Древо Королевы

Рассказывают знающие люди, что в конце давно ушедшей Четвертой Эпохи, правила в Гондоре королева Бэлинзиль. Будучи очень юной, стала она королевой лишь из-за того, что не осталось в роду наследников мужского пола, но, войдя во взрослые лета, решила так: «Отчего велит закон мужчинам — править, а женщинам — быть лишь женами и наложницами для владык? Разве сотворили боги женщину глупее мужчины или хуже и недостойнее хоть в чем-то? От самого сотворения мужчина и женщина разные, как день и ночь, но оба равно люди, оба равно ценны для мира». Решила — и правила державой самовластно, как если бы была мужчиной. Долгую жизнь она прожила, много славных дел совершила, более даже не силой, а хитростью и мудростью. Процветал и богател Гондор в годы ее правления. Горда была королева Бэлинзиль, не желала ничьей власти над собою, даже власти супруга по гондорскому обычаю. Потому отказывала она всем женихам из знатных семейств королевства, что просили ее руки. Вновь отрицая старый закон, искала она себе супруга за пределами своей страны, и наконец просватали за нее принца из одной далекой страны на востоке, из земель, прозываемых Дальним Кхандом. Богата была та страна, искали ее правители не войны, а мира и торговли с Гондором, и через этот брак получили желаемое. А Бэлинзиль обрела такого мужа, о котором мечтала — внешне во всем ей покорного, потому что правили той восточной державой не короли, а королевы, и почитаемы там были женщины, как богини, дарительницы жизни и хранительницы разума, и устанавливали они по своей воле законы и обычаи. Понравился гондорской королеве молодой муж, а еще больше нравились те советы, что нашептывал он ей, бывало, уединяясь с ней в темной спальне или же стоя рядом королевским троном. Прошло немного времени — и возмечтала Бэлинзиль установить в Гондоре такой же обычай, какой был на родине ее супруга: чтобы не короли отныне правили страной, а королевы, и чтобы право наследования переходило от матери к дочери. Думала королева так: «Если священным считается королевский род, если священно и хранимо кровное право наследования — отчего же дети наследуют отцу, а не матери? Как узнает мужчина, от кого зачала женщина? Как подтвердит, что дети его жены или наложницы — его дети? Мать же никогда не испытывает сомнения, что рожденное ею дитя — действительно ее, от кого бы ни было зачато». Когда понесла Бэлинзиль дитя — случилось необыкновенное. На старом Белом Древе, что долгие века росло в Фонтанном Дворе королевского дворца, впервые на памяти многих людских поколений появился цветок. Был он большим, белым и тяжелым, клонил вниз ветку, манил насекомых своей глубокой чашечкой и нежным ароматом. Радовалась королева, глядя на это, и сказала однажды так: «Не совсем лживы, должно быть, стародавние предания, и вправду вижу я сходство жизни этого дерева и жизни нашего рода. Как насекомые спешат из садов и лесов, чтобы испить нектара этого цветка и зачать ему плод, так во дни моей юности женихи со всех концов королевства стремились добиться меня. Но ни один из них не стал моим супругом и отцом моих детей — так, может быть, и этот цветок дождется потомства от необыкновенного жителя дальних земель?» И воистину стало так, как она сказала. В один влажный жаркий вечер появилось у Белого Древа необычайное существо, неведомо из каких краев прилетевшее: не то птица, не то летучая мышь, не то бабочка невиданных размеров. Крылья у того существа были черные, и на каждом — по красно-золотистому пятну, словно глаза огненные. Подлетело оно к Древу — в страхе разлетелись прочь ночные мотыльки. В одиночестве, не зная соперников, приблизилось таинственное существо к цветку, высунув длинный язык-хоботок, проникло им в глубину чашечки и попробовало нектара. И всю ночь наслаждалось оно цветком, то приникая к нему, то садясь рядом на ветку и отдыхая, а с первыми лучами рассвета улетело, сверкнув на прощание золотистыми глазами на крыльях. После той ночи остался цветок смятым, красота его потускнела, а аромат изменился и вскоре исчез совсем. Один за другим усохли и опали светлые лепестки, и в должный срок проявился на месте цветка маленький плод — белый, но покрытый алыми прожилками, словно сосудами с кровью. Дивилась королева Бэлинзиль необычному виду плода, но супруг говорил ей, что не о чем тут тревожиться, ведь с давних времен не цвело Белое Древо, а потому и неизвестно никому, каковы должны быть его цветок и плод. И загадала королева, ожидая дитя — если вырастет плод Древа красным — дочь родится, если же белым — то сын. И желала она в глубине души, чтобы родилась у нее дочь, наследница по новому закону и не вопреки старому. Но шло время, плод рос, и алые прожилки на нем тускнели, оставляя лишь белую кожицу. И вот однажды, придя к дереву, увидела королева, что плод так вырос, что уже не может удерживаться на ветке. Только собралась она взять его, как сорвался он с ветки и упал, разбившись, на землю у корней родного Древа, и земля окрасилась в кровавый цвет — алая плоть таилась под белой кожей, точно как у человека. И лежали среди кровавых ошметков пять черных семян. Вспомнила Бэлинзиль слова из древней летописи, наставление потомкам от давно позабытого государя — если Белое Древо зацветет и принесет плоды, посеять все семена, ни одному не дать пропасть. Велела она превратить Фонтанный Двор в сад и там, в свежей земле, посадить семена новых Белых Древ вокруг их матери. А в должный срок родилась у королевы дочь-принцесса, нареченная наследницей. *** Прошли годы, и еще четыре дочери родилось у королевы Бэлинзиль — всего пять принцесс. Пять Белых Древ выросло в саду, и каждое из них нарекла королева именем одной из своих дочерей. Были эти юные Древа не во всем похожи на мать — белой была их кора, но под ней пряталась алая плоть, и листья их были похожи на окровавленные ладони с пятью пальцами. Дивились ученые книжники, что же за неведомое растение стало отцом древ-принцесс, из какого же далекого края принесла черная тварь его пыльцу. А много позже стали говорить, что не пять детей за всю жизнь родила королева, а десять — пять дочерей и пять сыновей. И что каждое из древ-принцесс кровью маленького принца полито, каждое своими корнями в земле младенческие косточки держит, от того и кровь человеческая под их белой кожей течет, и листья — как руки окровавленные. Но люди, как известно, болтать горазды, а правда то или нет — про это никто уж не узнает, да и знать ни к чему. С того самого времени и повелось, что правят Гондором королевы, а не короли. Много раз с тех пор цвели и плодоносили младшие Древа, порождая себе подобных, и разрасталась роща в Фонтанном Саду, а затем уж и за его пределами — целый лес Белых Древ с алыми листьями, что и поныне стеной окружают дворец. Рассказывают, что когда состарилась королева Бэлинзиль, то сказала она однажды так: «Воистину едина была моя судьба с цветком моего Древа — так же увяла моя красота с рождением дочерей, так же давала я им жизнь, истрачивая свою. Цветка уж давно нет, но дерево, породившее его, живо. Так пусть же получит оно мое имя, пусть же сохранит память обо мне до тех пор, пока сохранится само». И повелела искусному мастеру вырезать на стволе старшего Дерева ее лицо — не таким, каким оно было в старости, а таким, каким было в дни цветения молодости и красоты. И было сделано так. Заплакало Древо под ножом резчика, закапало светлыми слезами — но осталось живо и крепко, заживило раны, оставив лицо невредимым. После смерти Бэлинзиль королевой стала ее старшая дочь. Помня о своей матери, часто приходила она в сад и глядела на лицо, вырезанное на старшем Древе, и казалось ей, что уж не просто Древо — сама мать глядит на нее, как живая. Потому распорядилась новая королева, чтобы, когда младшие древа войдут в подходящий возраст, вырезали на них лица ее самой и ее сестер — каждую на том дереве, что ее именем было наречено. И сделано было так. Заплакали Древа алым соком, и лица на них навсегда словно окровавленными остались. С тех пор и существует обычай вырезать на стволах Древ изображения королев и их сестер, и верят даже некоторые, что души этих женщин после смерти в Древах обитать стали, смотреть на мир кровавыми глазами резных ликов. Много королев сменилось с той поры, за целую эпоху, и никого уж теперь окровавленные лица не испугают — только напомнят, как в крови выходит всякий человек из чрева матери, и как всякая пролитая кровь в землю уходит, питая растущие растения, а всякая смерть — появлению новой жизни служит. И говорят знающие люди, что до сих пор живет в глубине старого королевского сада то самое Белое Древо, единственное из всех — со светлыми листьями и светлой кровью внутри, прозываемое Бэлинзиль, или же просто Древом Королевы.