Сборник фетишиста

Разместиться на груде стащенных с кроватей на пол пледов, с красным игристым, разлитым по стеклянным – слишком изысканным для обычных посиделок в домике у озера – бокалам – их обоюдный уговор на откровенные, быть может, обнажающие постыдные факты разговоры, обещаемые грядущим вечером. Вино – это всегда откровенно. И Бетти ощущает этот разливающийся в мышцах свинец, заставляющий чуть дрожащее, охваченное бокалом вина тело спиной опереться о стоящее позади кресло, тяжелеющим взглядом уставившись в фигуры напротив. Плеснувшая себе на ключицы вино Вероника хрипло смеется, и Шерил, упираясь ладонями в пледы, подползает к той с салфеткой в руке и промокает блестящие участки. И Бетти клянется – вино определенно заставляет время искривляться, поскольку взгляды Шерил слишком долгие и слишком неоднозначные, а расползающаяся улыбка Вероники – слишком одобряющая. И она сбрасывает увиденное на кратковременное – вполне естественное для настоящего состояния – помутнение, стоит Шерил засмеяться, а Веронике – игриво толкнуть ту ладонью в плечо. Они смеются – много и бесстыдно громко, зная, что кроме парней в соседнем домике вокруг ни души. И рассеивающееся по организму расслабление – именно то, думается Бетти, состояние, ради которого они здесь. Вероника, неловко пыхтя, откупоривает следующую бутылку, но не успевает горлышко коснуться стекла – Шерил выхватывает ту, как бы невзначай – Бетти уже сомневается в собственном зрении– ведя по руке Вероники, прежде чем окончательно забрать вино. По всей видимости, ее взгляды катастрофично подвисающие, ведь она осознает, как Шерил – прежде задействованная в исключительной концентрации на рассыпающейся в рассказах Веронике – начинает окидывать в краткосрочной озадаченности ее застывшее выражение. Она старается исследовать ворс лежащего под ней пледа, собственные ногти – и как же это до жалкого тщетно. Терпкая жидкость с торопливой подачи скатывается по горлу, и Бетти едва не морщится. Она предпочитает не смаковать вино, медлительно перекатывая мизерные глотки на языке, чем не брезгует Вероника, с завидной периодичностью сокращая содержимое бокала. И уж точно не брезгует Шерил, уверенно запрокидывающая темное стекло. Пьющая из горла красное вино Шерил – бесстыдно обводящая предварительно языком горлышко – особая разновидность какой-то извращенной эстетики. Бетти невольно стопорит взглядом на стекающей мимо рта к подбородку бордовой капле, пальцах, цепко обхватывающих бутылку, и натужно сглатывает, замечая направленное на нее – определенно все замечающее – хитрое выражение и в убийственной неловкости отворачиваясь. Она слишком часто смотрит на этих двоих. Она выхватывает из текущих фраз «признайся, Вероника, было же», невольно следя за жестами подруги – как она медлительно проводит большим пальцем от спутанных прядей к подбородку по линии челюсти при смехе, как она обхватывает ладонями лодыжки скрещенных перед собой ног в порывах собственного рассказа, и ее бросает в липкий пот от осознания, что она снова пялится. – Бетти? – Шерил смотрит на Бетти, водя указательным пальцем по кайме отставленного в сторону бокала, с читаемой во взгляде относительной обеспокоенности немногословностью девушки. – Все хорошо? – Да, я просто… Она просто что? – Тебя не тошнит? – Нет, все хорошо. Я… – она жмурится, собирая мысли в кучу и заламывая руки в направлении выхода. – Я просто выйду на пару минут. Вероника с Шерил переглядываются, и Бетти, поспешно – с пробирающей конечности дрожью – вставая, направляется на кухню. Мышцы ноют, словно после интенсивной тренировки, низ живота неоднозначно стягивает до болезненного ощущения – это определенно ненормально, – а от разгоряченных ладоней, подставленный под мощную струю воды, едва не идет пар. Бетти закрывает глаза, втягивая воздух и медленно выпуская тот из легких, прислушиваясь к шуму бьющей о дно раковины воды, пока чья-то ладонь не ложится ей на поясницу, заставляя крупно вздрогнуть. Рука рывком прокручивает вентиль, и Бетти разворачивается, отчего рука с поясницы перемещается на ее бедро. Шерил – с едва заметной, мелькнувшей оторопелостью и вздернутыми бровями – чуть наклоняет голову, и ее рука, по прежнему оказывающая некоторое давление на бедро Бетти – определенно не стечение случайных обстоятельств, а вполне себе намеренный жест. Бетти невольно вжимается в столешницу, когда свободная рука Шерил тянется к ее лицу, убирая спавшие пряди и забивая те за ухо. Вероятно, это выглядит по меньшей мере противоречиво – Шерил, как воплощение попадающего под понятия «приторно» и «язвительно» и с присущим ей клиническим аккуратизмом и хронической нерасторопностью и скованностью Бетти. Это, черт возьми, странно – чувствовать неестественно теплые пальцы Шерил, задевающие ледяную мочку уха, ведь Бетти всегда представляла – она действительно всерьез задумывалась об этом – их холодными, точеными грубостью и резким подходом. «Маленькая бедняжка Бетти», насмешливо отпускала Шерил на тренировке «Речных лисиц», прохаживаясь вдоль линии выполняющих упражнение участниц, и кто бы мог в самых непостижимо смелых соображениях представить ее – эту же самую Шерил – откровенным образом поглаживающую дергающийся под выверенными движениями живот Бетти – Бетти, заходящуюся краской от одного лишь намека на нечто сексуальное. Где, черт возьми, Вероника? Шерил помещает большой палец на ее подбородок – и Бетти уверена, этому конкретному жесту определенно где-то – где-то, куда ее забыли зачислить – обучают. Вокруг чертовски, просто нестерпимо душно, и Бетти мутит от выпитого, от окутывающей тягучей духоты и от Шерил, стоящей заметно ближе, и – ладно – возможно, по большей части, именно от этих ненавязчивых, таким недозволительно естественным образом обрушивающихся на ее тело всех-этих-потрясений. Это какое-то безумие. И Бетти чувствует, как ее организм к чертям сдает из-за кислородного голодания, когда Шерил прижимается – всем телом, пальцами левой руки давя на позвонки у низа шеи – судорожно выдыхая, и в следующее мгновение ее губы захватывают ее нижнюю, едва ощутимо прикусывая. Шерил целует ее – с извращенной медлительностью и всеми эти необходимыми едва слышными, глухими стонами, и Бетти рефлекторно приподнимается на носочках, углубляя – напористо и бесконтрольно – поцелуй, когда влажный язык Шерил встречается с ее. Мелодраматичные ленты пишут подобным ситуациям закадровый инструментал, но они не в чертовом кинематографическом детище, и реальность – горячая, с запутанными в волосах пальцами и некомфортным положением с впивающейся в поясницу столешницей – складывается из шуршания ткани друг о друга, порывистых вздохов и беспорядочных касаний. И Бетти лишь более цепко стягивает рыжие волосы над шеей, вздрагивая от чего-то шершавого, прикасающегося к ее лицу. – Просто доверься мне, – хрипло шепчет Шерил, и Бетти ощущает полоску ткани, перекрывающую ей всяческие попытки что-либо увидеть, и затягиваемый на затылке крепкий узел. И она могла бы в крайней озадаченности и возмущении сорвать повязку, если бы это так не интриговало. Шерил снова целует ее – не церемонясь со стадией прелюдий, бесстыдно проникая языком и решительно – в одно движение – проталкивая свое колено меж ее. И Бетти чувствует, как к низу живота скатывается тянущее чувство. И все становится хуже – катастрофически хуже – когда она в собственном туманном смятении не слышит шагов. – Это, Шерил, не очень-то похоже на «я всего лишь нарежу к вину апельсины», – раздается хриплое. И в следующее мгновение Бетти лишь успевает засвидетельствовать чужие губы на своей шее. Это безрассудство – не отдавать отчет, чьим прикосновениям следует частое дыхание и срываемые в пространство резкие вздохи. Все вокруг – становящийся отчетливее и бесстыднее стон Шерил, отдающий вибрацией на губах Бетти, оставляющая с характерным звуком долгие поцелуи на линии от ключиц до уха Лодж, не знающая, куда деть себя от накатывающих ощущений Бетти – все смешивается в единое. – В комнату, – подает голос Вероника, и Шерил мычит что-то неопределенное, очевидно, сошедшее за одобрение. Бетти едва ли сможет вразумительно донести, если возникнет такая необходимость, как они добрались до комнаты. И когда они пересекают порог, руки Шерил проникают под свитер, приподнимая бюстгалтер, а Вероника, берясь за кайму, стягивает ненужную вещь, откидывая в сторону. Сама мысль – она, более обнаженная перед кем-то, чем когда-либо, с перекрытой возможностью лицезреть выражение лиц напротив – будоражит, и Шерил в мгновение справляется с застежкой, оставляя на Бетти лишь низ, осторожно помещая руки на грудь. – Ты красивая, Бетти, – шепчет Вероника, подходя сзади и скользя короткими ногтями от позвоночника до живота, обводя тело, едва выгибающееся навстречу таким пустяковым, но выбивающих дрожь прикосновениям. Шерил медленно стягивает с нее шорты, оставляя ладони на бедрах, и ткань с тех падает к ногам Купер. И мышцы Бетти мгновенно натягиваются, и становится невыносимо жарко, когда Вероника подходит вплотную – достаточно, чтобы Бетти спиной ощущала твердеющие соски на своей коже, и вздох – рваный и шумный – срывается прежде, чем она успевает его подавить. И за ним следует до неловкого откровенный гортанный звук, когда Шерил сжимает ее соски меж пальцев, заставляя Бетти запрокинуть голову на плечо Вероники. Шерил снова целует ее – медленно и почти лениво, упирая ладони в размещенные на ее животе пальцы Вероники и едва заметно подталкивая назад. Разгоряченное тело отстает от спины Купер, и слышится шуршание ткани, после чего Шерил шепчет «садись», размещая на плечах той ладони. Бетти чувствует себя крайне дезориентировано и крайне неудовлетворенно – между ног неприятно влажно, а действия Вероники и Шерил – словно заведомо в обоюдной договоренности просчитаны и нацелены на крайнее моральное истощение. Вероника по-прежнему сзади – снова прижимающаяся липким телом к ее спине, водящая пальцем по резинке шорт, иногда–на чертов дразнящий мизер– проникая под нее, и шепчущая на ухо едва разбираемые в пелене глупости.Бетти позволяет себе расслабиться, чтобы согнать частично напряжение в мышцах, отклоняясь на Веронику, и та, на мгновение убирая руки с живота – Бетти молится, что если она и вернет их туда, то определенно не по пройденному сценарию – и, заделывая за ухо мешающие, липнущие ко лбу светлые пряди. И Бетти готова взывать к собственному рассудку, когда Шерил помещает руки на ее лодыжки, заставляя чуть согнуть в коленях ноги, и разводит те. Ей приходиться сесть прямее для удержания собственного веса, и ее бедра вплотную прижимаются к раздвинутым для удобства ногам Вероники. И она не может – просто, черт возьми, не в состоянии – упустить факт, насколько там горячо. Купер чувствует расползающуюся по щекам красноту, но внизу так болезненно пульсирует, что хочется – невзирая на собственное стеснение и непорочную репутацию – высказать вслух язвительное замечание по поводу происходящего дерьма. Пребывая в участи лишенного созерцания творящегося в дюймах от нее, Купер остается лишь формировать предположения и принимать происходящее. И вскрик – пронзительный и неожиданный – срывается с ее уст, когда рука Шерил, направляющая ладонь Вероники, размещается меж ее ног поверх белья. Это слишком, черт возьми, для нее одной. – Вот так, – шепчет Шерил над ее ухом, сильнее надавливая на пальцы Вероники, и бедра Купер неконтролируемо дергаются и приподнимаются, а ноги – смыкаются у коленей. Она слышит – Шерил целует Веронику. А Вероника целует Шерил. И эти характерные звуки, раздающиеся прямо над ее правым ухом, эта рука Вероники, сжимающая ее грудь, эти руки Шерил и Лодж, ритмично усиливающие давление на центр – все это заставляет едва сохранять относительно стабильное положение. Она тихо стонет, заводя руку за голову и цепляясь за шею Вероники, в надежде удержаться хоть за что-то. Исключительное удовлетворение настигает периодичными порывами, и она поддается бедрами навстречу подстроившимся под совместный ритм ладоней, шире разводя ноги и едва сдерживая рвущуюся мольбу о чем-то большем. Это становится фактически невыносимо. Она чувствует, как реагирует Вероника на ее бесконтрольные, хаотичные движения, подверженные помещенным меж ее ног рукам. Завлеченная в поцелуй с Шерил Вероника находит контакт с бедрами Бетти. И всякий раз, когда тело Купер крупно вздрагивает, с губ Вероники срывается стон, глохнущий в поцелуе, но достаточный, чтобы отчетливо услышать подтверждение предположениям Купер. Шерил, прерывая поцелуй с Вероникой, внезапно снимает повязку с глаз Бетти, заставляя ту сощуриться, и спускается ниже. Обнаженная, разгоряченная, с недвусмысленными красными укусами на шее – нечто определенно иное и потрясающее, и Бетти завороженно следит за тем, как та спускается ниже, размещаясь между ее ног. Руки Блоссом обхватывают ее бедра, и когда нос – словно случайно – соприкасается с пульсирующим центром, Бетти резко дергает бедрами, но цепкие руки Шерил не позволяют той отодвинуться на достаточное расстояние. Вероника захватывает зубами мочку ее уха, а пальцы Блоссом входят под кайму белья, и оно мгновенным движением оказывается стянутым, в предельной степени обнажая Бетти, глядящей в темные глаза рыжеволосой. И это невыносимо – непрерывно следящая Шерил, собирающая языком влагу и проводящая им по складкам, достигая скопленного в точке напряжения. Купер уверена – она определенно стояла не в той очереди, когда распределяли таланты, поскольку то, что Шерил делает с ней, по меньшей мере, незаконно. Она определенно делала это раньше. С уст Купер срываются стоны – пронзительные и отчаянные, – и Вероника периодично сжимает ее соски меж пальцев, заставляя ту выгибаться навстречу ее ладоням, и целует, когда та в порыве разворачивается, в слепом стремлении ищущая губы подруги. Лодж уверена – это запоминающееся и одновременно прекрасное зрелище – теряющая контроль над происходящим и рассыпающаяся в напрочь сбитом дыхании Бетти Купер, с въевшейся под кожу идеей повсеместной ответственности и репутацией исключительной дочери. Шерил болезненно впивается ногтями в бедра Бетти, наращивая темп и чувствуя, как Купер близка к окончанию. Вероника поддается собственным телом навстречу телу Бетти – крупно дрожащему в подступающем оргазме, и Бетти, не отдавая отчета собственным действиям, запрокидывает голову на плечо Вероники, вцепляясь руками в рыжие волосы, тем самым притягивая Шерил ближе. И когда Шерил усиливает давление, Бетти вскрикивает, рефлекторно сводя ноги и, упираясь ладонями в кровать, рывком приподнимается. – Черт, Бетти! Вероника позади нее сдавленно, с натужным всхлипом вскрикивает, и рука Лодж впивается в мгновенно найденную, стискивающую покрывало руку Купер. Бетти замирает с ощущением, как сокращаются собственные мышцы, и как крупно дрожит Вероника, поддаваясь бедрами навстречу и не теряя контакта с ее телом. Они лежат так некоторое время, поскольку обмякшие, скованные схваченными ощущениями мышцы попросту неспособны ко всякой физической – даже минимальной – нагрузке. Бетти смутно осознает происходящее, но детский – жутко наивный, но зудящий на языке – вопрос так и просится сорваться. – И что мы теперь будем делать? Шерил с Вероникой переглядываются, и последняя, оставляя на ее обнаженной плече легкий поцелуй, вздыхает и с улыбкой произносит. – Нарежем, наконец, чертовы апельсины.