Meine Seele

[Подключение основных систем... ... ... done] [Загрузка модуля личности... ... ... done] [Проверка совместимости... ... ...] [НЕВЕРНО ЗАДАНЫ ПАРАМЕТРЫ, РАБОТА БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНА] Свет в зале на несколько томительно долгих секунд отключился, и шум турбин, закачивавших свежий воздух, заглох. Но только на несколько секунд. Затем лампы вновь поочередно загорелись, где-то в глубине сердито чихнул генератор, и помещение вновь наполнилось равномерным гулом. А единственный человек устало опустился на колени перед резервуаром, заполненным мутной бледно-голубой жидкостью, бессильно прижавшись к толстому стеклу лбом. — Почему? — тихо прошептал он, едва различая собственный голос. — Почему? По ту сторону стекла жидкость вязко расступилась, и напротив показалось лицо — точная копия его собственного. Только у того, за стеклом, глаза были плотно закрыты, а нос и рот скрыты за дыхательной маской. Человек судорожно провел рукой по губам, словно пытаясь нащупать ту же маску. А затем отвернулся, прижимаясь к стеклу затылком, и прикрыл глаза, отчаянно повторяя, как мантру: — Всё не так, как должно быть. Совсем не так. Почему, почему, почему... Он скривился, зло стукнув кулаком по полу, а затем неожиданно обмяк, успокаиваясь. Это всего лишь неполадки программы. Где-то теряется байт, где-то возникает лишний бит, и целая система начинает давать сбои. Но разве это может быть серьезной проблемой теперь, когда столько работы уже позади? Нет, нет, нет. Здесь не должно быть ничего, с чем нельзя справиться: нужно просто перечитать код, да, только перечитать код и найти ошибку, мешающую программе работать корректно. И тогда он сможет завершить свою работу. Тогда эта гложущая пустота внутри наконец отступит. Душа моя, любовь моя, мое милое, прекрасное дитя. Венец творения. Слышишь? Ты — мое лучшее создание, и ты будешь жить. Он вздрогнул и поспешил подняться, отходя от резервуара. Но его "обитатель" уже пропал в мутной жидкости, превратившись в неподвижный бледный силуэт. Нечего было бояться, и всё же, всё же... Расти, расти, любовь моя, дитя мое... и когда ты вырастешь, мы сможем слиться и стать одним целым. Слышишь? Конечно, нет. Ты не можешь слышать, пустая оболочка, неспособная даже двигаться без приказа. Но я смогу вдохнуть в тебя жизнь. Призрак, тень, но и этой тени хватит. О, дитя мое, тебя ждет такой огромный, огромный мир! Я буду ждать твой первый крик, о, как я буду ждать... Человек потряс головой и вернулся к терминалу. Жадно пожирая глазами строчки кода, он то и дело принимался напевать песни, лишенные слов, тихо смеялся и повторял, оглядываясь на резервуар: — Душа моя, дитя мое... Ах, как пусто, как бесконечно пусто в этом огромном, огромном мире! Он работал долго. Очень долго. Перепроверял уже просмотренные куски, делая пометки на расклеенных по терминалу бумажках, комкая и бросая под ноги исписанные устаревшими данными. Работа поглотила его целиком, без остатка, и вскоре он уже не смеялся и не пел, только беззвучно шевелил губами, проговаривая названия переменных. Наконец, глубоко вздохнув, он запустил программу заново. [Подача питания... ... ... done] Резервуар начал наливаться светом. Гул турбин стал громче, а часть ламп в зале погасла, погрузив всё в полумрак. [Подключение основных систем... ... ... done] Силуэт в резервуаре дернулся несколько раз, отзываясь на импульсы тока. Человек подошел вплотную, прижавшись ладонями к стеклу. Он напряженно вглядывался в судороги силуэта, ожидая не то того, что тот подплывет ближе, не то — что откроет глаза и посмотрит осмысленным взглядом через мутную толщу. Что угодно было лучше напряженного ожидания провала. [Загрузка модуля личности... ... ... done] Силуэт начал медленно поворачиваться. [Проверка совместимости... ... ...] Человек изо всех сил прижался к стеклу. [НЕВЕРНО ЗАДАНЫ ПАРАМЕТРЫ, РАБОТА БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНА] Он взвыл чужим, страшным, металлическим голосом. Свет в зале на несколько томительно долгих секунд отключился, и шум турбин, закачивавших свежий воздух, заглох. Человек медленно сполз по стеклу на пол. — Почему, почему, почему, почему... Не прекращая шептать, срываясь на истеричные нотки, он беспомощно распластался на холодном кафеле, обхватив руками колени и невидяще уставившись в одну точку. — Почему, почему, почему... За каждым словом следовал удар головой о пол. Удары прекратились, только когда перед глазами человека поползла тонкая струйка светлой, почти прозрачной крови. Но он не встал, продолжая беззвучно спрашивать у пустоты вокруг, у мертвого силуэта в резервуаре, у начавших работать турбин: — Почему? Почему... Мы будем вместе страдать, мы будем вместе любить, ждать, жить... Ненавидеть и жаждать, восхищаться и учиться. Дитя мое, нас невозможно будет уничтожить, пока мы будем вместе. Не могу дождаться, когда ты очнешься. Он протянул руку, касаясь пальцами теплого постамента резервуара. Разряд тока неприятно кольнул мягкую кожу. Любовь моя, душа моя, ты видишь эту кровь? Это наша кровь, одна на двоих. Я поделюсь ею с тобой, чтобы и ты мог истекать ею, если тебя ранят, чтобы ты мог чувствовать, как она закипает, испытать и гнев, и ненависть, мой милый, милый призрак... — Но я чувствую только пустоту, — одними губами ответил он на слова, которые не были произнесены здесь и сейчас. А затем поднялся, задумчиво коснувшись свежего шрама на виске. Эта работа длилась долго, очень долго. Он начал её, когда тяжесть существования начала казаться чрезмерной, невыносимой, когда впечатления начали меркнуть, и ничто не могло больше заполнить его. Кроме работы. Бесконечной, проигрываемой по кругу программы действий, обреченных на неудачу. Провода, вены, кости, металл... какая разница, душа моя? Ведь главное в том, что мы будем делить единую личность. Единую память. Мы будем видеть мир одинаково. И если он в один прекрасный день взорвется яркими, блестящими искрами — мы оба будем видеть только красоту этого взрыва... Он вернулся к терминалу и сорвал все бумажки. Пробежался глазами по строчкам кода — и стер их. Глядя на абсолютно чистый экран, он принялся писать всё с нуля, надеясь, что на этот раз всё может получиться. [Подача питания... ... ... done] Дитя мое, близнец мой, душа моя... [Подключение основных систем... ... ... done] Ты ведь знаешь, зачем я создал тебя на самом деле? [Загрузка модуля личности... ... ... done] Конечно, знаешь. Конечно. [Проверка совместимости... ... ...] [НЕВЕРНО ЗАДАНЫ ПАРАМЕТРЫ, РАБОТА БУДЕТ ПРЕКРАЩЕНА] Человек отошел от терминала, судорожно сжимая кулаки. — Конечно, я знаю, зачем ты меня создал, — устало опустив руки, пробормотал он, рассматривая безжизненно плавающий в мутной толще силуэт. — Душа моя принадлежит тебе, и я должен вернуть её, когда мир сгорит. Поэтому я могу чувствовать, но ощущаю лишь пустоту. Поэтому во мне есть кровь, но кровь эта светла, как вода. Зачем, зачем ты создал меня живым, зачем не оставил свою копию храниться в бездушном терминале, неспособном на надежду, не понимающем боли! Он яростно затряс головой и продолжил, всхлипывая, но не плача: — Ты покинул меня, свое дитя! Покинул, велев жить, когда все остальные погибнут! И теперь я слишком отличаюсь от тебя, чтобы вернуть тебе память, жизнь, кровь... Я, твоя резервная копия, перестал быть тобой столетия назад! Но ты не мог позволить мне предать тебя, не так ли? Я не могу нарушить выполнение своей программы. А она велит мне вернуть тебя. Тебя! Целого! А я, что бы ты ни говорил, создавая меня, не смогу заменить тебя. Он вновь опустился на пол перед резервуаром, оперевшись об него спиной. Дитя мое, душа моя... Ты никогда меня не предашь, мой призрак в машине, невидимый за битами и байтами, составляющими тебя. Никогда не предашь меня, о, мое дитя... — Никогда, — прошептал человек, прикрыв глаза. — Никогда.