Forgiven

После большой заварухи в Токио прошло уже несколько лет. Современная медицина и большие бабки сделали своё дело - Изаю поставили на ноги, и тот кошмар первого времени, когда он чувствовал себя абсолютно беспомощным, остался позади, всего лишь страшным сном, о котором, впрочем, напоминали порой совсем не фантомные боли. Изая остался на поприще информатора, но больше не мог себе позволить вращаться в таких опасных кругах, как якудза и прочие не менее жуткие типы. Авакусу-кай ему даже не угрожали - он сам знал, что проговорись он о том, о чём не следует, его жалкую жизнь сотрут с лица земли, будто её и не было. А ведь путь в Валгаллу теперь был закрыт. Орихара переехал и не без сожаления лишился Намиэ, которая всегда была скорее не секретаршей, а отдушиной и спасением от собственных мыслей. Теперь, в пустом, втрое более маленьком офисе не перед кем было рисоваться, некого было дразнить, и порой Изая боялся свихнуться, по привычке начиная рассуждать вслух, а потом осознавая своё одиночество. Драк с Хейваджимой, разумеется, он тоже лишился. Монстр (увы!) не был монстром, и с тех самых пор попросту игнорировал существование мерзкой Блохи. Это было самое обидное. Когда заклятые враги впервые вновь столкнулись на узкой тропинке, прежде, чем Изая открыл рот, чтобы извергнуть едкий комментарий, Шизуо, посмотрев на него с высоты своего роста, сказал всего одно слово. "Извини". И это было самое унизительное, что случалось с Изаей за всю его насыщенную событиями жизнь. И если прежде, до травмы, Изая всегда случайно попадался бывшему бармену на пути, то теперь поиск и преследование блондина в свободное от работы время стало идефикс. Полная жизнь, реальность, ускользали от Орихары тем сильнее, чем больше накапливалось встреч с Хейваджимой, где тот молча проходил мимо, не удостаивая его даже ворчанием, пропуская мимо ушей его жалкие, как первые шаги младенца, попытки уязвить. Пока наконец злость на тупоголового монстра не пересилила инстинкт самосохранения. Изая знал, что в нынешнем состоянии он уже далеко не такой ловкий и прыткий, как был прежде, и он не сможет увернуться от удара, не сможет с лёгкостью удрать, звонко хохоча над глупым неуклюжим Шизуо. Но Изая не думал об этом, когда в этот раз летел на бывшего оппонента с любимым ножом, желая только прекратить этот унизительный игнор. Ему хотелось вскрыть глотку грёбаному Хейваджиме и затолкать ему его извинения в открытые раны. И почти с облегчением он почувствовал удар лопатками о ближайшую стену и сжимающиеся на горле пальцы, с восторгом встретил он дикий взгляд, и рычание потревоженного зверя ласкало его слух. Махнув тяжелеющей от недостатка кислорода рукой, он попытался ранить врага, но одного небрежного шлепка по кисти хватило, чтобы информатор выронил оружие. Нет. Нет. Он так не попадёт в Валгаллу. Но, кажется, ему уже было всё равно. - Шиз...уо... Последние силы вложил Изая, медленно обмякая в полуметре над землёй в чужой хватке, поднимая свои руки и конвульсивно выгибаясь, вцепляясь в жёсткие светлые волосы отчаянно, царапая чужую голову, чтобы притянуть к себе и бездыханными губами врезаться в искривлённый злостью рот. Разряд тока, грёбаный разряд тока заставил сжать пальцы только сильнее и вгрызться в беспомощно распахнутые губы. Изая уже провалился в забытье, когда блондин отпустил его горло и, как тряпичную куклу, забросил его на своё плечо, уходя прочь. И был вырван обратно в реальность острым укусом, растерянно и испуганно забившись в темноте незнакомой спальни. Но вот ответное ворчание и запах были ему знакомы даже слишком. Горло болело, кожа горела в местах укусов, и грубые ладони причиняли мучения. Но в этих мучениях Орихара начал забываться, как в крепком алкоголе. Укус за сосок вырвал из груди первый стон, а ощущение жёсткой ткани, когда он вскинул бёдра, донесло осознание, что его уже давным-давно избавили от всякой одежды. Изае хотелось засмеяться над глупым животным, которое, несмотря на явные намерения и крепкий стояк, едва ли удосужилось даже расстегнуть рубашку, но саркастические комментарии улетучивались из головы под терзающими тело жгучими губами. Как забавно... Даже под ударами, сломавшими его руки, загнавшими его в итоге в инвалидное кресло, Изая не ощущал своё тело НАСТОЛЬКО хрупким и уязвимым. Он был открыт и беспомощен, бездумно толкаясь навстречу ладони, раздвинувшей его бёдра, он хватался как утопающий за напряжённые плечи и болезненно вскрикивал, но не просил быть с ним помягче, когда укусы, кажется, пускали кровь, а наспех облизанные пальцы слишком грубо растягивали тесные стенки внутри него. Изае было всё равно, даже если Хейваджима перестарается и разорвёт его на части, не совсем так, как блондин всегда мечтал, но всё же добился бы своего. И, о, как благодарен он был этой самой продвинутой медицине за то, что теперь мог закинуть свои ноги на чужие бёдра и сжать их, стоная от опьяняющей боли проникновения. И сквозь шум в ушах Орихара был счастлив слышать хриплое рваное дыхание возле уха, и хотя имели его, именно он сейчас владел телом своего врага, жестоко вбивающегося в непривычные к такому кощунству мышцы. Ему вновь хотелось засмеяться, царапнув лопатки блондина, но тот вышел из него, заставив всхлипнуть от саднящего чувства пустоты, и резко перевернул ослабевшего Изаю на живот, хлёстко приложив ладонью по ягодице. Изае показалось, что его задница сейчас отвалится от всех зверств, которые творились сегодня с ней, но, глухо вскрикнув, он лишь больно закусил губу и прогнулся сильнее, принимая унизительно-сладкое вторжение. Он задушено стонал в смятую ткань, судорожно сжимая кулаками простыни, пока Шизуо буквально натягивал его на себя, крепко держа за бёдра. Но когда насыщающийся зверь сам выпустил тяжёлый стон, склоняясь и тычась мокрой чёлкой в плечо, когда он обнял дрожащее тело Изаи, ещё глубже вжимаясь и задевая что-то такое внутри него, от чего по позвоночнику снова бежали искры, боль от происходящего, а так же нечто более глубинное - накопившееся с последнего сражения отчаяние - неожиданно отступили. Это нелепое объятие во время откровенного насилия заставило Изаю заплакать. Он пытался держаться и продолжал получать удовольствие, когда Шизуо явно неохотно обхватил его ноющую плоть, постепенно заставив кончить, прямо следом за ним. И до безумия нелепым было то, как неловко монстр гладил его волосы, пока брюнет исступлённо сжимался в комок, задыхаясь от рыданий. Изая был испачкан, всё тело болело, отходя от оргазма, но тяжёлый груз, который всё нарастал даже тогда, когда он смог с ненавистью пнуть ставшее ненужным инвалидное кресло, выходил с этими слезами, с каждым отчаянным всхлипом. И когда этот груз окончательно вышел с литрами влаги, Орихара забылся тяжёлым крепким сном. И когда утром он очнулся, в собственной квартире, омытый и одетый, на своём диване, когда он перебрался в своё ненавистное кресло, которое так и не выбросил, Изая, сидя на мягкой подушке и морщась от каждого движения, закурив и глядя в окно невидящим взглядом, он помнил это невероятно осторожное прикосновение к своей голове, когда зверь в своей неуклюжей манере пытался его утешить. И хотя у него после случившегося болело всё, что только могло болеть, на душе у Изаи впервые было настолько легко и спокойно. И, выдохнув дым, он подумал только одно. "Прощаю".