Незабудки больше не цветут

- Какой ужас! - воскликнула Мартина и посмотрела на меня крайне драматичным взглядом. - Да ладно, брось. Вышло не так уж и плохо. - я вымученно улыбнулся и положил руку ей на плечо, но не надолго - она сразу же скинула её своей маленькой ладонью, притворно кривя губы и сдвинув брови, будто бы прямо сейчас собиралась заплакать самыми горькими слезами. - Не нужно утешать меня, Кев. Я в состоянии сама оценить свою работу. Я кое-что смыслю в искусстве. - она явно злилась. Думаю, нужно объяснить в чём было дело. Мы с Мартиной уже битый час сидели на побережье, она пыталась добиться успехов в изображении волн, но то, что она рисовала с натуры ей помогало мало - ей недоставало навыков. Хоть день был чертовски холодным, и я уже чувствовал, как к горлу то и дело подкатывает сухой ком, рвущийся наружу кашлем, мне было приятно сидеть здесь и слушать далёкие крики чаек. Потому что одно я знал наверняка - она здесь, со мной, стоит немного наклониться вправо, и я почувствую плечом её плечо, пусть через курку. Я слишком давно любил Мэр. Любил в ней всё: голос, улыбку, даже эти скользкие гримасы, которыми она то и дело одаривала меня. Мэр была особенной,я знал это всегда, всё то время, когда мы были знакомы. Честно признаться, тот момент, когда я увидел её, стал для меня началом новой эры, нового времени, новой жизни. Да, я давно любил Мэр. Я уже семь лет любил Мэр. Знала ли она об этом? Ну уж конечно. Вот только она игнорировала этот факт, просто не замечала его, будто это ничего и не значило. Ей хотелось иметь замечательного друга Кевина, который всегда сможет быть рядом, носить кофе с пончиками и служить жилеткой для слёз по многочисленным бойфрендам. Чего хотелось самому Кевину её волновало мало. Со временем я привык, люди ко всему привыкают, да. Но привыкнуть к такому это всё равно что переступить через себя. И я переступил. Чего только ни сделаешь ради этой любви. Кто вообще и на кой чёрт её выдумал? Очередной приступ кашля заставил меня слегка отвернуться и прикрыть губы рукой: - Мне кажется, нам пора идти. Ты всё закончила. Да и мама ждёт нас к обеду. - В этот раз без меня. Извинись за это перед мамой, но прийти я не могу. Меня ждёт Джулия. - У тебя планы на сегодня? Я думал, мы сможем прогуляться вечером ещё раз. Или я могу составить вам с Джул компанию. - Ты? Я тебя умоляю. У нас намечается шоппинг, это чисто женское дело, ты ничего не понимаешь в этом, да и вряд ли тебе интересно. - она торопливо складывала альбом и карандаши в рюкзак. - Как скажешь. Могу я хотя бы проводить тебя домой? - Конечно, а что, по-твоему я сама потащу этот рюкзак? Ты сам туда напихал всякого дерьма. Вот зачем, скажи, нужно было брать плед? Атмосферу создавать, как в сопливых фильмах? - Холодно на улице... - Держи. - она сунула мне в руку рюкзак, который был застёгнут не до конца просто потому что не мог застегнуться из-за количества вещей в нём, и прошла мимо. Я последовал за ней. Мы молча шли до самого дома - её дом находился в пяти минутах ходьбы от побережья, мы дошли где-то за три. Видимо, она очень спешила увидеть Джулию. Меня задело то, что она так стремилась поскорее сменить моё общество на общество подруги, которую почти ненавидела. Моя самооценка от этого падала ниже плинтуса, но тем не менее я не пытался заинтересовать Мэр. На зло не начинал разговор. Когда мы дошли до деревянного заборчика, окрашенного белой краской, она быстро обняла меня и сухо сказала: - Пока, Кев. Я даже не успел обнять её в ответ, меня смутила эта сухость, но я не стал разбираться в её причинах, надеясь, что они кроются не во мне и моих поступках. - Увидимся. - на моём лице застыла лёгкая улыбка, которой я проводил Мартину до самого порога, и лишь тогда, когда дверь дома номер 187, где она и жила, захлопнулась, я повернулся и пошёл к себе домой. Меня со всех сторон обдавал этот скользкий холод осеннего дня. Он был во всём: в воздухе, в тихих порывах ветра, в блёкло сияющем диске солнца... и в небесно голубых глазах Мэр. Я в первый раз в жизни видел её такой холодной, это поражало меня. Обычно она относилась ко мне по крайней мере дружелюбно. Что вдруг могло произойти? Как ни странно, в этот момент я любил её больше, ещё больше чем обычно. Я всегда чувствовал эту немую грусть из-за невозможности быть с ней, эта грусть сопровождала меня абсолютно везде. Я ложился спать с этой грустью, утомлённый размышлениями о своей никчёмности, и просыпался от колющего в груди чувства несбыточности своих желаний. Всё было так, всегда по одному сценарию, многие годы. Но после этого дня изменилось всё, причём изменилось в худшую сторону.