы на талии, и Иноэль видела, как на ее теле остаются красные, словно ожоги, и глубокие, словно порезы, следы. Неведомые доселе чувства нахлынули на Иноэль, погружая ее в пучину стыда, желания и греха. Она понимала, что, даже если сейчас пошевелится, перевернется на другой бок или встанет, ничего не изменится. Хаархус и Ведьма не прервутся, их не озаботит то, что они «разбудили» Иноэль. А если она захочет выйти из шатра, то, возможно, там ее будет ждать что-то более грубое и жестокое — вряд ли кто-то из отряда станет церемониться с ней. Поэтому Иноэль просто продолжала наблюдать. Плавные очертания тонкого, почти прозрачного тела, изгибающегося в руках Хаархуса, притягивали. С каждым движением, с каждым поцелуем, с каждой лаской, которой Хаархус одаривал Ведьму, Иноэль становилось все жарче. Ей казалось, будто воздух раскалился и загустел, а она и не лежит вовсе, а плавает в плотном мареве, которое несет ее ближе к любовникам и оставляет прямо там, рядом с ними. Между ними. Протяни руку и коснешься. Но Иноэль не шевелилась. Иноэль всхлипнула, неотрывно следя за тем, как Хаархус, оставив на груди и под ключицами несколько следов от зубов, заставил Ведьму чуть приподняться и опереться о его плечи, а после, плавно потянул на себя, направляя. Ведьма выгнулась навстречу, стиснув пальцы до белизны костяшек и впившись в кожу короткими аккуратными ногтями. Иноэль непроизвольно сжала кулаки — это ведь ее ногти оставляли луновидные следы на плечах Хаархуса. С влажным хлюпающим звуком Ведьма опустилась до конца и легко качнула бедрами, устраиваясь удобнее. Приподнялась медленно, словно знала, что Иноэль не спит, словно хотела, чтобы та видела все, и снова опустилась, вздрагивая всем телом от удовольствия. Иноэль смотрела, не в силах ни отвести взгляд, ни пошевелиться. Она все еще была окутана жарким маревом, и воздуха совсем не хватало, отчего она задышала часто и отрывисто, в такт дыханию Ведьмы, и сжалась под накидкой в комок, подтянув колени к груди. Иноэль хотела бы исчезнуть, раствориться, убежать как можно дальше и забыть. Забыть то, на что смотрела сейчас с таким... вожделением? Но даже зажмурившись и закусив край накидки, чтобы успокоить дыхание, Иноэль слышала. Негромкие стоны, редкие вскрики, шелест подстилки, на которой сидел Хаархус, шлепки мокрой разгоряченной кожи о кожу, звуки проникновения, участившееся дыхание... Иноэль заткнула уши, тряся головой, но теперь ее взбудораженное подсознание услужливо подкидывало яркие реалистичные картины происходящего, отчего становилось лишь хуже, жарче, невыносимей. Иноэль показалось, что ее земная оболочка просто не вытерпела этого стыда, вспыхнула пронзительным белым светом и, истлев, осыпалась пеплом, принеся взамен мучительного, но сладостного томления прохладные объятия бездны.***
Ведьма ликовала. Ее план сработал, а значит, за свои усилия и труды она будет щедро вознаграждена. Будучи преисполненной восторгом и гордостью за собственную сообразительность, она даже позволила себе немного чуткости. Проходя мимо Иноэль, Ведьма остановилась, чтобы расправить сбившуюся накидку и укрыть получше. Задумавшись на мгновение, она наклонилась и отвела за ухо прилипшие ко лбу темные пряди. — Бедняжка, лишилась чувств... но разве же ты посмеешь сказать, что тебе не понравилось? — прошептала Ведьма, легким ласкающим движением скользнув по плечу, по руке, по боку, бедру. Сжала его, огладила, шлепнула почти невесомо. Услышав в ответ тихий всхлип, Ведьма поцеловала Иноэль в висок, а после оставила наконец в покое, поднялась и заспешила прочь. О посланнице Небес предстояло заботиться, и Ведьма готова была взять на себя эту ответственность. Но позже. До утра еще оставалось время. Сначала нужно было связаться с Бетрезеном и рассказать обо всем, что она узнала, пока одурманенный желанием и зельем Хаархус не контролировал собственные мысли и был для Ведьмы как раскрытая книга. Ведьма не хотела говорить через посредника или отправлять весть письмом, она решила явиться лично при помощи астральной проекции. Даром что провести Хаархуса было не так легко, как ей казалось. А еще она забыла, что происходит с гонцами, приносящими дурные вести.