Шалость удалась

Тысячу раз они вот так сидели. Тысячу раз друг у друга на коленях, между колен, обняв сзади того, кто впереди. Но еще ни разу не происходило такого пиздеца, как сейчас. Тэхен дышит в затылок, как-то прерывисто дышит, а его ладони, лежащие у Чонгука на боках, будто непроизвольно сжимают его футболку, и как-то щекотно под грудью, будто внутренности в пляс пустились. Они сидели просто, как всегда в ожидании записи: болтали с хенами, Чонгук листал новости в телефоне, а Тэхен заглядывал ему через плечо. А потом он решил, видимо, переложить голову на другое плечо, но заблудился где-то на полпути… Зачем он это сделал, сам не знает, но момент, когда он зарылся носом в шелковые густые волосы на чонгуковом затылке, они прочувствовали оба. Чонгук захлопал глазами, глядя в никуда, замер и забыл как дышать. А Тэхен дышит им и понимает, что это как-то затянулось, но это чувство, когда ты понимаешь, что еще мгновение, и тебя попалят, запозорят, оно бурлит в крови и требует не прекращать. Чоново сердце колотится — Тэхен слышит это — колотится все быстрее, отдается ударами по ребрам, фонит в тэхеновы руки, лежащие на талии. И так хочется проехаться ладонью вверх по груди, чтобы коснуться, положить поверх клокочущего моторчика и словить кайф от осознания, что это из-за тебя. Медленно, как во сне, Чонгук поворачивает голову вбок, как бы давая понять — «эй, пора остановиться». Но от этого движения нос Тэхена теперь касается не волос, а уха макне. И это капец, какая неправильная попытка исправить ситуацию. Горячее дыхание потоком в шею: Тэхен не открывает глаз, не хочет отпускать эту внезапную магию. А младшего вдруг передергивает, и Ким слышит тихий судорожный выдох, когда позволяет себе едва податься вперед и оставить легкий поцелуй на сильной шее. Чонгук чуть не роняет из рук телефон, резко разворачивает голову обратно и делает огромные глаза. Ноги Тэхена сдвигаются, сжимая его бедра, и тяжелое дыхание сзади уже ни с чем не спутаешь. Юнги, сонно обводя глазами помещение, на секунду задерживает на них взгляд, но не замечает подвоха, ведь лицо Тэхена спрятано за младшим, а в остальном почти все как всегда. Почти. — Чонгук-и… Шепот такой хриплый, что у макне внизу живота все в узел завязывается. — Пожалуйста, не вставай прямо сейчас… Чонгук нервно сглатывает и кивает, все так же глядя перед собой ошалевшими глазами. «Мы идем кадрить женщин!» — почему-то вспоминается ему его же фраза в камеру на съемках шоу, когда ему еще всего шестнадцать было. Вспоминает, как потом над его лицом ржали хены, катавшиеся в истерике от умиления над мелким кадрителем. Почему это всплыло в памяти именно сейчас — непонятно, но немного отвлекает от мысли о том, что Чонгук задом чувствует, двадцатилетним своим задом чувствует, как недвусмысленная твердая выпуклость упирается ему пониже спины. И все бы ничего, если бы… — Хен… — Да? — Мне как бы тоже палево… Тэхен резко свешивает голову ему через плечо, смотрит вниз и тихо чертыхается. Смотрит по сторонам и радуется, что все заняты своими делами и не видят, что творится у младших. — Возьми меня на руки, Чонгук. — Что? — Возьми и вынеси отсюда! — шепчет Тэхен в ухо, а у младшего от этого шея мурашками покрывается. — Куда? — Куда угодно! Чонгуку, конечно, кровь по ушам бьет, но он с детства сообразительный, разворачивается, подхватывает Тэхена, который тут же оплетает его бедра ногами, и выносит из комнаты под лениво заинтересовавшимися ими взглядами Хосока и Юнги. Намджун уснул вместе с Джином, головой к голове, Чимин на другом диване, а эти двое только спросили дежурно «куда вы?» и удовлетворились растерянным «щас вернемся, хен!». Чонгук перебирает ногами, судорожно ищет место побезлюднее в коридорах, находит темную нишу за огромным цветком в напольном горшке, врезается в угол, Тэхен хэкает и опускает ноги на пол. — Что это сейчас было, Тэхен? — Прости… Чонгук смотрит на смущенно треплющего волосы Кима, тот боится глаза поднять — видно, что сам в шоке. Но младший еще больше в шоке, и даже не от того, что произошло, а от того, как Тэхен это умудрился так провернуть? Тэхен с шипением оттягивает вниз штаны, сдавливающие возбуждение. — Я не знаю, зачем я так сделал, Куки, прости. Просто… Глаза находят глаза макне, внимательно слушающего, и Тэхен про себя клянет на чем свет стоит эту особенность младшего сначала разбираться во всем, а уже потом охуевать. Широкая грудь вздымается глубоким дыханием, натягивая на себе иероглифы, нарисованные на футболке, глаза блестят, как черная смола в кипящем котле. И если бы характер младшего не был таким категоричным и требовательным, Тэхен, наверное, соврал бы что-нибудь, но нельзя. Чонгук не простит. Он скорее поймет самую безумную хрень, чем простит попытку его наебать. — Не знаешь? — Не знаю. — Зачем делать то, чего не знаешь? — Ты видишь, я сам в шоке? Прекрати это спрашивать. Чонгук поворачивается спиной, вжимается в Тэхена, у которого от этого глаза на лоб лезут, берет его руки и кладет себе на живот. — Повтори. — Чонгук… — Мне понравилось. И запрокидывает голову Тэхену на плечо. Ким чувствует, как стояк упирается в зад младшего, хватается за футболку, жадно запускает руки под нее и стонет, касаясь горячей кожи. — Я думал, ты прибьешь меня… — Прибью, если это не кончится так же приятно, как началось. Тэхен прижимается губами к шее, дышит часто и как голодный зверь шарит по рельефам живота, сокращающегося мышцами от прикосновения пальцев. Чонгук подается в ласку, ерзает, сильнее вдавливает Кима в стену, а тот думает, что если кто-нибудь сейчас сюда заглянет, охренеет от зрелища. Тэхен бы охренел. Потому что представляет, как выглядит Чонгук, у которого футболка задрана, голова откинута назад, штаны натянуты стоящим членом, а ноги разведены широко, и Тэхен гладит их, гладит стояк, вырывает из младшего стоны и дуреет сам от себя. Взять и пристать к одногруппнику — Ким Тэхен, на что еще ты способен? А нехрен так маняще пахнуть своими волосами под носом. Но ведь макне всегда был у тебя под носом! Столько лет у тебя в руках сидел! А сегодня вот досиделся. Иди-ка ты в жопу, внутренний голос, совесть, или как тебя там, у меня тут золото в руках тает! — Чонгук… — М-м? — Мне кажется, нужно место, где хотя бы двери есть… — Не останавливайся. — Но… — Прибью. Тэхену в виски ударяет давлением от такого жадного и нетерпеливого Чонгука, которому чхать на все вокруг, он рычит и прикусывает кожу на плече, разворачивает и ставит макне лицом к стене, расстегивает пуговицу его штанов, запускает руки внутрь, и чувствует дрожь младшего, упираясь лбом ему в плечо, когда его пальцы находят свою цель и сжимают. Горячо. Пульсирующий горячий член в руке, толкающийся навстречу руке Чонгук, скребущий ногтями по стене, и его крепкая задница, сжимающаяся от удовольствия, в которую Тэхен толкается членом, пусть через штаны, через двое штанов, но даже так охуенно, особенно если тереться вверх-вниз, пока Чонгук стонет от того, что дрочишь ему. — Чонгук, это охуенно… — хрипит Тэхен ему сзади в ухо. — М-м… — Зачем ты мне это разрешил… — М-м-м… — Я хочу тебя трахнуть, Чонгук… Движения членом по заду резче, яростнее, рука высекает искры по каменному стояку в штанах макне, Чонгук честно-пречестно кайфует, заводит своим неподдельным удовольствием, Тэхен трахается впервые в жизни с парнем. Хоть и в штанах к тому же. Но ему так рвет крышу, как ни с кем до этого. Он распрямляет взмокшие, затекшие от напряжения пальцы на члене — Чонгук возмущенно стонет, хватается снаружи рукой и требует еще, сжимая пальцы на себе снова и заставляя двигаться. И сила в его руке такая мощная и страстная — Тэхен сходит с ума от нее, готов подчиняться полностью, хоть на коленях ползать, только бы этот могучий самец любил его ласку и вот так рычал, когда Ким его касается. В голове вспышками мелькают все их общие дни, разделенный смех и взгляды, общие сны на кроватях дома и в поездках, и теперь к глазам Чонгука в этих воспоминаниях Тэхен пририсовывает затаившуюся истому, будто в каждом взгляде был намек, в каждом касании обещание большего, а Тэхен только сейчас допер и хлебнул кайфа, да так, что вот-вот подавится. Чонгук жмется задом в его стояк, специально трется сильнее, а Тэхену до боли охуенно — будто током бьет. Он благодарно прижимается всем телом, ускоряет руку, и когда Чонгука начинает потряхивать в преддверии оргазма, кончает первым от одного предвкушения этого, заливает себе белье липким и горячим, впивается зубами в спину, дрожа… А потом слушает, как Чонгук придушенно хрипит, ощущает пульсирующие толчки изливающегося в руке члена, и чуть не кончает второй раз. Юнги находит их сидящими на полу бок о бок, уже почти отдышавшимися. Говорит, что машина с инвентарем застряла в пробке и они едут домой, потому что время на исходе, и все равно ничего не успеют. Они переглядываются, и прямо по глазам читают друг у друга мысли, которые уже где-то в душе общаги, где штаны не нужны, а любопытство еще не удовлетворено. Тэхен видит у младшего во взгляде концентрированную тьму и снова возбуждается. Чонгук опять несет его к машине на руках, потому что «Пиздец, Гук-и, я опять», и потому что у обоих мокрые пятна насквозь, а так - маскировка типа. От тэхеновой руки пахнет чоновым терпким, Чонгук тянет воздух с шумом, залезает в автобус, усаживает Кима рядом с собой и смотрит тяжело. Тэхен плавится под этим взглядом, и его выкручивает изнутри от предвкушения. У Чонгука честные глаза. И они честно обещают, что Чонгук не остановится, пока не выпьет случайную тэхенову шалость до дна.