После прочтения — уничтожить

После прочтения — отложи книгу в дальний угол. Перечитывай снова и снова, пока каждое слово не займет достойное место в твоем сознании. После прочтения — уничтожь. — ... Криденс, знаю, ты думаешь, что я хочу тобой воспользоваться, — вкрадчиво продолжает Грейвз, словно боясь спугнуть, и это почти верно, ведь он опасается. Он чувствует, что стоит на тонком льду. Пожалуй, слишком тонком и хрупком. От доверия мальчика осталась только легкая пленка былых надежд. — Но первое, что я всегда вижу в тебе — это сам ты. Ты прекрасен, Криденс, — он приближается, протянув руку; принцип — как приручить дикого зверя (зверь опасный, но пугливый). Скамандер бы его понял. — Я очень хочу, чтобы ты просто был со мной. Рядом. Я хочу быть с тобой, когда ты будешь открывать для себя этот мир. — Шаг, — и Грейвз шагает в такт, — за шагом. Скрипит половица, дом застал еще времена Джефферсона. — Криденс, посмотри на меня внимательно, — пальцы привычно ложатся на острые скулы — ему позволяют. Грейвз знает как никто другой, что имеет значение всё, и знает, каким может быть его собственный взгляд... глаза у него тёмные и глубокие, как зимние воды, и мёртвых из этих вод всегда вылавливают только по весне. — Криденс, я совершил ошибку, но ведь все мы совершаем их? Я обязан исправить ошибку. Я хочу её исправить. А ошибка по отношению к такому мальчику, как ты, это самое ужасное, что может случиться. Персиваль ловит отклик в чужом взгляде, и в трепете ресниц... В его руках сейчас самый тонкий прибор, который надо лишь верно настроить. Это под силу только мастеру. Грейвз отличается мастерством во всем, за что бы ни брался. Пальцы поглаживают нежную юношескую кожу. — Криденс, ты ведь позволишь мне? Криденс смотрит в его глаза не отрываясь. Грейвз в глазах мальчика видит мятущуюся душу и видит её молчаливое согласие. Почти. Сейчас. Вздох. Это вдох для ответа. — Да. Сэр... да. Грейвз ждал только этого. Старт дан. Он сгребает мальчика в объятия, прижимая к себе. Тот тяжело сопит ему в шею. — Хороший мальчик. Моя детка. Криденс заметно вздрагивает. Возможно, Грейвз перегнул. Однако Криденс тут же обмякает в руках, и Грейвзу все же приходится приложить усилие, чтобы удерживать его. Мальчик уже немаленький, мальчики имеют свойство расти. — Ты растешь, Криденс, — озвучивает эту мысль Грейвз. — Это... плохо? — Это хорошо, Криденс, ты можешь построить свою жизнь заново. Я буду рядом и помогу. — Так, как захочу? Грейвз немного лукавит, отвечая. Он, конечно, всё решил заранее. — Как захочешь, — пальцы зарываются в тёмные волосы. Пока Криденса искали, тот успел немного обрасти. Криденс может делать всё, что захочет, пока это приемлемо. Приемлемость определяется Грейвзом. А он считает, что поводок необходим. Поводок будет достаточно длинным, чтобы не заметить. Это необходимо, если хочешь уберечь. Спрятать. Прекрасный сильный мальчик. Он знает, что Грейвз — это уже действительно, по-настоящему Грейвз. Это важно для доверия между ними. Что до всех событий — приручал его тоже Грейвз. И сейчас — и отныне — тоже будет он. Жёсткие пальцы медленно скользят по шее, считая позвонки. Раз. Важная точка на соединении с черепом. Два. Три. Четыре. Пять. Эти — легко ломаются. Но мальчик ломается не так, да и оно вовсе не нужно. Криденсу нужны любовь и признание — на них он расцветает; ради них он будет готов на всё. Пальцы проходятся по сторонам от позвонков, большие пальцы гладят открытое горло. Грейвзу приятно: ощущение живой кожи и близкое биение артерии завораживает. Криденсу приятно тоже. Он так охоч до ласки, как кошка. Грейвз спокоен как никогда, но Криденса опять бьёт мелкая дрожь. И кадык под пальцем дёргается часто. — Ещё боишься? — Нет, я... — Криденс опять заикается, сглатывает и вздыхает. — Я... это другое. Это приятно. Спасибо. Сэр. Криденс всё же боится, боится поднять взгляд. Ему стыдно за что-то. Гибкая юношеская психика. Хоть и поломанная. Полчаса назад Криденс вообще хотел убить Персиваля, не оставив кругом камня на камне. Но ласка... ласка приятна всем. Слишком приятна, да, Криденс? Грейвз понимает всё и пока не знает, хочет ли он завести это дальше. Что «завести» — так уж точно. Он увеличивает нажим, гладит лопатки и плечи, угловатую спину, вдыхает чистый молодой аромат, с ноткой уходящей юности, почти зарываясь носом в тёмные волосы. Криденс тонко всхлипывает и, кажется, сейчас зарыдает. — Тш, детка. Грейвз отнимает от себя Криденса, чтобы заглянуть ему в глаза. В них сухо. Типичное возбуждение, но какая чувственность! Взгляд всё так же настежь распахнут — все мысли на блюдечках огромных зрачков. Ты возбуждён, Криденс. Давали ли тебе возможность подрочить во Втором Салеме, как нормальному подростку? Или приёмная мать запрещала? Стены в пристанище были хлипкие — все в щелях, проеденных сыростью и короедами. Грейвз может поставить свою палочку на то, что звуки прекрасно слышались из каждого угла. — Криденс, — ох, мальчик, ты вдохновение, — скажи мне: тогда, после наших встреч в подворотнях, что ты делал, когда я уходил? — Н-ничего, ничего, сэр, — его выдает всё: от поспешности до тона. Грейвз качает головой укоризненно. Держа его за плечи, он повторяет: — Криденс, скажи, что ты делал? Он никуда не денется от ответа, и он это понимает. — Сначала... ничего, мистер Грейвз. Я не знал вас совсем. Потом я... простите, сейчас, — прикрывает глаза, прикусывает губы. Мягкая ткань наливается кровью. Губы краснеют. Грейвз как-то автоматически отмечает, что у него самого уже стоит — только он представил, как Криденс мастурбирует. — Говори. — Я трогал себя. — Выдыхай, Криденс. Тишина. Раз. Два. Грейвз шлёпает его по бедру. Секунда — и облегчённый стон. Тут же мелькает мысль о том, что мальчишка перевозбудился и кончил в штаны от одного только прикосновения, но это было бы слишком самолюбивой идеей — и фактом в данном случае скорее досадным. Но потом Криденс поднимает на Персиваля вполне осмысленный взор. И в его глазах плещется что-то новое, блескуче-тёмное — опасность сродни Обскуру. Грейвз любит такое приручать, но от неприрученного всегда приходится избавляться. В его работе на МАКУСА, правда, приходилось следовать только последнему пункту. Такой мальчик, как Криденс, не может быть простым. Точнее, он не может быть необычным только из-за того, что он Обскур. Нельзя все свалить на его выдающуюся магическую силу. Прожить с тварью внутри, Обскури, так долго и ладно может только тот, кто в глубинах подсознания жаждет этой опасной силы. Контролировать — тот, кто готов поддаться соблазну и насладиться им, использовать, а не тот, кто с ним борется изнемогая. — Так не пойдёт, Криденс. На лице Криденса застывает выражение почти детской обиды. Сейчас Грейвз снова станет врагом номер один. Пока он не успел закрыться, Грейвз подталкивает его к стене: — Сомнительное удовольствие. Одному, посреди грязных переулков, — скупой жест Грейвза заставляет старое кресло с другого конца комнаты кособоко подлететь к ним. — Садись, Криденс. Мальчишка облизывает губы и послушно садится в кресло. Невинность, неосознанная порочность. Отлично, кажется, это новый фетиш Грейвза. — И что мы будем делать? Сэр? На обращение член Грейвза отчетливо дёргается. Грейвз сжимает зубы. Криденс... что же ты творишь. — Пока посиди смирно. Криденс — послушная детка. Он сидит, положив руки на подлокотники, и следит за каждым движением Грейвза. Персиваль опускается перед ним на колени и расстегивает Криденсу брюки. Бэрбоун определенно понимает, чем они занимаются. Он вполне однозначно всё позволяет и хочет, чтобы Грейвз продолжал, и — Грейвз поднимает взгляд — как же жадно он смотрит. И вздрагивает, закусывая губы, когда члена касается прохладный воздух. Грейвзу достаточно коснуться пальцем — головка показывается полностью, яркая и красная на фоне чёрных брюк. Предэякулят капает на ткань, поблёскивая. Слишком пошло. И хорошо. Грейвз обхватывает ладонью член. Криденс мычит что-то, не разжимая губ. — Криденс, открой рот. Сейчас же. Криденс явно не понимает, зачем, но может оттого тут же выполняет указание. Губы округляются аккуратной «о». Грейвз размеренно двигает рукой по его члену, выдерживая темп. — Не сдерживайся. Эти стоны — мои, взамен тех, ты понял? Кивок. — Криденс. — Даа-ха-ах, — его лицо страдальчески искривляется. Чёрные брови стремятся взлететь ещё выше, сойдясь вместе. Грейвз задерживает ладонь на головке. Неприлично красноватый цвет. Он размазывает появляющиеся капли, ему просто сносит крышу от того, что Криденс от него течёт. Он делает ещё пару движений и убирает руку. Криденс стонет разочарованно и тянется следом, поднимая бёдра. Это заставляет Грейвза про себя усмехнуться. Ласковая детка. — Чего ты хочешь, Криденс? Что-то меняется в глазах Криденса. Он медленно облизывается и говорит: — Пожалуйста, сэр... Отследил реакцию, порочно-невинная детка. И снова на пробу: — Сэр? — Перси. — Ч-что? — Криденс смотрит не моргая пару секунд, и глаза его снова приобретают осмысленность. Он понял. — Перси, пожалуйста. Я хочу, чтобы... — Ты. — Хочу, чтобы ты продолжил. Грейвз ждёт. Его послушный мальчик снова облизывает пересохшие от частого дыхания губы и выговаривает, неожиданно жёстко глядя в глаза: — Я хочу, чтобы вы... ты меня ласкал. Но больше я хочу доставить вам удовольствие. Чтобы вам нравилось. Я не могу обращаться по-другому, простите, — жалобно. — Я хочу это уметь. Я представлял. Часто, — он почти перестаёт запинаться, — что вы обхватите меня так крепко, будто целиком... поглотите... Так с тем внутри не бывает... И я сам встану на колени и возьму... — глубокий вдох, — я возьму ваш член в рот и буду наслаждаться. Я слышал, что это приятно. Я буду делать всё, что вы скажете. Только... не оставляйте меня так. Он сидит, раздвинув ноги, и его член стоит, устремившись прямо в сторону Грейвза. Грейвз не святой, он не будет сдерживаться. Или будет. — Тогда поласкай себя сам, Криденс. И кончи для меня. Криденс кивает и чуть сползает на сиденье, шире разводя ноги. Его рука обхватывает член и начинает медленно двигаться. Грейвз сжимает себя через ширинку. Это становится уже слишком. Криденс наслаждается каждым движением, и он так страдальчески жмурится, постанывает и кидает свои жалобные взгляды на Грейвза — он действительно очень хочет доставить удовольствие. Эта искренность подкупает. Грейвзу повезло, что доверие Криденса, его посвящённость, снова перешли к нему. Теперь он не выпустит Бэрбоуна из своих рук. Движения Криденса всё более резкие, стоны — с надрывом, он поднимается на носочках, упираясь лопатками в кресло, выгибаясь, и на его пальцы течёт сперма. Мальчишка обмякает, опускаясь обратно в послеоргазменной судороге. Он очень красив. Пухлые искусанные губы. Раскосые шалые глаза. Добавить штрихи? Криденс почти не обращает внимания на Грейвза, когда тот склоняется и расстёгивает на нём рубашку, разводя полы в сторону. Теперь Криденс имеет более расхристанный вид развращённой невинности. Почему-то Грейвзу важно довести картинку до конца. Пойти до конца. Знать, что пути назад у них двоих нет. Криденс фокусируется на нём наконец и протягивает руку, сжимая уже болезненно стоящий член Грейвза через ткань. Прощупывает. Ты будешь доволен ревизией, детка, думает Грейвз и посмеивается сам над собой. Хотя возбуждение уже зашкаливает так, что не до смеха. Криденс тянет вниз язычок молнии, как недавно сам Грейвз расстегивал его... Грейвз отводит чужую руку. Криденс смотрит с надеждой. — Ты же пометишь меня? Что я твой? Ты меня не оставишь? Перси. Переход на личное обращение незаметен. Тёмные глаза Криденса ловят, как трясина. Грейвз кончает ему на лицо и грудь в несколько движений. Его мальчик неловко и неуверенно слизывает сперму с губ. Морщится и выжидающе, напряжённо смотрит. Персиваль знает, что это значит. Нежный поцелуй отчего-то перерастает в яростный, и вот теперь Криденс Бэрбоун уверен в том, что его не бросят.