___
— Не понимаю, что ты имеешь против него, — говорит Джин, оторвав Кассиана от пристального наблюдения за Ханом за соседним столом. — Против кого? — переспрашивает Кассиан, возвращаясь к ковырянию своей быстро остывающей еды. На лице Джин написано, что она изо всех сил пытается оставаться спокойной и терпеливой с ним. Так что она забирает половину его ужина в качестве платы за ее выдержку. — Соло, — говорит она. — Он ничего так. Прикрывал меня на той миссии на Джеонозисе. Знаю, он немного грубоват, но не думаю, что мне нужно тебе напоминать, кто еще сначала был потрепанным и драчливым. Кассиан, в редком порыве пошутить, склоняет голову набок, притворяясь, что глубоко задумался. — Бодхи? — спрашивает он. Джин улыбается, и в качестве наказания освобождает его от оставшейся половины рулета. — Нет, правда, — говорит она с набитым ртом. (Несмотря на то, что она здесь уже несколько месяцев, Джин все еще ест так, будто боится, что кто-то вырвет еду из ее рук.) — Чем он тебе не угодил? Он вряд ли упомянет о том, как непринужденно и легко Хан пригласил Джин выпить, в то время как Кассиану потребовалось почти два месяца, чтобы избавиться от чувства неловкости и каждый вечер ужинать рядом с ней. Крифф, два месяца, чтобы принять как само собой разумеющееся, что они будут есть за одним столом, если только она не на миссии. Ему потребовалось столько времени принять, что они друзья. Что она вправду хочет быть рядом с ним. Не говоря уже о том маленьком ударе, что пропускает его сердце, когда он думает, что будет, если он наберется смелости и поцелует ее. А затем врывается Хан Соло, совершенно беспечно, обнимает Джин за плечи и приглашает ее выпить. И она идет! — Ничего против него не имею, — упрямо отвечает он, тыкая вилкой в еду с большей силой, чем нужно. — Он мне просто не нравится.___
Хан думает, далеко не в первый раз, что капитан Андор — возможно, самый неприятный тип во всей галактике. И жуткий, по тому, как он сливается с толпой, с чертовой мебелью в комнате, так что ты даже не заметишь, что он там. Пока он внезапно не появляется из ниоткуда, чтобы тебя отчитать. — И он ко всем так предвзят! Я встречал людей с Феста, знаешь ли. Милый акцент, если говорит кто-то другой, а не он. Но он всегда звучит так, словно у него руки чешутся арестовать меня за контрабанду. То, как он проговаривает слова. Вот. Так неприятно. — А ты в курсе, что Кассиан мой близкий друг, да? — спрашивает Джин. Она сидит позади его кресла и наклоняется вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. Чуви смеется. Конечно он смеется, блять. — А мне похер, — говорит Хан, пытаясь скрыть подлинное разочарование. Вот здесь он просчитался. Думал, уж Эрсо-то, как и он, точно ненавидит этого ходячего педантичного сухаря. — Все равно это правда. — Ты его просто не знаешь. Хан вспоминает, как беспечно вчера Кассиан протянул руку и стряхнул хотский снег с волос Леи, как улыбка озарила его обычно мрачное, расчерченное ранними морщинами лицо, так что он наконец-то стал выглядеть на свой возраст (который, что еще больше ухудшало ситуацию, был гораздо ближе к возрасту Леи, в отличии от Хана, ну и ладно). Он думает о том, что Лея всегда обращается к Кассиану за поддержкой, и о той сияющей желанной улыбке, вместо сверкающих гневом глаз и разъедающего отвращения, которые достаются Хану. — Я знаю его настолько, насколько хочу, — ворчит Хан. Чуви говорит что-то типа «эх ты, жалкий говнюк», и Хан бросает Сокол в гиперпространство, ведь то, что он сказал тогда, вначале, все еще остается правдой: никакая награда этого не стоит.___
— И как он это делает? — задается вопросом Кассиан. Если бы он не был пьяным в стельку, он бы ни за что не сказал это вслух. Особенно Бейзу, кому точно было наплевать и, возможно, он лучше бы помер, а не слушал все это. Глаза Бейза проследили взгляд Кассиана в сторону Соло, который очаровывал целый стол юных новобранцев, среди которых была Джин. Она помогает ему, приукрашивая его историю о недавней вылазке за припасами. Слушает его, говорит с ним и искренне смеется. Почти хихикает. Кассиан знает, что он никогда ее так не смешил. Она точно никогда так не хихикала. — Он? — спрашивает Бейз, поворачиваясь обратно к Кассиану, его привычное пофигистичное выражение лица сменилось на легкое недоверие. Бейз, возможно, тоже немного пьян. — Ты хочешь быть как он? Взгляд, который бросает ему отпивающей из стакана Бейз, такой сочувствующий, что Кассиан пытается сменить тему разговора, в попытке вернуть себе последние остатки уважения, которое он только что потерял. — Я этого не говорил. И нет, конечно нет. Он ко всем относится неуважительно. Он все еще больше контрабандист, а не повстанец, неважно что он там говорит. Просто… — Он смешит Джин. — Нет. Это… да, смешит. Но это не то, что… — Думаешь, я не был с Чиррутом настолько долго, что все еще не улавливаю эти вещи? Да ты меня оскорбляешь. — Я пьян, — решает Кассиан. — Так что проехали. Он пытается сбежать, краснея от стыда, в надежде ускользнуть за дверь незамеченным. Но Бейз придерживает его за локоть, так что Кассиану приходится остаться. — Она смеется с ним, капитан Андор, но улыбается тебе. Он нравится ей, потому что он похож на нее, потому что ей не нужно пытаться быть кем-то другим. Ей не нужно напрягаться, ведь она относится к нему не более как к товарищу, другу. А ты… иногда она боится, что ты видишь в ней слишком много хорошего. И она думает, что не соответствует твоим ожиданиям, твоему впечатлению о ней. Это не значит, что он нравится ей больше. Это значит, что ты нравишься ей так сильно, что она не может смеяться с тобой, как с Ханом. Но она изменится. Научится быть более расслабленной. Не беспокойся. Кассиан смотрит на Джин, на ее открытые смеющиеся губы, на веселые морщинки в уголках глаз. Ее улыбки для него всегда мягче, сдержаннее. — Это... прозвучало так, будто я говорю с Чиррутом, — наконец-то отвечает он. Бейз отпускает руку Кассиана и самодовольно улыбается, точь-в-точь как Чиррут. — А он когда-либо был неправ? Очевидно, что нет, но Кассиан никогда в этом не признается.___
Самое худшее, это когда Лея пытается сравнить его с Кассианом. Когда она говорит что-то типа: «Нам нужно больше таких агентов, как Кассиан Андор, а не бестолковых контрабандистов без цели» или «По крайней мере Кассиан Андор знает, когда он сам не справляется, и ему нужно остановиться». И, крифф, если она еще раз упомянет Кассиана чертова Андора посреди спора, то Хан скорее всего найдет его и даст по морде только за то, что его имя слишком часто мелькает в самых эффективных оскорблениях принцессы. Как будто ебаного комплекса неполноценности недостаточно, а тут тебе еще насильно ставят в пример идеального Кассиана Андора. Что еще хуже, он всегда очень вежлив. Холоден. Не поддается даже на самые худшие оскорбления Хана — которые, по мнению Леи, не так уж и хороши. И все его любят! Хан — единственный, кто смотрит на эту дурацкую ухмылку, на эти дурацкие волосы и эти дурацкие узкие бедра и хочет пнуть его под зад, чтобы он долетел до самого Корусанта. Лея виновата больше всех. Она вечно говорит о нем, вечно поручает ему провести инструктаж по миссии или обращается к нему за советом по управлению. И всегда говорит ему, как он хорошо работает (а чем он вообще тут занимается?). Да и Эрсо постоянно рядом с ним (конечно, он начал замечать это только после того, как смешал его с дерьмом в течении десяти минут в ее присутствии!), постоянно о чем-то треплется, всегда рассерженна, не стесняется ему все выговорить. Но Джин всегда выслушивает его указания, над которыми она бы посмеялась, если бы это был Хан. Но нет, они от капитана крифф его подери Андора, так что они что-то значат! Даже Чуви, ебаный предатель, думает, что Кассиан Андор срет золотыми слитками. — Мне плевать, что он герой войны! Я герой войны! Ты герой войны! Я же тебе достал медаль, да? «Поздновато, — замечает Чуви, все еще обиженный из-за церемонии награждения, и Хан вздыхает. Терпеливо ждет. Наконец слышит то, что ждал: — Если бы я сказал Кассиану, он достал бы мне медаль во время церемонии». — Ладно, отъебись, — отвечает Хан, оставляя хохочущего Чуви на мостике. Он с громким топотом спускает вниз по трапу, а затем все становится еще хуже, ведь там Андор, стоит рядом с Соколом и проводит предполетную проверку. И Хан уже готов вмазать этому мудаку, да только мудак выше его по званию. — Ты чего тут делаешь? — Я проверяю твою работу. Хочу убедиться, что Сокол готов к вылету. — Проверяешь мою работу? Ладно. А давай ты сам отправишься на миссию вместо меня, босс? Ведь ты, кажется, разбираешься лучше и все такое. Выражение лица Кассиана стало таким каменным, что у Хана заныли зубы в предвкушении ответа. — Если бы я мог, я бы полетел, — говорит Кассиан слегка вызывающим тоном. Достаточным, что Хан внутренне сжимается, ожидая удара. — Но я отстранен от полевой работы по состоянию здоровья из-за моей ноги и спины. Но ты это и так прекрасно знал, конечно же. (— Ебаный герой войны! — орет Хан Чуви примерно минут через пять, а вуки раскатисто ржет. — Ты мог бы сказать, что он герой войны с ногой-протезом и тысячей, мать их, имплантов в позвоночнике, доставшихся ему после того, как он спас всю эту сраную галактику!)___
— Что он сказал? — спрашивает Джин на пути к выходу, но Кассиан ее останавливает и притягивает к себе поближе. — Нет, нет. Не надо. Ты бы видела его лицо, когда я ему рассказал. Для меня этого достаточно. Конечно, мне было бы очень приятно, если бы ты дала ему в нос… — И я это сделаю. Ты же меня знаешь. Его попытка легко пошутить не совсем удалась. Она спокойна, серьезна. Немного грустная, и в его голове снова всплыло воспоминание, как она смеялась, запрокинув голову назад, при разговоре с Ханом. — Учитывая, что мне пришлось вытащить тебя из-под стражи, когда ты подралась с толпой пилотов, которые обидели Бодхи? Да, я прекрасно тебя знаю. Но он же не знал обо мне. — Кажется, это самая хорошая вещь, что ты когда-либо говорил о Хане Соло: он невежественный идиот только по случайности. — Я пытался быть дипломатичным. Получилось? И Джин смеется, правда смеется, и она не убегает на следующую миссию, не пытается строить рабочие планы или не спрашивает у него совета как у командира, а не друга. Она просто смотрит на него с весельем, с радостью, со счастливыми глазами. Кассиан готов умереть на месте, и был бы только рад это сделать. В его голове проскользнуло, что может быть его плаксивые мысли связаны с тем, что Джин редко так смеется рядом с ним. — Ох, и устрою я ему ад! Не могу дождаться, — говорит Джин, восторженно сияя. И у Кассиана все холодеет внутри из-за внезапного осознания, что смех и радость никак с ним не связаны. Они относятся к Хану Соло. Всегда. Даже сейчас.___
Каждый раз, когда Хан заходит в помещение и видит Кассиана Андора, он чувствует, как все его тело издает недовольный протяжный стон. Хуже, когда Лея тоже там, прямо как сейчас, стоит так близко к Кассиану, что их плечи соприкасаются. Они разговаривают с Эрсо, на их лицах одинаковое выражение неуверенности и тревоги. Они дают ей советы по поводу миссии, будто это она главная. — Вы слишком много волнуетесь, — отмахивается Джин. — Слишком много волнуемся? Ну да, учитывая все то дерьмо, в которое вы каждый раз вляпываетесь, — отвечает Лея, взглянув на Кассиана за поддержкой. Он выглядит смертельно усталым, старше своего возраста, лицо Леи понимающе смягчается, и Хан его за это ненавидит. — Думаю, мы с Эрсо — отличная команда, — говорит он, привычно обнимая Джин за плечи. — Все будет легче легкого. Нечего волноваться, правда, девочка? — Ох, оставь ты в покое бедную девушку, а? — просит Лея, закатив глаза, и улыбка Хана становится шире. Наконец-то! Что-то похожее на ревность. — Не слышал, чтобы она жаловалась, — замечает он. — Да он безобидный, — говорит Джин и закатывает глаза из-за раздраженной Леи и отстраненного Кассиана, будто Хана здесь нет, но он уже, можно сказать, привык. Он даже не очень-то и против, ведь он знает, что Джин нравится с ним общаться. И, это нельзя не отметить снова: хмурый взгляд Леи уж точно вызван ревностью, так что у него поднимается настроение. Он не может стереть с лица самодовольную ухмылку. Не то чтобы он слишком старался. — Джин! — зовет Бодхи, бегущий с другого конца ангара, подпрыгивающий от нетерпения, широко улыбающийся, и сразу начинает тараторить: — Я тут смотрел карту системы после того, как вы в последний раз были в том районе, и отметил некоторые важные точки… Он говорит так быстро, что Хан не может разобрать слова. Лея достает датапад и уходит, пытаясь не выглядеть раздраженной, но Хан видит, как ее щеки заливаются краской, и его затопляет эйфория победы. — Это не игра, — говорит Кассиан, и Хан удивленно на него смотрит, уловив настоящие эмоции в его голосе. — Все игра, если найдешь правильный подход, — отвечает Хан, так как ему стало не по себе от открытого показа чувств Кассиана. Для большинства людей это можно было бы принять за твердую сдержанность, но для Андора это было подобно громкому заявлению о его эмоциональном состоянии. Он открывает рот, чтобы, скорее всего, вылить на него что-то типа проповеди об игре на чувствах Леи, но затем он сжимает губы, резко поворачивается и шагает за принцессой, даже не попрощавшись. — Он куда? — спрашивает Джин, на ее лице явно проступила обида. — Ушел куда-то дуться, кто знает? Пошли. Нам пора. — Я передам, что ты хотела с ним попрощаться, — говорит Бодхи, обнимая Джин. Он нерешительно и нервно медлит, но все-таки тоже обнимает Хана. Хан его не отталкивает, а зачем? Если во всем Альянсе и есть кто-то более безобидно умилительный, чем Люк Скайуокер, то это Бодхи Рук. — Можешь ему не говорить, что я тоже хотел попрощаться, хорошо? — говорит Хан рассеянному пилоту, на что он смеется, а Джин смотрит на него, будто он нечто большее, чем просто хреновый партнер по миссии. Будто он ей близок как друг. Пару месяцев назад ему было бы наплевать, но сейчас он с удивлением осознает, что ему это очень даже важно.___
— Ты ведь в курсе, что он делает это, чтобы задеть меня, да? — спрашивает Лея. Они стоят около выхода из ангара и смотрят, как прощается Бодхи (уязвлен ли он, что даже лицо Бодхи озаряется, когда Хан что-то ему говорит, что Бодхи обнимает Хана, а Кассиана он стесняется, что открытая дружелюбность Хана позволяет людям расслабиться, в то время как с ним они этого сделать не могут?). — Что? Его небрежное поведение? — спрашивает Кассиан. — Выполнение миссий с командой из всего лишь трех человек, потому что он думает, что справится? — Нет, идиот. Вся эта хрень с Джин. Кассиан удивленно смотрит на Лею, ее брови приподняты, а губы сложились в усмешку, которая говорит ему, что от нее он всей правды не услышит, даже не надейся. Он чувствует, как его лицо хмурится, а Лея смеется и с теплотой говорит, что он слишком открытый, и она видит его насквозь. — Я не открытый. — Конечно ты открытый. Может, не для всех, но я все вижу. Не забывай, я тебя хорошо знаю, Кассиан. Да, это идет вразрез со всеми моими личными правилами о предательстве доверия близких друзей, но я должна тебе сказать. Тебе совершенно не нужно беспокоиться в отношении Джин. Кассиан позволяет зажечься слабой надежде внутри и не отводит взгляда. Он ждет правды. У него тошнотворное предчувствие, что она говорит о чем-то другом, что он неправильно ее понял. Но она ему мягко улыбается. — О чем ты вообще? — говорит он, решив, что будет лучше, если он спросит прямо. — Кассиан, вот честно, она никак не может заткнуться о тебе. Мы на днях немного выпивали, и, крифф, мне пришлось менять тему четыре раза. Послушать ее, так это ты взорвал Звезду Смерти. Люк смертельно обиделся. Но, конечно, она думает, что ты не относишься к ней так же. Думает, она недостаточно хороша для тебя. Он внезапно злится, забыв, что его первоначальный план — притвориться, будто он вообще не знает, о чем это Лея говорит. — Это… — Самая большая чушь, что ты слышал за всю свою жизнь? Ага. Так я ей и сказала. Кассиан, будь добр, просто признайся ей, а? Это уже всех достало. Лея легко хлопает ему по плечу и уходит, уже погрузившись в чтение. Кассиан прячет улыбку, наблюдая за взлетом Сокола.___
Конечно же, в единственный раз, когда Хан настоятельно говорит Лее и Кассиану, что не нужно ни о чем беспокоиться, все получается так, что нужно беспокоиться, даже очень. Чуви в главном отсеке, воет что-то о крови и бинтах, Хан орет в комм, что у них раненый пассажир, и что им нужно немедленно совершить посадку. Джин молчит, так как она давно потеряла сознание и, истекая кровью, неподвижно лежит на одной из коек. — Мы сели, Чуви, давай! — кричит Хан, вскакивая с кресла и спотыкаясь о собственные ноги, все его спокойствие испаряется, когда он выбегает с корабля. Чуви прямо за ним, в его руках Джин, как крошечная детская игрушка. Она словно фарфоровая, бледная и холодная, на губах проступила кровь, веки вяло дрожат, когда она пытается что-то сказать. — Нет. Заткнись. Если она еще раз попросит оставить ее, то он взорвется. — Мы уже на Хоте, так что прекрати свою мученическую херню, ладно? Скоро будем в медотсеке, потерпи. Если честно, Хан считает, что запрет на полевую работу для Кассиана из-за травм — чье-то очень хреновое решение, потому что он никогда не видел, чтобы кто-то двигался так же быстро как капитан, когда он зашел в ангар и увидел Хана и Чуви, спускающихся по трапу. Кассиан рядом с ними в мгновение ока, прибежал сломя голову, вся его привычная легкость и спокойствие улетучились. Хан ожидает поучительную лекцию, гневное раздражение, выговор, но его уже придуманный резкий ответ застывает на губах, когда он видит, что Кассиан лишился дара речи, он сломленно и непонимающе уставился своими огромными глазами на Джин, пытаясь осознать размеры бедствия. Это будто оптическая иллюзия. Кассиан Андор преображается из сдержанного робота-повстанца без всякой личности и чувства юмора, посвятившего всего себя какой-то туманной цели, какой-то бесконечной войне. Человек, который без усилий обладает уважением единственной женщины, уважение которой Хан страстно хочет завоевать. Человек, который очень силен, несмотря на свои травмы, несмотря на то, что ему сказали, что он больше не может быть тем, кем он стремился стать всю свою жизнь. В глазах Хана он внезапно уменьшается. Нет, он не стал меньше, не стал жалким и сломленным, ничего подобного. Он стал юным. Уязвимым. Испуганным. — Эй, пойдем, — говорит Хан, протягивая руку и хватая Кассиана за рукав куртки. Он тянет его за собой с Чуви. Не может поверить, что до него так долго не могло дойти, что все это не о Лее. Они вдвоем всегда были вместе, но между ними не было ничего кроме общего дела. Для Кассиана существует только Джин. Как и Лея для Хана. Все это чертово соперничество было пустой тратой времени.___
— А здесь есть окно, знаешь ли. Кассиан поднимает взгляд с датапада и хмурится, когда Хан входит в комнату. Бывший контрабандист сначала ведет себя скромно, но становится смелее, так как Кассиан сразу же его не выгнал. — Что? — спрашивает Кассиан. Он даже не пытается разобрать слова Хана. После того, как приземлился Сокол, он так не смог найти себе занятие, чтобы хотя бы немного успокоиться и сфокусироваться. Несмотря на то, что с Джин все в порядке, и она спит, сжавшись в комочек на боку, в нескольких сантиметрах от его кресла, все его мысли крутятся вокруг того приступа паники, который охватил его, когда он увидел ее, безвольную и окровавленную, на руках вуки. — Окно. — Хан легко стучит костяшками по стеклу, звук громко раздается в тихой палате. — Когда ты с Эрсо обжимался, у вас было много зрителей. Кассиан чувствует, как его лицо вспыхнуло, и отворачивается от Хана. Это ошибка, ведь его глаза сразу же обращаются к Джин, к ее довольной улыбке. Улыбка, которая все еще не спадает с ее лица, даже во сне, улыбка которая появилась, когда она его поцеловала. — Я бы не назвал это «обжиманием», — наконец-то говорит он. — Я бы тоже. Просто пытаюсь быть великодушным. Хан удобно устраивается у стены, и Кассиан знает, что тот хочет поговорить. Его плечи сами автоматически вздымаются в защитном рефлексе. Хан ведет себя очень деликатно, и Кассиан даже не хочет представлять, что тот хочет сказать про это. — Знаешь, она мне как-то рассказывала. Она была пьяна, немного. О том, как вы сбежали со Скарифа. Кажется, она была в ярости из-за тебя, когда рассказывала, потому что она кричала, материла тебя на всех известных мне языках, говорила о том, что ты пытался убедить ее оставить тебя. Кассиан откинулся назад в попытке заглушить воспоминания. Вспышка боли, сломанная нога, которая все не хочет идти. Торопливость в голосе Бодхи по комму, он говорит, что осталось всего немного. Совсем немного, и им нужно улетать. Вокруг Кассиана все темнеет, и он говорит ей: «Ты должна идти, ты успеешь», пальцы Джин оставляют синяки на его коже, ломают ребра. Она рычит: «если сдашься ты, то я тоже сдамся», и это заставляет его идти дальше. — Она не говорит со мной об этом, — признает он. Даже сейчас, после подтверждения того, чего он очень долго ждал, он все равно чувствует укол боли. Хан знает о Джин то, что не разрешено Кассиану. — Сегодня она пыталась провернуть эту хрень со мной, — небрежно говорит Хан. Но Кассиан видит, как у него трясутся руки, когда Соло скрещивает их на груди. — Сам убил бы ее за такие шутки. — Спасибо. Спасибо, что не оставил ее. — Она просила передать тебе, что ей жаль, что она подвела тебя. Жаль, что так и не смогла сказать, что любит тебя. Думаю, сейчас нет нужды доставить тебе сообщение, но… кажется неправильным не сказать тебе. Я знаю, что значит задаваться вопросом, как же все-таки относится к тебе другой человек, и я, эм… Кажется, я хотел сказать, что ты ей чертовски небезразличен. Кассиан, возможно, за всю свою жизнь не был настолько удивлен, как сейчас. Он был менее удивлен, когда Джин протащила его через весь пляж к шаттлу на Скарифе. Менее удивлен, когда кто-то нашел старый имперский дроид и переустановил K2SO. Менее удивлен, когда Лея выжила на Звезде Смерти при помощи мальчишки с фермы, контрабандиста и Джедая. Черт, менее удивлен, когда Джин притянула его к себе и поцеловала после того, как он сказал, что любит ее так долго, что даже не сможет вспомнить, когда это началось. — А ты… в порядке? — спрашивает он. Это не совсем то, что он хотел спросить. Должно было быть «Ты даешь мне совет об отношениях, серьезно?» или «Закончишь ли ты эту маленькую проповедь оскорблением? Ужасной шуткой? Всем, кроме искренности?» Но «ты в порядке» тоже сойдет. — О, да, — отвечает Хан, словно смеясь над шуткой, которую понял только он. — Я в полном порядке, парень.___
Он счастлив за них. Правда. Он уже взрослый, чтобы признать это. Но он ненавидит, как у него что-то кольнуло внутри при виде их поцелуя, будто они наконец-то нашли друг друга и все встало на свои места. Ну и ладно. Без разницы. Он еще и достаточно взрослый, чтобы признать, что они подарили ему крохотный кусочек надежды. Если уж Кассиан Андор, законопослушный, поклоняющийся Альянсу мудак с кислой рожей может так отчаянно влюбиться в такую драчливую и непредсказуемую женщину, как Джин Эрсо, то конечно же есть шанс, что Лея тоже может влюбиться в него. — Ты не ранен? — спрашивает она его несколько минут спустя, когда встречает его в коридоре. — Неа. Это не моя кровь. Просто не было времени переодеться. И он улавливает искру эмоций в ее глазах, когда она внимательно осматривает его. Будто не верит ему на слово. Будто хочет убедиться сама, что он в порядке. — Хорошо, — говорит она. Ее улыбка едва уловима, но этого пока достаточно. — Иди переоденься, Хан. Это отвратительно. — Иду немедленно, ваша милость, — протягивает Хан. И даже если его голос звучит гораздо мягче обычного… ну, по крайней мере Чуви здесь нет, он ничего не слышал и не смеется над ним.-fin-