***
В следующий раз они остаются наедине через две недели — Курокава просит Дайчи остаться, чтобы отработать кое-какие приёмы, и тот, хоть и устал зверски, соглашается не раздумывая. Что может быть лучше предложения поделиться опытом? Позже, в клубной комнате, когда они с Курокавой переодеваются, Дайчи хочет лечь и сдохнуть — тренировки Укая и так зверские, так что дополнительные нагрузки выглядят полным издевательством над самим собой. Дайчи устало вздыхает и утыкается лбом в дверцу шкафчика — она приятно холодит кожу и вызывает подобие удовольствия. — Зря, наверное, я тебя позвал, — говорит Курокава, опираясь на шкафчик рядом с Дайчи. — Выглядишь неважно. — Нет! — Дайчи поворачивается, проезжаясь щекой по дверце, и возмущённо смотрит на Курокаву. — Я готов продолжать! «Скажи это трясущимся рукам и подгибающимся ногам», — написано на лице у Курокавы, который вовсе не выглядит уставшим. Хотя и не должен — он просто подсказывал Дайчи, что делать, и поправлял его. Но ведь это и не полноценная тренировка — просто поддержка старшего, указывающая Дайчи на его ошибки, и направленная на то, чтобы сделать его сильнее. — Что ты думаешь по поводу прошлого раза? — внезапно меняет тему Курокава, заставляя Дайчи недоумённо нахмуриться. — О чём вы? — спрашивает он, снова прижимаясь к прохладному металлу лбом и мечтая поскорее оказаться дома: единственное, чего он сейчас хочет — лечь и как следует отдохнуть. Курокава не отвечает, просто молча передвигается к Дайчи за спину и кладёт руки ему на плечи. Тот вопросительно мычит, но замолкает, стоит Курокаве начать разминать уставшие мышцы. — Я тебя совсем загонял, так что должен помочь хоть немного прийти в норму. — Нет, не стоит, — сопротивляется Дайчи, которому неловко: мало того, что с ним возились весь вечер, так теперь и массаж, как маленькому. — Курокава-сан, не нужно. Курокава лишь молча усиливает нажим, и Дайчи думает, что на самом деле это не так уж плохо. По крайней мере, он будет чувствовать себя лучше. Руки у Курокавы сильные, а сам он действует довольно уверенно, вот только Дайчи всё равно не может до конца расслабиться, думая, что это всё неправильно. Когда Курокава спускается с плеч на спину и задирает футболку, касаясь кожи холодными руками, Дайчи напрягается. Ему в голову приходят события недельной давности и дурацкая шутка. — Курокава-сан, я думаю, нам не стоит... Договорить Дайчи не успевает, Курокава впечатывает его в шкафчик, заламывая руку за спину, и негромко произносит: — Будешь брыкаться, станет только хуже. Голос у него низкий и хриплый, но явной агрессии или угрозы нет. Ровный. Как будто он каждый вечер запугивает кохаев. — Я думаю, — говорит Курокава ему на ухо, вжимаясь сзади, — что тебе лучше молчать и не сопротивляться, иначе можешь попрощаться с волейболом. Курокава сильнее выворачивает руку, и Дайчи шипит сквозь зубы: хватка крепкая — не вырваться. Выбор между сломанной рукой и унижением очевиден. — И не подумаю, — хрипит Дайчи, пытаясь стряхнуть с себя Курокаву. Тот лишь снова увеличивает нажим, в глазах у Дайчи темнеет от боли. Может быть, он бы попробовал сопротивляться и дальше, но усталость от двойной тренировки даёт о себе знать — Дайчи чисто физически сейчас не хватит сил. Как будто от этого он перестанет вырываться. Страшно подумать, что было бы, если бы Курокава выбрал не его — он хотя бы сопротивляется — а, например, Асахи, который молчал бы до последнего. — И не подумаю... — повторяет едва слышно. — Это твоё право, — усмехается Курокава и ослабляет хватку — не насовсем, но боль уже не такая сильная. Дайчи уже думает, что победил, но тот продолжает: — Тогда я найду другую игрушку. Азумане выглядит подходящим. Дайчи захлёбывается от несправедливости и хочет сказать, что расскажет всем, и тогда Курокаве достанется, но тот опережает: — Ты ничего не докажешь. У Дайчи мурашки бегут по спине от его голоса, или это просто боль так отдаётся. Вырываться, а тем более кричать нет смысла. Расстановка сил ясна с самого начала, и она не в пользу Дайчи. Противно ощущать себя таким слабым, но ещё более противно оказаться в подобной ситуации. И тут он замирает от ужаса и отвращения: прикосновение холодной руки под тканью тренировочных шорт ни с чем нельзя спутать. Дайчи дёргается от неожиданности и отвращения, и пальцы с силой сжимаются на бедре. — Не дёргайся, — печёт дыханием ухо, и Дайчи закрывает глаза. Это происходит не с ним. Не с ним. Больше всего Дайчи хочется оказаться где-нибудь в другом месте или времени, а не поздно вечером в клубной комнате. Ну почему именно сегодня он согласился потренироваться дополнительно? Почему именно сегодня Асахи ушёл чуть раньше, а Сугу выдернули звонком родители? Курокава тянет его шорты вниз, и Дайчи накрывает — он вырывается из хватки, отталкивая его. Пытается ударить, но Курокава быстрее: резкая боль в животе заставляет Дайчи согнуться пополам. — Я сказал — не дёргайся, — повторяет Курокава и пинает Дайчи в бок, заставляя повалиться на пол. — Будешь послушным, и я не стану снова бить тебя. Дайчи сипло втягивает в себя воздух и пытается встать, Курокава подхватывает его, не обращая внимания на слабое сопротивление, и сажает, упирая спиной в шкафчики, снова заламывает руку. Задирает футболку и проводит рукой по животу, оглаживает бок, сжимая место удара. Дайчи сдавленно стонет и пытается отстраниться. Курокава поднимает голову и смотрит Дайчи в глаза. Беззвучно произносит: «Не дёргайся», — и ведёт рукой выше. Сжимает двумя пальцами сосок и выкручивает его, заставляя Дайчи вновь зашипеть от боли. На улице слышатся голоса, и Курокава замирает, затем бросает быстрый взгляд на часы и с сожалением вздыхает. Наклоняется к Дайчи — тот с отвращением отворачивается, сжимая зубы. Кажется, это забавляет Курокаву — по крайней мере именно так можно истолковать короткий смешок. Дайчи надеется, что всё уже закончилось, и он в безопасности, как вдруг Курокава наклоняется ниже, одновременно с этим зажимая Дайчи рот рукой. Мажет губами по груди и кусает за сосок. — Продолжим в следующий раз, — ровным голосом произносит Курокава, как будто ничего и не произошло. Поправляет футболку Дайчи и треплет его по голове, словно хороший семпай. Когда Курокава уходит, и за ним хлопает дверь, Дайчи обессиленно приваливается к шкафчикам и тупо смотрит в потолок. Ему страшно и противно, и он понятия не имеет, кому можно рассказать о случившемся. Почему это произошло именно с ним?***
Дайчи старательно скрывает проблему — капитана волейбольной команды Курокаву Хироки и его интерес к себе — считая, что справится своими силами. Старается не оставаться с ним наедине, но постоянно сталкивается на тренировках. Дайчи не говорит ни родителям, ни Суге с Асахи — им всем ни к чему это знать. Тем более, что Курокава пока не делает ничего совсем уж страшного, а прикосновения можно и перетерпеть. Лишь бы никто не узнал. Дайчи пытается вести себя как прежде: без страха заходить в клубную комнату в одиночку, оставаться на дополнительные тренировки. И не дёргаться от случайных прикосновений. Последнее получается не очень хорошо, но Дайчи надеется, что дурацких шуток и эффекта неожиданности достаточно для того, чтобы не вызывать особых подозрений. Дайчи понимает, что шифруется он безобразно, да и вряд ли подобное можно скрыть... вот только говорить об этом вслух всё равно не собирается — тем более Суге с Асахи. Когда Суга, а затем и Асахи спрашивает, всё ли у него в порядке, Дайчи молча кивает и уходит тренировать подачу. Когда они спрашивают во второй и в третий раз, Дайчи молчит. На пятый — отвечает, что он справится сам. А потом просто запрещает им впутываться в то, что происходит. Запретами можно остановить Асахи, Сугу — вряд ли. Тот слишком часто задерживает на Дайчи взгляд, но поговорить уже не пытается. Зато остаётся на все дополнительные тренировки допоздна, приводя за собой Асахи. Курокава бесится из-за этого, вымещая свою злость на Дайчи при любом удобном случае — Суга с Асахи не могут находиться рядом с ним круглосуточно. Когда через пару недель подобного Дайчи приходит на тренировку чуть прихрамывая, Суга ничего не говорит, лишь отводит в сторону Асахи. Они долго о чём-то переговариваются, но стоит Дайчи подойти к ним чуть ближе, сразу замолкают. Правильно, он же сам запретил им лезть в свои дела. От этого невмешательства почему-то грустно, а ещё тошно от самого себя — неудивительно, что друзья теперь избегают его. Дайчи не знает как поступил бы, окажись в подобной ситуации Асахи или Суга. Наверное, он всё же заступился бы... но как бы это не сделало лишь хуже. Дайчи отпускают с половины тренировки — как игрок он сейчас более чем бесполезен. Ему даже бегать больно. Закрывая за собой дверь клубной комнаты, Дайчи уже знает, кого он увидит в ней. Курокава стоит посередине комнаты и похабно улыбается. Дело каких-то мгновений: снова распахнуть дверь и выскочить наружу. Дайчи думал, что он быстрый. Но когда в плечо с силой вцепляются пальцы, разворачивая, а затем в солнечное сплетение влетает кулак, Дайчи понимает, что глубоко заблуждался. То, что Курокаву не стоит злить, Дайчи понял уже давно — когда пытался скрыть синяки под пластырями и, чуть краснея, врал, что упал. Дайчи не пытается встать с пола, но когда его тянут вверх, поднимается. Меньше сопротивляешься — меньше боли. Меньше боли — меньше синяков и вопросов на следующий день. Дайчи молча терпит прикосновения, пытаясь сильно не кривиться, — за это он уже тоже получал. От него не требуется ничего большего, чем просто не шевелиться и не сопротивляться. Кажется, Курокаве нравится безвольная игрушка, но Дайчи боится, что со временем это изменится. Хочется надеяться, что он надоест Курокаве, а пока остаётся только терпеть. Дайчи закрывает глаза и думает о том, что всё бы отдал за то, чтобы им сейчас кто-нибудь помешал. Руки у Курокавы холодные, а сам он действует как всегда бесцеремонно — Дайчи от этого подташнивает, во рту стоит привкус желчи. Хорошо, что Курокава не лезет целоваться. Или плохо — подобное наверняка бы отбило желание прикасаться к Дайчи. Дайчи уже начинает думать о самоубийственном проявлении инициативы — ему всё равно терять уже особо нечего, — как за спиной резко открывается дверь. Их поза однозначна, хоть Курокава и убирает руки мгновенно, этого недостаточно. Дайчи отступает на пару шагов, просто чтобы выдохнуть. И быть как можно дальше от Курокавы. Поворачивается и встречается взглядом с Сугой. Хуже и быть не могло. — Мы ненадолго, — беспечно улыбается Суга, словно не замечает происходящего. — Зашли кое за чем. Асахи мнётся у дверей и молчит, теребя край шорт пальцами. Суга копается в сумке, насвистывая какой-то нелепый мотивчик. Дайчи хочется уйти вместе с ними, но вряд ли они станут разговаривать с ним после увиденного. Дайчи никогда ещё не ощущал себя настолько грязным и жалким, он молчит и не сводит взгляда с Суги, стоящего прямо за Курокавой. Суга поворачивается к Дайчи, и тот понимает — сейчас что-то случится. Отрицательно качает головой и показывает глазами на дверь, но как будто Сугу так просто переубедить. Позади тяжело вздыхает Асахи и делает пару неуверенных шагов вперёд, оказываясь позади Дайчи. Замирает по струнке и, кажется, совсем не дышит. Это выглядит странно и даже смешно. Дайчи хочется стукнуть его по плечу, рассмеяться и пойти на тренировку, но под взглядом Курокавы он лишь опускает голову — за пару месяцев тот оказал на него сильное влияние. Суга проходит совсем рядом с Курокавой, чуть задевая его рукой, а потом останавливается прямо перед Дайчи, загораживая собой, и негромко произносит: — Он мой! — Оглядывается на Асахи и добавляет: — Ну... наш. Курокава хмурится и по-прежнему смотрит на Дайчи, словно не существует ни Суги, ни Асахи. Словно их — по правде говоря, одного Суги — вмешательство ничего не значит. Дайчи кладёт руку на плечо Суги и хочет сказать, что сам во всём разберётся, что это дело касается только его и Курокавы. Что... о таком, вообще-то, друзьям не говорят — даже после того, как они всё видели собственными глазами. Вообще никому не говорят. — Убирайтесь, — голос Курокавы похож на рычание, и Дайчи впервые слышит в нём злобу. — Неа, — улыбается Суга и разжимает кулак — на ладони лежит флешка. — Ты уйдёшь отсюда. Курокава прищуривается и окидывает быстрым взглядом клубную комнату, Сугу, останавливая взгляд на флешке. — Это запись того, что здесь происходило в течении недели. Немного незаконно, но и ты тут не в волейбол играешь. — Дай сюда! — Курокава делает шаг вперёд. Дайчи вздрагивает, а Суга лишь качает головой: — Это всего лишь копия, она тебе ничего не даст, — и убирает флешку в карман. — Давай, — зло усмехается Курокава, — показывай всем. Но не забудь, что это навредит не только мне. Никто не докажет, что это было принуждением. — Он разводит руками и продолжает: — Только взаимное согласие. Слабая надежда испаряется, словно её и не было — меньше всего Дайчи хочет выносить случившееся на люди. Ему хватает и того, что Суга с Асахи в курсе — более того, видели всё собственными глазами. Вряд ли они теперь смогут общаться как раньше. Хочется малодушно попросить оставить всё как есть — Курокава скоро выпустится, и это прекратится. Дайчи потерпит, он уже привык. — Я покажу это Укай-сану, — улыбается Суга. — Тогда это навредит только тебе. Курокава вздрагивает — связываться с Укаем ему явно не хочется, это гарантированный проигрыш. Сжимает и разжимает кулаки, и Дайчи кажется, что сейчас он ударит Сугу. Или его. Или сделает что-нибудь страшное, из-за чего их всех могут исключить. Но он просто молча направляется к выходу. — Теперь мы всегда будем защищать Дайчи, — говорит Асахи и выдерживает взгляд Курокавы, когда тот приближается практически вплотную. Дайчи дёргается вперёд, но Суга удерживает его на месте, словно и не волнуется за Асахи вовсе. — Не прикасайся к нему больше. В голосе Асахи слышны чуждые ему твёрдость и уверенность, и Дайчи думает о том, что он звучит очень убедительно. По крайней мере, Курокава мажет взглядом ещё раз, но ничего не говорит. Но возможно, всё дело во флешке с записью. Когда за Курокавой закрывается дверь, все трое в унисон выдыхают. — Ты молодец, — Суга тыкает Асахи под рёбра, и тот моментально сгибается пополам, теряя свой грозный вид. — По тебе и не скажешь, что умирал от страха. Асахи что-то сдавленно мычит и вымученно улыбается, Дайчи знает, чего ему стоило подобное. Он и не думал, что ради него можно пойти на подобное. — Прости, что мы... вот так, — Суга разводит руками, а потом подбадривающе хлопает Дайчи по плечу. — Всё нормально. Спасибо. Правда, спасибо, — у Дайчи слова застревают в горле, и очень хочется уткнуться кому-нибудь — Суге или Асахи — в плечо. И, наверное, облегчённо вздохнуть. Скрыть слёзы. Словно услышав его мысли, Асахи обнимает со спины, а затем разворачивает, позволяя Дайчи спрятать лицо у себя на плече. — Знаешь, Асахи обещал набить морду этому гаду, — хмыкает Суга куда-то между лопаток Дайчи и обнимает его поперёк туловища. — И набью, — серьёзно говорит Асахи. Дайчи ему верит.