Дорога в Рай

      Вечер. Едва заметный поворот с федеральной трассы в лес. Полузаброшенная деревня. Трасса муравейником шуршит в ста метрах от нее, но за буреломом, столетними елями и полуразрушенными домами гул не слышен. Одинокий фонарь возле старенькой, но еще живой и даже не покосившейся избушки постепенно разгорается, освещая всеобщую разруху, запустение и кое-как подлатанную проселочную дорогу, уходящую от деревни к черту на кулички.       В соседних домах зажигается свет, но избушка темна и загадочна. Местные не задают вопросов. Времена нынче неспокойные. Навороченный BMW и фура с тягачом Volvo, появляющиеся возле ворот избушки раз в полгода, отбивают всякую охоту знать о ее хозяевах хоть что-то. Кто знает, какие темные делишки там творятся? В Рай эти двое точно не попадут, а в Ад с ними за компанию идти не очень-то и хотелось. …       Вечер. Мегаполис. Спальный район. Элитная квартира. Столовая. Экономка подаёт ужин. Мужчина. Женщина. Двое детей. Смех. Идеальная семья из рекламы. Никто в такие семьи давно уже не верит. Может, зря? Приглушенный звук оповещения нарушает идиллию. Мужчина берет в руки небольшой монитор со светящейся точкой, ползущей по карте, меняется в лице и опрометью выметается в коридор. Кроссовки. Кожанка. Большая дорожная сумка, которую он с трудом закидывает на плечо. На секунду заглядывает в столовую: — Пацаны, я уехал. Не безобразничайте и слушайтесь маму! Вы мне обещали. Лады? — Лады, пап, — важно кивает старший. — Саш, а может все… — цепляется за рукав его куртки женщина. — Не может, — целует ее в лоб он и уходит, не оглядываясь.       Ключи от квартиры на туалетном столике. Рев турбины BMW в колодце двора. Куда его понесло на ночь глядя? Точно не в Рай, ночь — время демонов. Несправедливо, ведь он был не так уж плох. …       Вечер. Трасса М10. Две полосы к одной. Суетливые легковушки путаются под колесами неторопливой, отмытой до блеска фуры. Тягач деловито урчит мотором и не переживает о пройденных километрах, зная, что хозяин не из тех, кто не спит ночами и носится, как угорелый. Пара сотен километров, и они устроятся на ночевку. Все под контролем. По графику. По правилам. Так было. Так есть. Так будет. Наверное.       Одна маленькая поправка меняет плюс на минус, а ангельски правильного человека превращает в исчадье Ада, потому что правила, по которым он живет — от Лукавого. Так считает большинство. Кто он такой, чтобы с ними спорить? Он и не спорит. Просто живет и надеется, что однажды правила поменяются, и тогда он с чистой совестью свернет на Дорогу в Рай и никогда больше в Ад не вернется. Саня       Стремительно темнеет. Неясное предчувствие заставляет меня торопиться, наплевав на весенние ямы трассы и 19 тонн непростого груза за спиной. Что-то случится сегодня, и я нервничаю. Я, тот, у кого не нервы, а стальные канаты! Знакомый до боли поворот. Проселочная дорога в полузаброшенный поселок, скрытый от трассы жалкой сотней метров лесного бурелома. Неказистый на вид домик. Да какой там домик — древняя избушка. Но это на первый взгляд. Сашка давным-давно превратил ее во дворец со всеми королевскими удобствами. Только изнутри, конечно, дабы не привлекать ненужного внимания.       Я медленно подкатываю к дому, и предательская дрожь пальцев на руле унимается сама собой — за ветхим забором стоит Сашкина Бэха. Приехал. Расслабляю сведенные плечи. Аккуратно паркую грузовик дверями прицепа прямо в сосну. На всякий случай. Отморозков полно, а у меня в фуре стиральных и не только стиральных порошков золотая гора лежит. Зачем провоцировать? Глушу двигатель. Проверяю стояночный тормоз. Все подряд датчики. Вынимаю ключ из замка зажигания. Думаю о всякой хуйне и тяну время, успокаиваясь. Гоняю по кругу мысль: я гребаный флегматик — айсберг — броненосец, мне снова придется контролировать встречу. Мне, а не Сашке, потому что он… Он сволочь, ради которой я готов на все. Господи, когда же это закончится?       Год за годом! Семь лет по три часа счастья раз в квартал или даже в полгода. Следилки с микрофонами в машинах: Сашка присматривает за мной и моим тягачом, а я за ним и его каждый раз новой Бэхой. Далекий голос из колонок, разговоры с кем угодно, только не друг с другом, обрывки чужой жизни, подслушанные случайно-специально, ибо не слушать — невозможно, проще умереть. Желтая точка на карте всегда включенного монитора. Знать, что самый важный в твоей жизни человек жив, здоров и в движении — облегчение. Другое дело детский и женский смех в его машине — это боль, которую не унять ничем, даже дальней дорогой. Однажды я не выдержу, приеду к Сашке домой и вырежу все его семейство под корень.       Я спрыгиваю из кабины на землю и одергиваю себя: никуда я не приеду и никакую бойню не устрою. Я же не маньяк. Пока еще. Просто не могу без него. Вообще. Как и он без меня. Калитка скрипит под рукой. Дождь капает за шиворот, подгоняя, но я уже обрел разум и внутреннее умиротворение. Ничто не сможет вывести меня из себя. И никто. Даже Сашка. Я таю улыбку в уголках губ, предвкушая: он всегда приезжает первым и ждет меня, одетым лишь в треники. Опасный. Подтянуто-спортивный. Податливый. Ласковый. Готовый ко всему, а потому нетерпеливый. У нас всего три часа. Какое, к черту, терпение?!       Я поднимаюсь по скрипучим ступенькам, толкаю обшарпанную дверь в сени рукой и попадаю в другой мир: красное дерево, паркет, темно-зеленый и благородно-красный цвет в полутонах мебели — все в лучших традициях товарища Сталина, но в современной обработке (горячая и холодная вода, душ, туалет, электричество). Я часто думал о том, во сколько Сашке все это обошлось, но сумма в голове не укладывалась. Дом, что я купил на границе Италии и Швейцарии, не шел с этим ни в какое сравнение, даром, что Европа. — Саня?       Сашкин голос из гостиной напряжен, и дурные предчувствия обрушиваются на меня снова. Почему он не выходит встречать?! Он встречал меня всегда! Что я буду делать, если он бросит меня? Я скидываю кроссовки, на секунду прикрываю глаза — все будет хорошо! — и делаю шаг в приоткрытую дверь гостиной таким, как всегда — невозмутимым, спокойным и понимающим. Если бы Сашка только знал, чего мне это стоило! — Да, это я. А почем…       Горло перехватывает, потому что Сашка сидит на стуле возле круглого обеденного стола полностью одетым. Даже в ботинках и куртке! Мир разлетается вдребезги, роняя меня перед ним на колени. Меня! Да я голову ни разу не склонил ни перед кем! Но сейчас гордость — это бред. Пепел от костра. Ничто. Сашка — все. Я беру его усталое, колючее лицо в руки, вглядываюсь в непроницаемые, черные в неярком свете лампы, глаза и не нахожу в них того огня, что горел для меня все эти годы. Не может быть. Этого не может быть! Слова рвутся на волю, и я вкладываю в них душу: — Сашка! Не бросай меня. Пожалуйста! Я сделаю для тебя, что угодно!       Тяну его к себе, чтобы поцеловать, но он отстраняется. Крутит обручалку на пальце, выворачивая мне нутро. Неужели его жена добилась своего и сделала из него… не его?! — Да неужели, — комьями замерзшей земли падают на мой гроб полные яда слова. — Сашка, хороший мой, ты же знаешь. Только скажи. — А уехать за границу и никогда больше в нашу гребаную Рашу не вернуться сможешь? — спрашивает он сквозь зубы.       Я сжимаю руки на его шее сильнее, унимая дрожь в пальцах и ужас в душе. Он прогоняет меня. Это что, действительно конец? Неужели НАС больше нет?! Не думал, что мои самые страшные кошмары станут явью. Как я буду без него? Без надежды на встречу. Без шепота в ухо. Без страсти. Без украденного счастья… Невозможно. Я ловлю его взгляд, но он отводит глаза, разрывая меня на части. Что ему ответить? О чем я думаю, Господи? Конечно, правду: — Нет. Я не протяну без тебя долго. — Не протянешь?! — рычит он.       Вскакивает, роняя меня на пол, мечется по гостиной, а потом наклоняется надо мной, хватает за грудки и трясет так, что у меня клацают зубы:  — Ты! Сука! Сбежать решил? Устал ждать, да? Свободы и толерантности захотелось, пидорас хуев?! — Саш… ка… — стучу зубами я. — Ты… что… несе… — Что я несу? Что Я несу?! Это ты тайком от меня купил дом в Италии! Ты подал документы на получение вида на жительство! ЭТО твое «не протяну долго»?! — роняет меня на пол он. Выпрямляется во весь рост, достает из-за спины пистолет и направляет его мне в голову. Настоящий! Пистолет! Где он его взял?! — Но ты кое-что не учел. Я тебя не отпущу. Ты останешься со мной, даже если для этого мне придется тебя убить и сжечь в печке, что за твоей спиной. Пеплом в урне хуй ты куда убежишь, ублюдок!       Я тупо смотрю на Сашку. О чем он говорит?! Смысл его вопля доходит до моего отчаянно буксующего мозга крайне медленно, но когда доходит… Я начинаю ржать, как ненормальный, хохотом изгоняя демонов ревности и отчаяния из души. Он любит меня. ЛЮБИТ!!! Ревнует… Долбоеб. Господи, какой же он… Холодное дуло пистолета упирается в лоб, Сашка взводит курок, и я захлебываюсь смехом, с ужасом понимая, что одно неловкое движение — и мне хана.       Улыбаться отцу, которого ненавидишь, жить в доме с двумя детьми и женой, спать в одной постели с женщиной, заниматься с ней сексом, но при этом любить шляющегося черт знает где мужика-дальнобойщика семь гребаных лет… Даже я бы не выдержал, что про Сашку говорить. Он же, как порох, чиркнул спичкой — и взорвалось. — Дом в Италии для НАС, придурок, — говорю я и медленно поднимаюсь на ноги. — Врешь! — дрожит на курке Сашкин палец.       Я беру его руку с пистолетом в свою, второй прихватывая за шею. Неумолимо тяну к себе. Из нас двоих главный я. Он знает это. Понимает умом. Чувствует нутром. Знает задницей. — Убери пистолет, сумасшедший, — все ниже опускаю руку с оружием я. — Ты же знаешь обо мне все. Я тебе никогда не врал и начинать не собираюсь. — Откуда у тебя деньги на дом?! Ты ни разу не взял у меня ни копейки! Кто тебе их дал? — Никто мне ничего не давал, я сам заработал. — Ты дальнобойщик, а не нефтяной магнат. За семь лет работы в одного — новый тягач, прицеп и дом в Европе. Чудес не бывает! О чем ты умолчал? — О контрабанде. — Сдурел?! — роняет на пол пистолет Сашка. — Зачем ты в это дерьмо влез?! — Не зачем, а ради кого, — упираюсь в его лоб своим я. — Ради тебя, идиот. — Саня… — Ты привык к хорошей жизни, я не хотел тебя ее лишать, когда мы будем вместе.       Мне, дворовому оторве, всегда было глубоко плевать на Сашкино богатство, ебнутого папашу, друзей-говнюков и их жизненные ценности. Бабло? Карьера? Наследники? К херам! Сашка — вот что важно. Только он. Всегда. Даже в день свадьбы, на которой настоял его отец, застукавший нас в постели в самый ответственный момент и выставивший сыну ультиматум. Тогда я впервые ушел в дальний рейс в Европу, чтобы не наделать глупостей.       Сашка встретил меня на границе, едва я ее пересек в обратном направлении, и закатил такой скандал, что просто в путь. Чуть не оторвал мне яйца и заставил заняться с ним любовью прямо в кабине тягача, благо спальное место большое. — Я слабак, Саня. Помоги мне, пожалуйста! Сделай из меня не меня! Освободи! Я не могу жить без тебя, но и отцу сказать «нет» я тоже не могу. Господи, ну почему я такой засранец?! — шептал он, не открывая глаз, после того как страсти улеглись. — Не бросай меня, иначе я свихнусь. — Не брошу, — целовал его мокрые ресницы я.       Сашка — далеко не ангел, но для меня он куда важнее гордости, мести или сиюминутного удовольствия. Я простил ему все: и жену, и будущие измены, и даже наследников, на которых настаивал его отец, чем спас Сашке жизнь. Только благодаря нашим тайным встречам он не сломался. Прогнулся — да, но не сломался! Не спился. Не подсел на наркотики. Не забил на всех и вся, а занялся бизнесом, семьей и даже заделал жене двух сыновей. Я ненавидел их, но при этом от всей души желал им здоровья. Когда они вырастут, их отец обретет свободу, и тогда… — Саня, — хватает меня за волосы Сашка. Сканирует до самого нутра. Роняет на пол спиной. Садится на мои бедра. Склоняется низко-низко. — Я просил подождать меня, а не совать шею в петлю! — Я и ждал, но ждать, ничего не делая, выше моих сил, так что я готовился. Попутно, так сказать. Дом нам купил. Не такой роскошный, как этот, но тебе понравится.       Сашкино лицо близко-близко, и я вижу, как в его глазах закипают слезы. Он моргает, но это не помогает: соленая капля падает на мою щеку, сводя с ума. Я переворачиваюсь и вжимаю его в пол, целуя в губы, стаскивая одежду, не в силах ждать и терпеть. Сколько можно, черт побери? Сколько?! — Больше нисколько, — отвечает Сашка, помогая избавляться от одежды.       Я что, спросил вслух? Что значит его ответ? Он не дает думать и спрашивать, лаская меня руками и губами, и я целую его в ответ: плечо, ключицу, шею, колючий подбородок, губы. Скольжу руками по гладкой коже бедер до паха. Прихватываю ждущий ласки член, но не задерживаюсь на нем долго, потому что Сашка стонет, гнется в моих руках лианой и просит о большем: — Саня, пожалуйста! — Все, что угодно, родной, — прикусываю его упругую ягодицу я. Ласкаю розовое колечко пальцами. — Я не могу больше! Ну же!       Воздержание, скандал, страх потерять друг друга, ревность, страсть и любовь — тот еще коктейль. Пара минут жестокого траха без тормозов — и мы падаем на пол проколотыми покрышками. Я сгребаю Сашку в объятия: — Прежде, чем я сошел с ума, ты сказал: «больше нисколько». О чем речь?       Сашка барахтается в моих руках, и я неохотно позволяю ему лечь ко мне лицом. Он растопыривает правую руку, и перед моим носом оказывается его обручальное кольцо. — Однажды я тебе палец вместе с кольцом отрежу! — тут же срываюсь в пике я. — Не гони, — улыбается Сашка и, кривясь, стаскивает кольцо. Замахивается и бросает его во тьму открытой двери. — И что это значит? — Я развелся. — Когда?! — Несколько месяцев назад. — Почему мне не позвонил? — хлопаю на Сашку глазами я.       Мозг опять буксует. Сашка больше не женат. НЕ женат! То есть свободен, а это значит, что мы можем хоть сейчас рвануть в Европу и больше носа в Россию не показывать. Не скрывать свои отношения ни от кого и жить так, как нам захочется. — Я боялся, что дом в Италии ты на деньги своего нового любовника купил и бросишь меня при первой же возможности. Хотел лично поговорить, а не по телефону. — Ревнивая сволочь, — смеюсь я, обнимая его. — Ты хотел меня пристрелить! — Теперь ты знаешь, что я с тобой сделаю, если вдруг чего, — и не подумал извиниться за свою идиотскую выходку Сашка. — Верность — твое второе я, дорогой мой будущий муж. К слову, я все свои дела в России закончил, так что разберемся с твоими — и прямиком в Италию. Как тебе план? — Всеми конечностями за. — Всеми пятью? — Четырьмя. Пятая конечность предназначена для голосования в особых случаях. — По-моему, сейчас как раз тот самый особый случай. — Единогласно. …       Утро. Туман ползет по сонной деревушке, поглощая собой тех, кто больше никогда в двуликой избушке не появится, дорогу к черту на кулички и болото до кучи. Ему все равно, чьи тайны пожирать, ведь он сам — одна большая и невероятно прекрасная тайна, которая растает через несколько часов без следа и обнажит неприглядную и никому не нужную правду. Жителям деревушки все равно, ведь они давно уже никуда не идут. Рай? Ад? Слишком хлопотно. Мавзолей — это для них самое оно, тем более что те, кто нарушал их покой, не вернутся. … Утро. Тупик возле бесконечного забора разрушенной любителями сдать на металлолом все, что плохо лежит, фабрики. Мрачные мужики перегружают мешки со стиральным порошком из чистенькой европейской фуры в два уляпанных грязью по самую крышу Камаза. Возле фуры стоит черный BMW. Белобрысый мажор в кожанке и с пистолетом за поясом, не отходит от ее водителя ни на шаг. Бритоголовый битюг из подъехавшего Крузака хмурится, но мажор успевает прояснить ситуацию до того, как она выходит из-под контроля. — Прости, брат, но этот водила напортачил, когда вез груз моему боссу, и должен перед ним извиниться. Понимаешь, о чем я? — Понимаю, — кивает битюг.       Кидает полный сочувствия взгляд на водителя фуры. Крепкий мужик. Молодой совсем. Глупый. Жаль его. Протягивает ему пухлый конверт. Денег за доставку тоже жаль, но перед чужой братвой лицо терять нельзя. — Держи честно заработанные, Саня. Потратить ты их вряд ли успеешь, но подержать — подержишь. — Я надеюсь на лучшее, — скрипит зубами водила и делает хорошую мину при плохой игре. — Может, еще встретимся. — Не встретимся, — качает головой битюг и садится в Крузак.       Если курьер накосячил с чужим грузом, где гарантия, что не накосячит с твоим? Никаких больше заказов. Даже если живым из переделки выберется и машину из рук мажора выцарапает. Но шансов у него мало. 1 к 100 и то, если повезет. Со столичными братками дело иметь опасно даже по-честному. Дорогу в Ад трупами выложат — ахнуть не успеешь. Ну их всех к черту. …       Вечер. Трасса М10. Суета сует сбавляет обороты, но странной парочке из черного BMW и наступающей ему на пятки еврофуры до нее дела нет. Они живут своей жизнью и не обращают внимания на тех, кто путается у них под колесами: играют друг с другом в догонялки, моргают дальним светом, давят на психику крошечными десятью сантиметрами между бамперами на скорости в 90 км/час и провоцируют уставших ментов на бессмысленные досмотры.       Ничего они не найдут. Никогда. Какой смысл досматривать тех, кто расплатился по долгам, очистил душу и с открытым сердцем ступил на Дорогу в Рай? Тернии закончились, эти двое знали это наверняка. Впереди их ждали звезды и безоблачное небо, на которые они будут смотреть вместе. Что может быть лучше? 23.03.17