Сказка для взрослых.

Просыпается он от неожиданной тишины. Странно, правда? Проснуться от тишины. От отсутствия снов. Когда мучают кошмары, это могло бы показаться благом, но… он просыпается. И какое-то время просто лежит, не шевелясь и прислушиваясь к себе, к окружающему миру. Почти идеальная тишина… призраки голосов далеко-далеко. А собственный организм озадаченно сообщает, что больно… лицу. Его избили? Такого не мерещилось. Мерещился яркий свет. И все белое-белое-белое. - Ох… - озадаченно и, что уж скрывать, болезненно, выдыхает мужчина, попробовав коснуться хотя бы скулы. Потолок совсем не белый. И комната в полумраке, такие плотные шторы. Он… дома? Только где его дом? - Стоп. Наверное, моя семья мне расскажет? Если били по голове… Разговор с собой – попытка самоуспокоения. Он успевает обойти комнату (покачивает от слабости, неудивительно, ничего), успевает осторожно умыться ледяной водой, изумляясь полному отсутствию синяков. И еще… лицо в зеркале кажется чужим. - Э-эй! – нарушает тишину звонкий девичий голос. – А ты где?.. Сестра?.. За косяк приходится ухватиться – мир качается. - Привет, - неуверенно улыбается мужчина. Улыбаться тоже больно. - Ой-ой… садись, - обеспокоенно подхватывает его под вторую руку рыжеволосая красавица. У него такая красивая сестренка? Стыдно на нее опираться. – Как ты себя чувствуешь? - Голова кружится. Больше… ничего. Девушка встряхивает копной непослушных вьющихся волос и грозит пальцем. - Ой и вряд ли. Приходится согласно кивнуть. - Лицо… больно… говорить. Трогать. Что со мной? Девушка садится на подлокотник и бережно гладит по макушке. Это настолько приятно, что даже о боли можно забыть, прикрыв глаза. - Какой ласковый… - ошеломленно выдыхает девушка. – Ой-ой, что случилось? От руки он отшатывается, торопливо и нервно облизывая губы. - Я думал… ты моя сестренка… кто ты?! - Сестренка, сестренка, только не вскакивай, - вцепляется девушка ему в плечо. – Ох же, надо было Виктора просить… - О чем просить?! - Да тебя хоть подержать! После операции нельзя резко двигаться! - После?.. Сглотнуть получается очень, очень шумно. Операции. Какой? Белое-белое-белое, свет. Понятно. - Хорошо, я сижу, - ладонями вперед поднятые руки в интернациональном жесте. – Сижу. Нельзя вскакивать. Нельзя резко двигаться. Но у меня ничего не болит, только… Девушка сочувственно кивает, пытается еще раз погладить по голове. - Пластика?.. Поэтому черты лица кажутся чужими. - Не вижу швов. Синяков. - Тебя долго держали на снотворном. Ты метался… - Хорошо, больше не буду. Кажется, девушку это успокаивает. - Давай вниз пойдем? Поешь… Виктор лучше умеет объяснять. Какое-то непреходящее чувство неправильности происходящего. - Виктор – это?.. - Ну если я сестренка, то он твой старший братик. Может быть, он еще бредит? Под снотворным? Виктор оказывается улыбчивым и эмоциональным блондином, украдкой стирающим с кончика носа то ли джем, то ли кетчуп. - Спящий принц соизволил к нам присоединиться? - Витя! - Да ладно тебе, Милён… Брат и сестра. А если на самом деле? - Доброе утро? – неуверенно здоровается он. Тяжело опускается на стул. Всего лишь лестница со второго этажа, но так трудно! - Ага, доброе! – активно кивает блондин. – Я не спалил завтрак. Доб-ро-е! - Ты б еще тосты спалил, которые готовятся без твоего участия… - А я ведь могу! Улыбаться все же больно. Девушка спохватывается. - Вот, - подталкивает она две таблетки. – Обезболивающее. Выпей, сейчас пройдет. Сестренка. Красивая у него сестренка. - Я – Виктор, это – Мила, - жестикулирует блондин вилкой. – А ты? Пауза затягивается, а виска касаться тоже… о. Уже просто неприятно. - Георгий. Кажется… - Не помнишь, это ничего, пройдет, - отмахивается Виктор. Но… несколько напряженно? Почему? Что вообще происходит? - Завтракаем вместе, - не обращает он внимания на нахмурившегося собеседника. – Нет, ну не хочешь – не настаиваем. Но можешь считать своеобразным режимом – быть здесь утром и вечером. Можешь не есть, хотя бы пей. Отказываться от еды больше двух раз подряд не стоит, если действительно не болен. - Странно звучит, - осторожно замечает Георгий. К скуле уже не больно прикасаться. Улыбаться… тоже. - Привыкнешь… сейчас попробуем поесть? Нет? Тогда чай. Да? Хорошо. Вот так, попробуй выпить, он не очень горячий. Виктор вроде бы и не настаивает, но ему совершенно не хочется возражать. Да и Мила сказала – будет старшим братом. А Георгий только после первого глотка понимает – он голоден. - По дому можешь перемещаться неограниченно. Камеры в каждой комнате. На улицу пока не выходи… Яков вроде не разрешал. - Реалити-шоу?.. Виктор смеется. Наигранно. - Что-то вроде. Всяко лучше тюрьмы-то, а? А это тут при чем?! - Кто такой… Яков? - Яков Фельцман, - отвечает Мила, пока Виктор обиженно жестикулирует, откусив огромный кусок. – Мы работаем на него, ты теперь тоже. - Он здесь? - Нет, мы трое, обычно кто-то из охраны, но теперь, раз ты с нами, то охранников будет двое, - залпом выдает блондин, откладывает бутерброд на стол. Георгий медленно качает головой. Что происходит? Это реальность? Виктор усмешкой смотрит за тем, как от его бутерброда отламывают кусочек. - Попробуешь поесть? – интересуется он повторно, пока Георгий медленно прожевывает. - Наверное… да. - Отлично! Очень заметно, как расслабляются и Мила, и Виктор. - Вы… странно себя ведете, - не выдерживает Георгий. Все эти странные правила. Переглядывания. А он и получаса еще не провел здесь… Мила поправляет бретельку короткого топа. - Ты очень… покладистый, - аккуратно произносит она. – До тебя никто так спокойно себя не вел. - До меня?.. Много? Что… с этими людьми? Запястья оказываются прижатыми к столу. Оказывается, Виктор очень сильный. - Не паникуй, - тяжело, давяще звучит почти в лицо. – Откажешься – никто уговаривать не станет. Но тут всяко лучше, чем в тюрьме. Мила гладит по плечу кончиками пальцев, и это почему-то действует. - Почему… пластика? – Георгий пытается дышать ровно. Хорошо, что Виктор отпускает, удовлетворенно кивнув. Можно прижать ладони к лицу – правда, Виктор снова дергается вперед. – Нет, нет, я помню, я осторожно. Серый взгляд ни капли не мягче. - Просто… до тебя один раз… она хотела соскрести с себя кожу, кричала, что это «не ее лицо»… - тихо говорит ему Мила. – Не смогли спасти. А именно Виктор тогда настоял, чтобы она тоже… свободно ходила по дому. Виктор не любит охрану и… ограничения. - И Виктор может настоять на этом? Блондин хмыкает, на мгновение становясь каким-то жестоким и циничным. И тут же расплывается в улыбке, дожевывая бутерброд. - И на обратном тоже. Георгий медленно опускает руки, вертит в руках тост. Откусывает. Пытается прожевать. Медленно. Долго. Чтобы дать себя время на раздумья. Ничего страшного пока не происходит. Если действительно была операция… ему нужно время, чтобы восстановиться. - Вить, он ласковый такой… кажется, мы его напугали, - вздыхает Мила. Милу саму хочется успокоить. - А что вы делаете? – интересуется Георгий. – Вы сказали – работаем, и что я теперь тоже… Виктор снова расслабляется, постукивает кончиком пальца по уголку губ. - Фото, видео… догадываешься, почему пластика? Хорошо, теперь надо попытаться не подавиться. Не вскочить, не запаниковать заново. И сестренка у него красивая. И Виктор, выглядящий как модель из модного журнала. - Георгий, ты меня слышишь? Он молчал слишком долго? - Да, я слышу. Порно. - Ну это тебе сильно Якова взбесить надо… - В смысле? - Эротика, скорее. Порно – это уж не к нам с Милой. Хотя мне нравится, если качественно и со вкусом. Понравится – нет проблем… Понравится?! - …но чтобы старик кого-то сразу после операции сплавил, это сильно надо постараться его взбесить. - А чтобы... не взбесить? Мила укладывает рыжую головку ему на плечо. С такой поддержкой можно слушать самые жуткие новости. Наверное. - Тебе - слушаться, - перечисляет блондин, под шумок уплетая джем. - Его и тех, с кем он тебя оставляет. Не кричи, никакой агрессии, если не предлагают, постарайся не паниковать. Если ты говоришь о том, что тебе подходит и что беспокоит, что не подходит совершенно – это хорошо. Главное – слушайся. - Я так понимаю… тебя тоже? Милу? - Так быстрее освоишься. Кажется, Георгий понимает, почему безымянная девушка пыталась соскрести с себя «чужое лицо». У него сейчас вот точно такое же желание. Нельзя. Поэтому он поворачивает голову, целует Милу в макушку. - Я постараюсь. Ему нужно время. И побольше информации. Мила восхищенно выдыхает, обнимая за руку крепко-крепко. - Ты такой ласковый… теперь у меня два братика! Ставший почти идеальным завтрак прерывает шум открываемых ворот и рычание мотора. Мощный и, наверное, дорогой автомобиль. Виктор морщится, но обеспокоенным не выглядит. - Гости пожаловали. - Тот, про кого вы говорили? Мила смеется. - Это не гости. Это его дом. А гости – это… - Нет, Виктор, ты объясни мне, что за отмена всего и вся без предупреждения!.. Георгий вздрагивает. Экспрессивная французская тирада его не радует совершенно. Неужели в другой стране?.. Виктор оборачивается к влетевшему и облизывает пальцы от джема. Со вкусом и медленно. Жмуря один глаз. - Я предупреждал. - Виктор!.. - Ага, - соглашается блондин и отворачивается обратно к столу. – Я отказался работать сегодня утром, потому что ты мог… повести себя немного иначе. А охрану, как уже Мила сказала, я не люблю, - поясняет он. - А что теперь?.. - С Яковом перегрызутся, - пожимает Виктор плечами. – Я предупреждал. - У вас новичок? - Ага, - повторно соглашается Виктор. Щурится, снова оборачиваясь. – Даже не мечтайте. - Виктор, совесть где?! Напомнить, когда сроки? - Хм, их что-то многовато на одного меня. - Виктор!!! - Что? Гость – невысокий мужчина со стильной укладкой и одышкой – тяжело опирается о стол, снимая солнечные очки. - Виктор. Парня мне на пару часов, мелочь за тобой висит. И Яков ничего не знает про твои выкрутасы. - Я поеду с ним. Он не поймет, что нужно. Кроме того, кажется, французский ему тоже непонятен. Мужчина бросает очки на стол, раздраженно цокая. - Не знает французский, перейду на английский! – возмущенно рявкает он в лицо невозмутимому блондину. – А ты понимаешь теперь? Георгий осторожно кивает. - Только не так быстро. - Отлично. Ты-то не против немного поработать, надеюсь? Яков разбаловал вашу компанию до отвратности. - Все вопросы к Якову, - все так же невозмутимо тянет Виктор. – Потому что мы – лучшие. - Не с тобой разговариваю, звезда! - А я разговариваю с вами. Даже если вам нужно от Георгия несколько промо-снимков, я поеду с вами. - Про выкрутасы напомнить? Виктор морщится. - Несколько снимков и пара часов максимум. Ему нужно пить обезболивающее... по расписанию. Это откровенная ложь, но Георгий не поправляет. Волна холода прокатывается по спине. - Вроде осложнений не видно, - приглядывается к нему гость. – Викто-ор… - Вообще обращаться как с фарфоровой куколкой. Наркоз дал осложнения. Это выглядит похожим на правду даже для Георгия. - Виктор… Блондин встряхивается. И переходит на родной. - Все хорошо. Его слушаться, но в меру. Скорее всего, просто пара снимков в образе, если что-то неприемлемо – отказывайся. Наотрез. Если бы от Фельцмана распоряжение было… черт, черт. Не паникуй, ты очень нравишься Миле, впрочем, мне тоже. Отказаться хочется уже сейчас. Но… хотя бы понять, где он? Хотя бы страна! - Я попробую, - все же кивает Георгий, медленно поднимаясь. Голова не кружится, это неплохо. - В вашей компании появился хоть один здравомыслящий и не разбалованный? Надо же. Давай, давай, идем уже… как тебя зовут, красавец? Как… - Джордж, - отвечает за него Виктор. Подмигивает. – Международная версия твоего имени. Джордж. Возьми серое пальто в коридоре, это мое, вроде должно подойти. Весна, конечно, но перебарщивать с закаливанием не будем… шарф дать? - Эм… не надо. Силы кое-как улыбнуться обеспокоенной Миле он все же находит. Себя Георгий пытается успокоить тем, что все выглядит не таким жутким, как в фильмах показывают. В конце концов. Ему даже глаза не завязывают, позволяя сколько угодно любоваться в окно. - Ладно, Джордж, - нарушает-таки молчание «гость», которого Георгий про себя начинает называть «режиссером». Чтобы хоть как-то называть. – Виктор меня вывел, конечно, но ты-то тут ни при чем… верно говорю? От окна получается отвернуться с трудом. И кивнуть, помедлив. - Действительно такие боли после операции? Георгий осторожно касается виска пальцами. - Сейчас нет. Мила сказала… нельзя пропускать прием лекарства, - привирает он, но мужчина кивает. - Тоже здравомыслящая, прямо хоть девушек снимать начинай… Замечание звучит так досадливо, что Георгий не выдерживает. - А вы не… - А у меня сплошное горе – ваша платиновая и капризная звезда в топе востребованности. - Виктор? - Некому больше. Надеюсь, у тебя характер полегче. А то я сопьюсь. Не паниковать, не кричать, не… быть агрессивным? Георгий снова осторожно кивает. Того, что он в каком-то довольно большом городе, ему пока хватает, чтобы успокоиться. Домик в лесу в лучших традициях триллера – это было бы намного хуже, верно? Пожалуй, он слишком откровенно замирает, выбираясь из машины и оглядываясь, – его окликают, впрочем, без того раздражения, что звучало в обращении к Виктору. - Извините. Голова немного кружится. Удивительно, но мужчина довольно терпеливо кивает. - И впрямь рановато, что ли… ну да ничего. Справишься. Дальше провоцировать Георгий не решается. Если удастся выбраться на улицу, то… в общем-то… просто улица большого города. Далеко не заброшенного района. Магазины напротив. Только не успел увидеть, на каком языке надпись… …не паниковать пока получается весьма неплохо. Примерно до того момента, как его затаскивают в явно подсобное помещение и усаживают на край заваленного чем-то ярким диванчика. - Посмотри на меня, - командует человек, которому чуть не с рук на руки сдали и что-то велели на французском. И прибавили, что «разговаривать на английском». - Хорошо. Подбородок неприятно холодит жесткое прикосновение. Просто осмотр. Достаточно легко вытерпеть. - И что же нам с тобой делать… красивый ты у нас мальчик? Видимо, ответа не требуется, но он все равно чуть приподнимает брови, изображая вопросительную гримасу. Ему неожиданно тепло улыбаются в ответ. - И выразительный мальчик. Ну вот за что старику Якову так везет… с какой косметикой раньше дело имел? Наверное, он выглядит очень растерянно. - А, ты же не очень отошел от наркоза… совсем недавно? Подбородок отпускают, давая возможность кивнуть. - Значит, не будем усердствовать. Очень выразительные глаза, на том и сыграем. Согласен? Это формальный вопрос? Или… Георгий кивает все так же осторожно. - Плохо знаю английский. Вы бы не могли… пояснить? - Вежливый красивый мальчик. Чудо какое, прямо приятно работать, - ему зачесывают волосы назад, задумчиво рассматривая. – Тушь, чтобы подчеркнуть эти выразительные глаза. И, пожалуй, по губам пройдусь. Ничего больше, если недавно была операция. Вообще не страшно звучит. - Хорошо. - Осталось придумать, во что тебя переодеть… Не страшно, да? Нельзя паниковать. Да его ни разу не ударили еще. И не запугивали, если по-хорошему. - А какие есть варианты? – голос все же дрогнул. Но, кажется, это осталось незамеченным. - Да разные, мой красивый вежливый мальчик. Но раз мы грим не трогаем совсем-совсем, то стоит выбрать что-то… хм. Раз с ним общаются… Виктор упоминал, что говорить – это хорошо. - Но… наверное, вам дали какие-то инструкции? Про одежду? Или ее отсутствие. Не паниковать. - А тебе даже тему не сказали? – по затылку необидно трепят. – Ух, ничего себе. Виктор бы уже тут устроил шоу… определенно, ты у нас чудо-мальчик. - Н-нет. Что-то особенное? - Ну, скажем так… сказка. Звучит настолько невинно, что становится интересно. - С магами и прекрасными принцами? Ему подмигивают, рассматривая что-то на стойке с одеждой. - Для взрослых, мой красивый мальчик. - Конечно. Я понимаю. Понимаю, куда попал. - Ммм, знаешь, скорее уж с пиратами и королями… оу! Как тебе идея? - О чем? Его снова ловят за подбородок, поворачивают к свету. - Ну что, красивый мальчик, сделаем из тебя пирата? Остается только плечами пожать. Просто не давать простор своей фантазии, подогретой желанием поддаться иррациональному страху и попытаться сбежать прямо сейчас. В который раз уже. - Если так нужно. В который раз уже остаться на месте помогает только мысль о том, что он слишком мало знает, а после попытки побега… в общем, шансы будут стремиться к нулевым. Да и переодевают его – не сказать, что Георгию в какой-то мере даже и не нравится. Не факт, правда, что облегающие брюки и черная рубашка без рукавов не предназначены для того, чтобы их потом снимали. Перед камерой. Но пока – можно вытерпеть. - Теперь садись, красивый мальчик. Щекотки не боишься? Раз грим не трогаем, будут татуировки… Прежде чем Георгий успевает что-то сказать, по его плечу начинает скользить кисть, оставляя черный матовый след. Ну конечно, нарисовать, не сделать же! Ради нескольких фотографий! Становится смешно. Над самим собой. - Все-таки щекотно? - Немного. А что вы рисуете? - Импровизирую. У него даже получается расслабиться и посидеть с закрытыми глазами, не мешая рисовать на плечах замысловатые линии, не мешая подводить себе глаза. Сглатывает разве что, когда к губам прикасается влажная кисточка. - Не облизывай губы, красивый мальчик, я знаю, что вкусно пахнет. Но на вкус, поверь, – совсем не то! Он не поэтому… нет, пусть будет так. - Вот хочется с тобой еще что-нибудь сделать, - делится с ним собеседник, собирая кисти. – Такое чудо смирное, а то иногда как начнется… щекотно, холодно, цвет не тот. - Я не знаю, какого цвета… - Георгий показывает на свои губы, которые действительно хочется облизнуть. Но не потому, что «вкусно пахнет». - Фиолетовый и черный. - О… как рок-певец? - Верно. Сразишь всех. Ну-ка, встань. Покрутись. Красавец… ну-ка, а потянуться? Просто этому человеку нравится смотреть на результаты своей работы. Почему бы не выполнить? Ничего такого. - Весьма, мой красивый мальчик… подойди. По дивану снова хлопают ладонью. - Забирайся. Коленями на сиденье, ко мне боком. Обопрись на руки. К горлу подкатывает мерзкое и душащее ощущение. - Что… хотите сделать? - Еще порисовать на тебе, против? Никуда комок не девается. Но вот с выражением лица надо что-то делать. Не получается быть спокойным. Особенно когда рубашку сдвигают с поясницы и слегка надавливают, вынуждая прогнуться. - Сохнет быстро, но постарайся хоть минут десять ни к чему не прислоняться – обидно будет, - продолжают ему рассказывать. - Впрочем, ты у нас мальчик некапризный. Но почему-то теперь молчаливый. - Ммм… задумался, - врет Георгий, безуспешно пытающийся проглотить мерзкое ощущение в горле. - О чем? - А одежда… не сотрет краску? - Неплотная ткань, - одобрительно хмыкает собеседник. – И довольно свободно… если не постараешься, ничего не будет с моими татуировками. Ну ладно. Иди уже, красивый мальчик. - Куда?.. - О, тебя проводить? Конечно. Кажется, он только что упустил шанс. Но… в таком виде… - Спасибо. Несмотря ни на что, ему пока достаточно… удобно. Даже треуголка, которую в последний момент надевают на послушно наклоненную голову… в общем, думать о маскараде. Пока получается. Опять с рук на руки. Только теперь Георгий не так обеспокоен тем, что про него говорят – опять на французском, но интонации… - До встречи, мой красивый мальчик. - М… до встречи. Кажется, за ним будут поменьше присматривать. Он упустил шанс или прибавил себе возможностей на будущее? - Подожди пока здесь. Можешь на Кристофа полюбоваться – тебя явно ему в контраст гримировали, - чем снова недоволен этот неприятный человек? Не им, нет… Георгий послушно переводит взгляд, куда указали, опасаясь увидеть что-то, что собьет все попытки самоконтроля. Эротика, да. И весело болтающий с фотографом блондин, при взгляде на которого про «королей и пиратов» всплыло сразу и уходить из мыслей не хотело. Только парика не хватает! И ему нравится… нравится происходящее. - Кристоф, хорош соблазнять фотографа, соблазняй камеру. - Камера холодная! – наигранно и жеманно отмахнулся блондин. Вот на кого сердятся. За воздушный поцелуй и откровенную насмешку. Только когда он начинает двигаться… для камеры, да?.. у Георгия тихо проваливается мешавший дышать комок. - Кристоф? – вполголоса повторяет он. Завораживает. Это же не волшебство, просто игра для камеры? - Он самый, - подтверждает рядом с ним один из помощников, помогавших настроить софиты. – Неужели не видел никогда? - Красивый. Нет… не видел. - Шикарный, скажи уж лучше. Иногда шикарнее Виктора. - Виктор… другой, - осторожно спорит Георгий. Чем больше случайных разговоров, тем больше можно узнать. Пока что ему кивают. - А то. В Виктора все немножко влюблены, а Кристофа все немножко хотят. Или не немножко. - Понятно. Пока остается только выдохнуть. Кристоф выглядит завораживающе. Сказка для взрослых. Сказка про королей. - Иди сюда. Георгий, в общем, и не сопротивляется. Все вокруг происходящее давно уже напоминает то ли макабрические грезы, то ли наркотический сон. Но… в грезах надо играть по правилам грез. Как потом проснуться?.. Софиты ослепляют. Он машинально поднимает руку, натыкаясь пальцами на край треуголки. Небольшая тень на глаза. Что от него хотят? - Чего ждем? Он поворачивает голову на звук – не видит, кто говорит, только свет в глаза. Вспышка ослепляет стократно. - Ох… А вот от такого он непроизвольно закрывает глаза рукой, опуская голову. - Да что такое? Время-то тратить для чего… Все-таки. Что от него хотят? Зато заправляющему в этом вертепе приходит идея. - Слов у меня нет, ну старина Яков… Кристоф! Кристоф, задержись! Георгий продолжает закрывать глаза рукой. Свет причиняет… не боль, дискомфорт. Когда он так слепит, сложно слушать. Кристоф? Красавец, «которого все немножко хотят»? - И чем могу быть полезен? – какой у него голос красивый. - Не в службу, а ради искусства. Помоги парню расслабиться, он завис, а время идет! Тот-самый-красивый-голос тянет что-то музыкальное и, наверное, являющееся частью популярной здесь мелодии. Георгия приобнимают за плечи, мягко тянут локоть вниз. Что ж… хорошо. Если наклонить голову, софиты не так слепят. - Английский? Французский, немецкий? – мурлычут ему на ухо. Щекотно. Он даже пытается непроизвольно поежиться. - Английский, пожалуйста. - Как скажешь, милый. Ну и кто же ты у нас? – от него совсем необидно выглядит унизительный жест, вынуждающий поднять голову и снова начать жмуриться от света. – Ммм… тебе идет косметика. Пират? - Не знаю… наверное, да? Кристоф мягко смеется. Все французы соблазняют постоянно? Или он… такой… потому что работает здесь?.. - Помогите мне, пожалуйста. - С удовольствием, родной. Чем именно? Помогите мне уйти отсюда. Помогите мне сбежать. Не очень хорошее знание английского, совершенно невообразимый костюм… нет документов, денег, он даже не знает, в какой стране находится. - Я не понимаю, что от меня хотят. - Кристоф, ну сколько можно?! Любезничать с ним в ресторане будешь, пригласи – и любезничай! Рассадник непрофессионализма… - На вас сердятся, - осторожно произносит Георгий, пока его (так аккуратно, так приятно!) гладят открытой ладонью по шее. - Перебьется… о, не понимаешь? Все равно, милый, все равно. Кристофу можно игнорировать? Виктор говорил – не давать повода сердиться… Кристофу все равно? Что происходит? - Не выглядишь испуганным, - тем временем констатирует блондин, обводя подушечкой большого пальца контур накрашенных темным губ. Это странно, но можно вытерпеть. - Мне не страшно. - Слава деве Марии, а то я уж думал, что тебя сюда силой затащили… Так оно и есть. Только не силой. Просто нет возможности уйти. - Нет. - Чудесно, милый. - Я не понимаю, что мне делать. Кристоф хмурится, потом улыбается широко-широко. - Ты парник, а этот жмот заставляет работать в одиночку? - Не понимаю… Георгия за плечи разворачивают к слепящим софитам. - Кристоф, ну неужели… - Да отцепитесь уже! – весело кричит неожиданный партнер, трогая край чужой треуголки. Не то поправляет, не то наоборот сдвигает набок. – Как парня звать?.. Фотограф досадливо цыкает – мол, всяких статистов запоминать… - Как тебя зовут, милый? Георгию так спокойно, пока Кристоф к нему прикасается. Даже софиты не слепят. Международная версия имени… - …Джордж. - Чудесно. Заставляют качнуться – влево, вправо. Назад, вперед. Кристоф смеется снова, одобрительно. - А, да, я угадал. Парник… и ведомый, да? Георгий вздыхает. Несмотря на то, что Кристоф говорит по-английски, и даже простыми фразами, его так сложно понять… Между тем, его молчание воспринимают как согласие. Согласие с чем? На что?.. - Джорджи. - Да?.. Он оборачивается через плечо. Пытается улыбнуться. Не уходи пока, пожалуйста… я пытаюсь понять, что происходит. - На кого я похож? - О… Поцелуй в щеку одновременно колкий и нежный. И сухой. Это примиряет с тем, что целует мужчина. - Образ, милый. Ты у нас – пират. Это понятно. Георгий оборачивается сильнее, выгибает брови, старательно рассматривая. Образ?.. - Придворный?.. - Чудесная интерпретация, - хвалит Кристоф. – Всё-всё, мне слишком интересно, пусть изойдут на яд со своими камерами, чтобы я отсюда ушел… - Я вас не понимаю. Когда на французском. - Как пирату и положено! – несильно касается его лба указательный палец. – Необидно? Чудесно. Обалдели совсем – ведомого парника загонять на подиум, чтобы в одиночку работал… Георгий, наконец, улыбается без напряжения и усилия, понимая, что с ним шутят, стараясь отвлечь. Нет, ни капли не обидно. - Так, ну и что нам с тобой делать… - прикрывает глаза уже Кристоф, рассматривает обстановку. – Джереми! Сзади тебя лента лежит. Широкая, черная такая. Ага, она, неси сюда! Георгию ближе. Он медлит полсекунды – оглядывается, дожидается кивка, шагает вперед, забирая принесенное. Протягивает Кристофу. - Это для тебя, милый. Для него?.. Но, кажется, ему создали цельный образ. Безрукавка. Имитация татуировки на плечах. Треуголка. Зачем лента?.. - Позволь, милый, - его снова разворачивают лицом к софитам. Уже не слепит. Оказывается, к ним можно привыкнуть. – Дай мне руки… вот так. Широкая черная атласная лента ложится несколькими витками. Даже при том, что ее легко разрезать обычными ножницами, Георгий сглатывает неприятный комок. Его тут же обнимают крепче. - Тише, милый, все хорошо. Она тебя не держит, просто аксессуар. - Да. Хорошо. - Умница, - ему кажется, или у Кристофа в голосе действительно удовольствие от происходящего? – Сюжет. Тебя ждала виселица, только вот тебя забирают из тюрьмы, и вместо виселицы ты утром оказываешься в моем доме. Без объяснений. Георгий замирает. Ему предлагают… что-то сыграть? Как в театре? От него этого хотели все это время?.. - Поэтому лента? – осторожно интересуется он, попытавшись развернуть запястья под черной тканью. Получилось не очень. - Ну, скажем, не лента… - обволакивающе смеются ему на ухо. – Немного фантазии, хорошо? - Хорошо. Дай мне время. Кажется, на тебя снова сердятся… - Кристоф, да что там у вас происходит?! Непонимание можно не играть… растерянность тоже. Георгий коротко улыбается. Кажется, он понял, наконец. В грезах… так сложно думать. И еще там можно все. Что захочешь. От того, что за плечи придерживают крепко и уверенно, так… спокойно, что ли. Спокойно ему быть не должно. Чуть наклонить голову вперед, сгибая руки в локтях и утираясь костяшками пальцев. И улыбаться он не должен. Верно? - Кристоф, какого ж черта?! Я просил парня успокоить, а не… Почему снова сердятся? Теперь так, как надо – страх, недоверие, немного брезгливости. - А не что? – удивляется Кристоф и заглядывает ему в лицо. – Ох, милый, что такое?! - Убери от меня руки, королевский прихвостень… - шипит Георгий. На лице Кристофа отражается непонимание, чуть не до шока, а потом – откровенное восхищение. - Можно меньше разговаривать, - подсказывает ему «придворный», покрывая кожу плеча – на грани ткани и стилизованной татуировки – поцелуями. - Понятно, - соглашается Георгий. Кривится брезгливо и опасливо. Пытается отстраниться. - Кристоф, да вы там оба с ума… - злятся за стеной света. Секундное молчание, и гнев обрушивается уже на отвернувшегося к девушкам фотографа. – Что стоим?! Кристоф второй раз ничего тебе изображать не станет!.. От резкой вспышки Георгий вздрагивает. Хорошо, что держат – он бы и шарахнуться мог. - Ничего, милый. Думай, что гроза… пусть бликует. Действительно. Но все равно… что ему делать?.. Сопротивляться? Наверное, немного не то, что ожидается. Тем более, что и не хочется. Поцелуи по плечам, по загривку. Кристофу мешает треуголка, он ее снимает, никуда не торопится. Позирует?.. - Держи-ка сам. Над ним смеются? Нет, подыгрывают. Георгий прячет усмешку за краем насильно всунутого ему в руки аксессуара. Но партнер видит, одобрительно мурлычет. Французский непонятен, но интонации однозначно очень… восхищенные? - Начинает нравиться, милый? - Мне? Или?.. - Или. - Ладно. Нужно? - Было бы отлично. Ах вот зачем им шляпы такие были нужны… поболтать, чтобы никто ничего не видел. Переглянуться. Георгию начинает нравиться. Георгию, а не образу. Но раз Кристоф хочет, чтобы… Треуголка падает на пол, он провожает ее намеренно растерянным взглядом. Если начинает нравиться… то сомнение. Недоверие. Смущение?.. Может быть. Становится смешно, Георгий тянет костяшки пальцев к губам, прикусывая. Кажется, жест получается очень… такой, как нужно, хотя он просто пытался не заулыбаться от того, что щекотно. - Если останутся следы, надо будет потом крупным планом… - рассеянно советует ему Кристоф на ухо, одновременно вынуждая опустить руки. Нет, он так сильно не кусал. Может прикусить губу, если это будет хорошо. Видимо, да… - Замрите, оба… увлеченные больно, - ворчат за стеной света. Георгий вопросительно косится на партнера. - Снимать не успевает. - О… а это наши проблемы? - А ты наглый… не наши, - соглашается Кристоф, но двигаться начинает медленнее. - Не я. Образ. Путается… как это… не могу объяснить. - Так сильно входишь в роль? - Наверное, да. Его снова разворачивают. К себе лицом. Можно чуть расслабиться, позволить себе вопросительный взгляд. - Держись, - снова подсказывает Кристоф, подтаскивая «связанные» руки к своему воротнику. - Пытаюсь задушить? Оттолкнуть?.. - Растерян и не знаешь, что делать, - подмигивает партнер. Светло-зеленые глаза. Надо запомнить… редкий цвет. – Оглянись. Кажется, что выход близко, верно? Растерянный взгляд, кажется, снять успевают. Кристофа, оказывается, легко слушаться – он подсказывает, когда замереть, позволить себя снять, сделать несколько кадров. - Близко. Но… не могу сопротивляться. Тебе. Примерно так? - Почти идеально. Тогда пальцы на чужом воротнике надо разжать. Проскрести, сгибая пальцы на мотив лапы животного. И… наверное, пусть так останется, костяшками на впадинке между ключиц. - Умница. По спине вырисовывают что-то замысловатое. Однозначно приятно. Георгий решает подсказать тоже. - Под рубашкой тоже татуировку нарисовали. На пояснице. Если нужно… О того, как за ухо слегка прикусывают, Георгий снова ежится. Но не больно. Щекотно. Забавно. - Чудесно. Не просто нужно, а необходимо использовать! Ожидаемо «случайно» ткань поддевают, тянут слегка вверх, пробегая подушечками пальцев по вырисованным узорам. - Потом полюбуюсь, ишь, как тебя расписали… - восторгается Кристоф, ловит судорожный вздох. – Что, милый?.. - Нет-нет… ничего. Дистанцироваться от того, что так трогает мужчина. Впрочем… зачем? Собственные эмоции работают на образ. - Так я точно не сбегу, - шепчет Георгий, пользуясь тем, что можно состроить короткую ехидную гримаску. Выдыхает еще раз и прижимается всем телом к партнеру. - Кто б тебе позволил, - охотно шутит Кристоф в ответ, еще раз обводя контуры рисунка. – Заканчивать надо, пожалуй… Неожиданная смена темы разговора заставляет вернуться в реальность. Ну, почти. - Как скажешь. Чем? - Дева Мария… настолько ведомый? - Ммм? - А давай вот так, - переводит партнер, помогая обнять себя «связанными» руками. Кстати, лента растрепалась, потянуть – можно было бы и снять… - Ягодицы – разрешенная территория? - Прости… что? - Можно трогать? Кожу на запястье покалывает жесткая светлая прядь. Георгий сжимает на мгновение кулаки, пользуясь тем, что партнер не видит. Отказать?.. Наверное, ничего не будет, но… - Д-да, но… - Милый, все хорошо. Никто тебя не будет раздевать против твоей воли. Ох, это именно то, что Георгию нужно было услышать. - Прости, немного страшно. В висок целуют успокаивающе. Образ? Или действительно его?.. Или Кристоф услышал фразу и решил, что описывают состояние образа… да, так было бы лучше всего. - Позволь камере увидеть, что ты расслабился. Давай, милый, можно всем весом мне на плечи… Не «расслабься». «Позволь увидеть». Сыграй. Георгий очень надеется, что партнеру не слишком тяжело. Сложно не перенести вес снова на ноги, пока неторопливо на лопатки ложится ладонь. Не прижимают к себе. Даже сложно с определением происходящего. Ровно до того момента, пока почти таким же жестом Кристоф не проводит по рубашке, закрывая тканью татуировку, позволяет ладони скользнуть еще ниже – ох, поэтому спрашивал? – и слегка сжимает пальцы. Наверное, сглатывает Георгий слишком шумно. - Тшшш, милый, просто замри. Прикрой глаза, кому-то очень хочется поснимать тебя крупным планом. Вспышка слепит и через прикрытые веки, за эту подсказку он благодарен чуть не больше всего. - Ну и хорош с вас! – неожиданно громко восклицает Кристоф, звонко целуя в щеку озадаченно открывшего глаза партнера. – Понравилось, спрашиваю? – переходит он на английский. Фотограф хмыкает, возясь с аппаратом в шаге от них. Вот почему так ярко стало. - Секс во плоти, как обычно. Хорошо с этим брюнетом смотришься. - Я со всеми хорошо смотрюсь. - Сама скромность! Георгий молчит, старательно вслушивается и медленно распутывает ленту на руках. - Нда, не то, что планировалось… но признаю. Неплохо. Кристоф откровенно насмешливо посылает воздушный поцелуй не сильно довольному режиссеру. - Цените, сверхурочно работаю! - Ценю. Иди уже. - А парня что?.. Георгий замирает. Действительно… с ним теперь что? Он же не сделал, что хотели… и не понял, что изначально требовалось. - Нет, а как ты думаешь?.. Кристоф возмущенно и быстро ругается на французском. Подтаскивает партнера к себе за локоть. - Говорю на языке международного общения, чтобы каждому не повторять! – жестикулирует «секс во плоти». – Мне предлагали «любезничать с ним в ресторане», так вот – забираю именно этим с ним и заниматься! Додумались ведомого парника заставлять одного работать! Как там? Рассадник чего?!.. - Кристоф! - А он вообще чей?.. - Фельцмана, - ворчит режиссер. – А ты обороты сбавь, пока я не оскорбился. - Ну вот туда и верну! – на тон потише соглашается Кристоф. – Не видел с Виком это сокровище. О, будем часто встречаться… ммм… - Кристоф!.. Ничего не понимающий Георгий молча идет за смеющимся парнем. Кристофу столько можно? Кто такой… Фельцман?.. Это имя упоминала девушка за завтраком… утро было так давно! - Милый, а ты давно работаешь? Ни разу тебя с Виком не видел! А контраст отличный… - Сегодня… Кристоф пытается потянуть дальше, но из Георгия словно все силы выпили. Резко. Идти дальше не хочется. Никуда. - …Виктор… хотел поехать. Говорил, что я не пойму, что нужно, но… Кристоф тихо ахает, округляя глаза. - Первый раз?! - Это… да. Кажется, эта экспрессивная тирада очень… негативно характеризовала все вокруг. И всех. - Спасибо. Если бы вы не вмешались… Замолчать его заставляют, с коротким смешком положив указательный палец на губы. - Мы ведь уже перешли на «ты»? Давай и дальше так, милый. - Хорошо. Кристоф… - Да, милый? Всё, можно идти дальше. Минутная прострация отступала. - Ты не мог бы называть меня по имени? Кристоф смеется и тянет за собой – переодеваться. Интересно, это «да» или «нет»? Дальнейшее уже не так напоминает наркотические грезы, скорее – искаженную реальность. В этой реальности Георгию совершенно непонятно, почему Кристоф забирает его с площадки. Ведь тот, кого был вынужден послушаться Виктор, – он против, он злится, он… Кристоф добавляет что-то вежливейшим тоном по-немецки и забирает. Вот просто так – за локоть. Их не останавливают. Даже когда Кристоф, посмеиваясь, открывает перед ним дверь спортивного автомобиля. - Ты… водишь сам? - А что, не должен? - Это… - он не знает, как спросить, чтобы не обидеть. – Мне казалось… - С Виктором переобщался? Виктор у нас зазнался и водить машину не хочет? Ну-ну. Забирайся. Значит, Виктор тоже имеет такие привилегии? И это упоминание о тюрьме… Кстати, пальто Виктора ему мало – поначалу Георгий совсем не обратил внимания, но сейчас стягивает с себя неприятное ощущение вместе с чужой одеждой. Он шире Виктора в плечах. Эта информация ему пригодится? - Жарко? - А... да. Кристоф – аккуратный водитель. Хорошо знающий город. Вывески – на немецком, французском, английском. Сюрреализм. Кристоф – чеширский кот. Сравнение забавляет, Георгий тихо смеется. От всего, что произошло, – тоже. Усталость накатывает неподъемной волной и почему-то – мелкой дрожью. - Кто-то мне сказал – жарко. Джо-ордж! - Это не от холода. Так уютно. Иррационально уютно сидеть, откинув голову и позволив рукам сползти с колен. - Переволновался? Бывает. Он такой хороший. Верить в удачный исход хочется невероятно. - Итак, все же в ресторан? Или куда потише? Георгий понимает, что глупо улыбается, но никак не может перестать. И дрожать – тоже. Может быть, попросить Кристофа о помощи? Попросить отвезти в полицейский участок, или хотя бы… отвернуться ненадолго? Машина замирает на парковке в тихой улочке. Почти идеально. - Пойдем? Тихое кафе, в основном – местные жители. Но вкусно. Георгий не выдерживает. Хотя бы попытаться! - Кристоф. - Что, милый?.. о, прости. Джордж. Ох. Он даже такую незначительную просьбу помнит. - Я хочу домой, - тихо произносит Георгий. – Очень. Хочу. Веселый взгляд у собеседника становится обеспокоенным лишь немного. - Так устал? Даже кофе не хочешь?.. а потом отвезу. - Нет, - голос подводит. Приходится сглотнуть. – Не к Виктору. Домой. На сей раз Кристоф молчит дольше, очень сосредоточенно рассматривая собеседника. - Что ты о себе помнишь? Георгию кажется, что из него выбили весь воздух. Значит, Кристоф примерно такой же - как Виктор - и сейчас он себе навредил невероятно! Кристоф же обязательно скажет!.. В себя получается прийти от неожиданно спокойного прикосновения к запястью. - Милый, руки побереги. Ремень безопасности мне не жалко, а вот твои руки – очень даже. Он, оказывается, вцепился в широкую ленту с такой силой, что едва не вырвал. - П… прости. - Джордж. Мы сейчас пойдем в кафе. Ты поешь, успокоишься и еще раз мне внятно скажешь, что ты помнишь о себе и куда хочешь. Например, из какой ты страны? Кристоф поверил, он действительно поможет? Вот только Кристоф печально качает головой. - На каком языке ты разговариваешь с Виктором? - Русский, английский. - На каком легче? - На русском. - Значит?.. Георгий нервно смеется. Виктор прав, это осложнения от наркоза. Он ничего не помнит о себе. Такой простой вопрос! - Я из России. - Пойдем пить кофе. И срочно кормить тебя чем-нибудь вкусным. К прерванному разговору Кристоф возвращается первым. Какое-то время болтает о пустяках, о меню и истории спрятавшегося между домами кафе, а потом серьезнеет. - Джорджи. - Да? - Ты хочешь вернуться домой или убежать от того, что сейчас тебя окружает? Еда теряет вкус. Немного досадно. Немного. Но Георгий обдумывает вопрос. Все, что он помнит, – яркий свет, свое имя. Значит… - Второе. - Ты сможешь внятно сформулировать, почему? Георгий с трудом сдерживает грубоватый ответ. - Съемки. Кристоф чуть приподнимает брови и прицокивает. - С тобой дурно обращались? - Пока нет. Но… - И вряд ли будут, учитывая твою неконфликтность и выразительность. - Но, Кристоф… - Что-то еще? Как же он понимает ту безымянную девушку, сдиравшую с себя кожу!.. Макабрический кошмар, облеченный в маску реальности. Кристоф постукивает пальцами по столу. - Джордж, милый. Мне непонятно, почему Виктор ничего тебе не объяснил. И, пожалуй, я этого делать не должен, но… - Кристоф, пожалуйста. - Скорее всего, тот человек, которым ты был в своей далекой стране, документально мертв по какой-нибудь очень бытовой причине. Тебе некуда возвращаться. В общем-то, и не дадут. Понимаешь? Как сейчас не хватает огненной головки Милы на плече! Хоть как-то… зато есть пальцы Кристофа, неторопливо и сильно выглаживающие по ладони. И резкий звонок мобильного телефона. - Легок на помине… - посмеивается блондин. – Ну, и кто же тут по мне так соскучился, родной? - Дай Джорджу телефон. - Ола-ла. Какое горячее приветствие! На протянутый телефон Георгий смотрит непонимающе, потерянно… пока буквы на экране не складываются в понятное «Victor». - Д… да? - Эта скотина с тобой ничего не сделала? Георгий ошеломленно встряхивает головой. Неверяще. - Кристоф?.. - Тьфу, бестолочь… Крис, конечно, тот еще образчик, но с моралью и принципами. Нет. Тот, кто тебя увез. Что он заставил тебя делать? - Эм… - Георгию кажется неправильным говорить на языке, который хозяин телефона не понимает, но Кристоф подмигивает и машет рукой: ничего страшного, продолжай. Они с Виктором в неплохих отношения? - Переодел. Потом… он рассердился, что я ничего не делаю. Окликнул Кристофа. И… всё. Трубка выругалась на французском. Кристоф, услышав половину, заинтересованно поднял брови. - Что – «всё»? Георгий, учитывая масштаб разгорающегося сейчас скандала, мне нужна достоверная информация. Быстро. - Кристоф с ним поспорил… потом я делал то, что он мне говорил сыграть. Эмоции. Действия. Виктор на том конце провода как-то ехидно зашипел. - То есть, он получил вас обоих, а теперь претензии предъявляет? Есть еще что-то, что я должен знать? - Эм… Кристоф увел меня оттуда. - Это я уже понял, - кажется, Виктор слегка успокоился. – Швы не болят? Где вы сейчас? - Нет. Кафе… маленькое. Спросить Кристофа, какое?.. - Дать мне Кристофа. Действительно, так намного проще и быстрее. - Родной, ну ты прямо допрос устроил. И все обо мне да обо мне… - Не смешно. Эта скотина, которой ты нос утер, поставила Якова на уши. Подозреваю, что Йозеф сейчас тоже слушает, какие ты фокусы на площадке показываешь. И что с тобой делать нужно в качестве превентивных мер. - Ола-ла. Посмеется. К тому же, половина не подействует, вторая – мне понравится… - Вау. Верни-ка похищенное. - Ммм, прекрасный русский принц зовет меня в гости?.. - Пока не явился страшный русский дракон. - Оу?.. - Не делай вид, что ты Якова не знаешь. Кристоф глубоко и наигранно горестно вздохнул. И нажал отбой. - Джордж. А теперь подумай еще раз и попробуй мне внятно сказать, куда ты хочешь вернуться и почему. Если не сможешь… - Ты расскажешь Виктору. Он проиграл. Он понадеялся на счастливый случай, а нужно было рассчитывать только на себя. Глупо. - Виктор сам когда-то с отчаяния обкромсал себе волосы… знаешь, какой длины были? Ниже пояса… а он обкромсал, чтобы перестать быть «принцем». Виктору стоило с тобой поговорить и объяснить происходящее, а не отпускать одного. Впрочем, это я сам ему скажу. Ну так что? Георгий только головой качает. - Мне нечего сказать. Кажется, теперь придется начинать все с нуля. Только теперь он знает намного больше. Значит, не с нуля. Дорога длиною в тысячу миль начинается с одного шага? И когда-нибудь закончится. Обязательно.