Расставание в ожидании встречи

      Щедро льющиеся лучи уходящего солнца красят в мягкий, багровый оттенок всю каюту, превращают то, до чего касаются, в нечто эфирное, еле ощутимое. Линия горизонта, ярко освещённая тонущим в море горящим шаром, ослепляющей полосой прорывается сквозь иллюминатор. Из под толщи воды словно пробивается неземное изумрудное сияние, озаряющее мерно перекатывающиеся волны. По колышущейся глади проплывают отражения синевато-пурпурных облаков, тонких и быстрых, матовых, но с обожжёнными солнцем краями. Стремительный ветер гонит вышину, но мерцающую поверхность моря достают только нежные, немного прохладные порывы.       Нос корабля неспешно разрывает бугорки волн, разводя мягкие волнушки и выбивая искрящиеся брызги. Нынешним вечером ничто не мешает «Королеве Де-Калор» следовать своему маршруту. Предпоследний день шумного и захватывающего круиза подходит к концу, и уставшие пассажиры разбредаются по уютным каютам: паковать чемоданы и набираться сил перед высадкой. Дети сгорают от дребезжащего волнения, взрослые судорожно перепроверяют свои вещи и ещё раз проворачивают в голове планы на завтрашний день, капитан и команда внимательно сверяют курс, готовятся к заслуженному и долгому отдыху на суше, и каждому на корабле немного жаль, что морское путешествие заканчивается.       Но в этом общем ощущении затерялось намного более сильное чувство. Сосущая и сдавливающая тоска терзала одно сердце, забравшееся в самый тихий уголок, который смогло найти на судне. Эта пустая, никем не занятая каюта успокаивает и тревожит одновременно, вводя в замешательство своей безжизненностью. Даже одинокая человеческая фигура, тонкой струной застывшая около иллюминатора, кажется неестественно натуральной статуей.       Взгляд Сайлана неотвратимо прикован к бегущим волнам, завораживающему закату. Кажется, что могучая природа, тишина помещения и сложенные, словно обороняющие сердце руки должны успокоить, вселить уверенности, но на деле становится только хуже. Волнующее ожидание чего-то значимого томит и даже ощутимо душит. Ценитель невольно сжимает жилет, стараясь унять нарастающий и жгучий ком в груди. Кажется, будто сама душа хочет вырваться и умчаться куда-нибудь подальше от этого корабля, от этой комнаты, от предстоящего разговора, от этих глаз… Тоскливый вздох словно дымкой заполнил каюту, отразился от стен и бесследно растворился, ещё больше подчеркнув беззвучность помещения.       Беззвучность и… одиночество, так неотвратимо и страшно нависшие над юношей, всё яснее и сильнее грозящиеся обрушиться на его голову. — Пансейдж передал мне записку, — послышался звонкий, разрезающий уныние голос, — Я еле-еле нашёл этот номер, между прочим! — уверенный и пышущий энергией Эш быстро переступает порог, широко улыбаясь резко обернувшемуся другу, — Ты хотел о чём-то поговорить?       Сайлан мягко улыбается: так происходит каждый раз. Как бы туго не приходилось, этот неутомимый фонтан решимости и стремления внезапно врывался в недвижимую затхлость, зажигал всех вокруг искрами от собственного негасимого огня, гнал потерявшихся в путь, к свету. Согревающий, как походный костёр посреди ночи… Но вдруг плечи повеселевшего было ценителя передёргивает лёгкий озноб, словно морозящий сквозняк забрался ему под самую рубашку. — Да, есть одно дело… — зелёные глаза застелила невесёлая поволока, — присядь, пожалуйста… — в поисках опоры, руки сами нашли крепкую столешницу, поддержавшую ослабевшую спину.       Талантливый тренер быстро устраивается на незастланной, но мягкой как перина кровати. Вся эта предвысадная суета, охватившая весь корабль, привела его в противоречивое, но воодушевлённое состояние духа. Совсем скоро он увидит маячащий на горизонте Канто, полной грудью вдохнёт аромат Палет–Тауна и увидит свою большую, дружную семью: маму, целую ферму верных и дружных покемонов, профессора Оука, с которым совсем недавно свиделся на острове Тором. А самое главное, всё это он сможет разделить с новыми друзьями, прошедшими с ним множество захватывающих и потрясающих приключений! С порой вредной и докучающей, но всегда отважной и неунывающей, взбалмошной Ирис, с таким!… добрым, заботливым, близким сердцу Сайланом. Нет, этого будет мало, чтобы описать его черты, так крепко и неотрывно зацепившие Эша.       Даже сейчас, предвкушая новое удивительное путешествие, он не может не любоваться изящным, каким-то молочно-нежным ценителем, с доброй улыбкой и мягко святящейся зеленью глаз. И сложно понять, отчего его черты видятся волшебными и неподражаемо прекрасными, отчего сердце заходится радостным стуком при звуках голоса, ставшего родным, отчего один вид ГИМ лидера Стриатона вызывает дикое и почти неуправляемое желание заключить его в самые крепкие объятья, и никогда, никогда не отпускать. А какое наслаждение чувствовать взаимность, видеть отражение своих чувств на милом сердцу лице! Только сейчас по нему то и дело пробегает тень, тревожная и пугающая… — Послушай… — зазвучал спокойный голос, нотки волнения в котором смог бы отличить только острый или изучивший его слух; брови Эша немного сдвинулись на переносице, — совсем скоро «Королева Де-Калор» остановится в последний раз за этот круиз. И наш путь сможет продолжиться, но.… Там, в Канто… — тонкие пальцы крепче вцепились в столешницу, — Мне… Нам… Нам двоим придётся расстаться.       Приглушённые слова рассыпались в тишину, тягучую и давящую. Уголки рта Кетчума медленно опустились, а блеск во взгляде сменился непониманием и бессознательным, сковывающим страхом. Дикий зверь, разрывавший Сайлана изнутри, будто выбежал на свободу, оставив глубоко в груди вымученную пустоту. Тонкая дымка света, застилавшая комнату, помутнела в глазах обоих юношей, размыла окружающие черты, мгновенье назад кружившие голову своей чёткостью. Ненавязчивый шум волн перерос в глушащий гул, заполнил сознание своеобразной мантрой. Два сердца чувствуют, что их параллели, двигавшиеся ровно и спокойно, внезапно столкнулись. Столкнулись, чтобы разойтись в перпендикуляры, оттолкнувшись от какой-то пугающей и тревожной точки невозврата, за которой зияла холодная всепоглощающая бездна. И как бы связавшие их узы не натягивались струной, как бы не стремились к обратному объединению, никто из тренеров не произнёс ни слова. Будто меж ними выросла кристально-прозрачная, но плотная и мощная стена.       Царство молчания и фонящих волн длилось долгие, вечные минуты, но было разрушено низким, собравшим в себе тяжёлые разочарование и обиду голосом. — В каком смысле «расстаться»? — разглядеть опущенное и спрятавшееся за козырьком кепки лицо почти невозможно, и эта замкнутость ещё больше смутила перепуганного ценителя. — В прямом, — дрогнуло, как сорвавшийся лист, — Разойтись в разные стороны. — И с чего ты это предлагаешь? — разбитый голос набрался раздражённой силы, — Тебе наскучило путешествовать со мной? — безвольные ладони немного сжались, скрипнула ткань поношенных перчаток. Сайлан с недоумением взглянул на друга: — Что ты, конечно нет! С чего бы… — Тогда почему? — резкий, прожигающий сквозь самые глаза взгляд на осколки разбил глухую прозрачную стену, воздух снова затрепетал переплетением чувств. Что-то больно оборвалось меж рёбер ценителя. Подрагивающие руки снова сложились в защитный крест, ладони вцепились в промёрзшие под тонкой тканью предплечья. — Этому есть, — растерянный, ценитель невольно отвернулся к иллюминатору, — несколько причин… — Так расскажи о них! Не думаешь же ты, что я тебя брошу, не зная даже ради чего? — Эш снова взбодрился духом, надежда на нелепое недопонимание его оживила. — Бросить… — и до того тихий голос почти совсем заглох, растворяясь в шуме рассекаемых бортом барашков, — Не это ли я пытаюсь сделать? — недолгое молчание, сведённые тонкие брови, немного сжатые губы и глубокий, утонувший в размышлениях взгляд ещё не скоро оставят воображение Кетчума, — Нет, уверен, дело не в этом, — Сайлан печально и тревожно взглянул на взъерошенного, серьёзного и напряжённого парня, норовящего заглянуть прямо в его глаза, и мягко улыбнулся, — Видишь ли, Эш, ты – это олицетворение непрекращающегося пути, поиска нового, удивительного и невиданного. Это прекрасно, и это то, что я люблю в тебе едва ли не больше всего! И с моим появлением ничего не меняется, — тихий голос немного опустился, — Прибыв в Канто, ты не задержишься там надолго. Дорога позовёт, и ты отправишься дальше. — Так отправляйся со мной, в чём проблема? — Эш решительно запутался, а его собеседник только отрицательно покачал головой. — Ты не представляешь, как сильно мне хотелось бы. Но сейчас это невозможно… — скривившись от досады, ценитель резко отвернулся и в пару шагов оказался около иллюминатора, всё так же исправно пропускавшего сквозь себя поздние лучи. — Да почему же? — почти взъярённый непонятностью происходящего, вспыльчивый тренер вскочил на ноги, — Ты ведь тоже продолжишь путешествовать, так есть ли смысл делать это одному? — его голос отчаянно звенел, заполняя собой всю каюту. — Поверь, есть! — резкий окрик всегда предельно спокойного ценителя его отрезвил, даже напугал, — Это эгоистично, это жестоко, но необходимо… Для нас, — слова вздрагивали в воздухе, как и плечи говорившего. — Да о чём же ты? — тихо и примирительно-спокойно произнёс Эш, шагнув навстречу скрывшемуся в закатных лучах, бледному юноше. — Я… Должен до тебя дорасти, — прозвенело после секундного молчания, — Звучит нелепо, по возрасту я ведь старше, да и ты весь буквально пропитан ребячеством. Но долгие путешествия дают о себе знать, — на окрашенном алым светом лице заблестели два зелёных огонька, — Бесценный опыт, накопленный тобой в долгой дороге, полной бесчисленного количества встреч и расставаний делает из тебя того, кто ты есть. И… Пока не пройду тот же путь, что и ты, я никогда не смогу стать для тебя достойным спутником. Таким же достойным, как люди, сопровождавшие тебя прежде, — сквозящие черты без страха, без тревоги обратились к Кетчуму, с большой и заполняющей любовью заглядывая в его удивлённые глаза. — Это действительно так важно для тебя? — спросил Эш, после недолгого, уже разряженного молчания, в ответ на что получил безмолвный кивок, — Ну... Тогда я тоже кое что скажу, — он уверенно, но аккуратно забрал одну из подрагивающих, сминающих выглаженную рубашку ладоней и мягко сжал в своих, — Я никогда не чувствовал того, о чём ты говоришь, и сейчас не чувствую. По–моему, ты — замечательный спутник, опытный, умный, и мне даже в голову не приходило, что ты можешь думать по-другому. Скорее уж я недостаточно дорос, и часто поступаю… Ну… — Опрометчиво? — ценитель немного улыбнулся. — Да, вроде того. Видишь, я без тебя даже слово подобрать не могу! — оба юноши будто синхронно, светло и свободно рассмеялись, звонко оживив покачивающуюся каюту счастливым, радостным чувством, любуясь улыбками друг друга, — Знаешь, ты прав, со мной путешествовало много людей. Все они, правда, удивительные, и навсегда останутся в моей памяти, даже если с некоторыми из них я никогда больше не встречусь, — Эш сделал ещё один шаг вперёд, тоже окунувшись в алое сияние почти совсем утонувшего солнца, — Но, несмотря на то, что все они мне дороги, несмотря на то, что у многих из них полно общего с тобой, Сайлан, ты – единственный, с кем я никогда не буду готов разойтись. — Эш… — уголки зеленоватых огоньков засверкали дрожащим блеском, растворяясь в горящих, бесконечно глубоких, искрящих вселенной карих глазах — Но ведь… — Эй, твоё спокойствие мне намного важнее! — и снова звонкий, громкий голос упругим мячиком отлетел от стен, — Мы наберёмся опыта, узнаем много нового, и обязательно будем рассказывать друг другу о своих приключениях! До тех пор, пока ты не будешь готов снова путешествовать вместе. Идёт? — и снова кивок, выразивший много больше, чем задыхающийся от слов ценитель мог бы произнести.       Последние яркие краски оставили полную жизни каюту, усыпляя линии тенью, размывая их лёгкими мягкими штрихами. Покоящаяся ещё на волнующейся глади тонкая полоска алого света скрылась в морских глубинах. Искрящие воды потемнели, лениво переваливая волну за волной, движимые еле ощутимым, пробирающим ночным ветерком. Еле видные, почти совсем растворившиеся в тёмно-серой сини облака лишились горящей обводки, помутнели, стали осязаемыми и плотными. Но воцарившийся было непроницаемый мрак пронзил блестящий свет сотен крохотных, но животрепещущих, готовых сорваться с небесного полотна звёзд. Спокойный диск величественной луны изящно рассыпал ровную, мерцающую дорожку света по морским волнам. Новый, волшебный мир ночи вступил в свои права, поражая засидевшегося пассажира «Королевы Де-Калор» своим великолепием.       В незаселённой каюте застыли двое. Залитые мягким, лунным светом, они растворялись в последних часах привычного им мира, совсем недавно создавшегося, столь скоро разрушившегося. Невесомое касание губ к белоснежным, тонким пальцам, наполнившим удивительное приключение нежной и доброй заботой, бережно снятая изношенная кепка и лёгкий поцелуй взъерошенной головы, подарившей путешественникам множество светлых идей и благородных мыслей, длились не мгновение, но долгие минуты. Окутанные в ясный полупрозрачный туман света, они постепенно исчезли в рассвете.       Исчезли, чтобы появиться вновь.       Чтобы сверкнуть последней искрой на носу приближающегося к порту корабля, разгореться надеждой в утреннем и бурлящем Вермилион Сити и угаснуть на освещённом закатом перроне.       Угаснуть, чтобы однажды снова воспылать.