Ужин со звездой

Перед тем, как войти в камин, Оливер ещё раз придирчиво оглядел себя. Вроде бы всё в порядке: к простой серой мантии — такую мог бы носить министерский чиновник — не прицепилось ни единой синей ниточки, волосы лежат хорошо, румянец со щёк уже сошёл. Обычный человек, возвращающийся с работы домой. С самой обыкновенной работы. Конечно, Маркус прекрасно знал, что Оливер — квиддичный игрок. Более того, он регулярно делал ставки на «Паддлмер Юнайтед». Но дома об этом старались не упоминать. Точнее, старался Оливер, Маркус ни за что не признался бы, что ему больно, когда заходит речь о квиддиче. Маркус вообще любил, чтобы его воспринимали бесчувственным тупым троллем, которого ничем не проймёшь. Потому и работу выбрал именно такую: рядового клерка в Комитете по выработке объяснений для магглов. На самом деле никакие объяснения там никто не вырабатывал, применяли стандартные, определённые инструкциями. Более чем подходящее место для человека, который не хочет пользоваться мозгом в течение всего рабочего дня. По крайней мере, так звучала официальная версия. Оливер знал, что всё было не так, но они это не обсуждали. — Привет, — сказал он, выходя в гостиной и старательно стряхивая пепел с рукава. — Пора камин чистить. Затылок, возвышавшийся над спинкой кресла, чуть рассеянно качнулся. — Привет, — произнёс Маркус и поудобнее перехватил газету. Оливер подошёл поближе; хотел спросить: «Что читаешь?», но вопрос застрял в глотке. Маркус читал спортивную полосу. Большое интервью с Кирком, которое тот дал сразу после триумфального матча сборной Шотландии, выведшего её в полуфинал. Кирк хитро и довольно улыбался с газетной страницы, всё ещё тяжело дыша: его сфотографировали сразу после приземления. — Чем тебя так заинтересовал Кирк? — наконец спросил Оливер, когда пауза затянулась. — Я тебе не говорил? — Маркус отвечал, не отрываясь от статьи. — Он же с детства мой кумир. Я когда только к метле примеривался, уже старался сидеть как он, и в охотники поэтому подался. — Так вот кого ты мне напоминал! — воскликнул Оливер и сразу пожалел об этом. Опасную тему лучше было сменить. — Ты тоже на него дрочил, а? — хохотнул Маркус. — Да нет, просто видел часто. Мы ж родня. — Да ты что? — Маркус даже газету сложил. — Ты серьёзно родня Кирку Макдугалу? А чего не говорил никогда? — Как-то к слову не приходилось. Ты не спрашивал же, с чего бы мне говорить? — Вот везунчик! — с откровенной завистью выдохнул Маркус. — Он тебя, небось, и учил? — Сначала нет. Потом, когда я стал летать нормально, тренировался на мне. Это он меня в ворота поставил. Удобно же: не надо никуда ходить, тренировочная площадка с тренировочным вратарём прямо дома. — Ну, с ума сойти. Выходит, ты из-за него стал вратарём, а я охотником? Роковой мужик этот Макдугал! Оливер не знал, что делать дальше. Маркус вёл себя так, как будто не было всех этих лет, разговоров с отцом на повышенных тонах, проклятой должности в ненавистном министерстве, разбитой мечты, сломанной в сердцах метлы и порванных колдофото, где он красовался в зелёной квиддичной мантии. Как будто он снова был охотником, впереди у которого — место в основе какого-нибудь клуба. Хорошо это или плохо? Стоит ли возвращать его к реальности, или пусть реальность стукнет его по голове сама, напоминая о себе? Маркус посмотрел на него, чуть прищурившись, неуловимо похожий на Кирка с газетной страницы. — Что, думаешь, старик Флинт сошёл с ума, да? Оливер Вуд никогда не умел сдерживать свои эмоции, за что нередко получал — но ничему не учился. Вот и сейчас слова вылетели из его рта раньше, чем он успел подумать головой: — Я считаю, что твой старик рехнулся, да. Прости, я не должен был... Маркус отмахнулся. — Да ладно тебе. Он просто хочет знать, что всю жизнь просиживал штаны в министерстве не зря. Что было ради кого терпеть, как-то так. Да чего мы с тобой опять об этом, давай лучше о Макдугале поговорим. Как думаешь, есть у них шанс взять полуфинал? — Шанс-то всегда есть, вопрос в удаче ловца. У французов парень помоложе, но и полегче... Маркус поморщился. — Ловец — это лотерея, давай о серьёзных вещах поговорим. Когда далеко заполночь они оторвались от схем, которые рисовали прямо на полу, Оливер уже твёрдо знал, что подарит Маркусу на день рождения. *** — Олли, а ты не наглый, — весело расхохотался Кирк, откинувшись на стуле. Они сидели в летнем кафе, на открытой веранде, и пару раз Оливер уже морщился от вспышек. Завтра его недовольная физиономия появится во всех газетах, и не будь он Оливером Вудом, если Кирк не сделал это нарочно. — Тебе что, сложно? Ты и так почти каждый день ужинаешь с каким-нибудь поклонником, — Оливер тыкнул вилкой в малюсенький гриб — попал. — Эй, эй, братишка, мне за это деньги платят! — Кирк чуть повернул голову, улыбнулся непринуждённо; щёлкнула вспышка. — Меня ты сейчас продвигаешь совершенно бесплатно. — Ты мой брат! — пафосно воскликнул Кирк, простирая к нему руку. — Это семейные ценности! Как ты не понимаешь?! — А Маркус — мой парень. Это ближе, чем брат, знаешь. И ты его давний кумир, с самого детства. — Ого, я, по-твоему, такой старый? — Кирк, не придуривайся, ты старше меня на тринадцать лет. — Фу, как некрасиво напоминать такие вещи! А чем занимается этот мой пылкий поклонник? Оливер на миг задумался. Кирк быстро показал взглядом в сторону, он послушно перевёл взгляд туда, щёлкнула вспышка. — Отличный ракурс, братишка, — удовлетворённо кивнул Кирк. — Красавчиком получишься. — Он тоскует по небу, — наконец серьёзно сказал Оливер. — Вот и всё, чем он занимается. Его отец устроил целое представление с сердечным приступом, когда узнал, что Маркус собирается пробоваться в «Сокола». — Но почему? — Кирк был искренне удивлён. — Да не знаю я, эти чистокровные странные. Для него квиддичисты — что-то наподобие шутов, которые разбивают себе лбы на потеху публике. Ах, нет, мой сын не может этим заниматься! А он в школе знаешь как играл? — У тебя выигрывал? — прищурился Кирк. — Бывало. — Хм. Ты ещё мальчишкой у меня квоффлы брал. Иногда. — Ну вот видишь. Знаешь, Кирк, я дурак, наверное. Я пытался не говорить с ним о квиддиче вообще, никогда. Ему больно, каждый раз, когда он думает, что я летаю, а он нет, ему больно, и это не проходит. Мы уже четвёртый год живём вместе, и время его не лечит, скажу я тебе. А вчера он читал твоё интервью в «Пророке», и мы зацепились языками, до поздней ночи проговорили... И я теперь не знаю. Совсем без квиддича он как неживой. Нет, не неживой, но... как восковой. Приходит с работы, сидит в кресле с газетой, листает комиксы, вечерами мы сидим в гостиной и болтаем, или гуляем в парке и болтаем, и во всём этом Маркуса так мало, что я по нему скучаю, хотя мы видимся каждый день. — И тебе не нужен такой парень? — спросил Кирк, жестом подзывая официанта. — Ты же у нас, помнится, в квиддич влюблён. — Нужен! Маркус мне нужен, просто речь не обо мне. В том парне, с которым я живу, слишком мало Маркуса, и я не знаю, что с этим делать. — Ну хорошо, а от меня-то ты что хочешь? — Он стал охотником из-за тебя. Он учился сидеть на метле, как ты. Ты важен для него. Может, тебе удастся что-то изменить. — Ты не смог, а мне удастся? Оливер прикусил губу, но потом всё же признался: — Я не пытался. Боялся всё испортить ещё больше. Ты же знаешь, я не умею с людьми, только с квоффлами. И в парни себе выбрал... тот ещё бладжер. — Ладно, чего не сделаешь ради брата, даже если он сводный. Встречусь я с твоим бладжером, только чур, не публично. Ты расплатишься со мной за эту услугу тихим, спокойным вечером, идёт? Чтобы никто ко мне не приставал и не светил камерой в физиономию. — Договорились. Они торжественно пожали друг другу руки. Щёлкнула вспышка. *** Честно говоря, Оливер ожидал от Маркуса чего угодно. Например, что на его лице будет блуждать дебильная улыбка, и за весь вечер он не выдавит из себя ни слова. Или что будет заикаться и краснеть как девчонка. Или что внезапно начнёт хамить, с ним бывало. Но Маркус Флинт нашёл способ его удивить: он внезапно превратился в самого настоящего Маркуса Флинта. Серьёзный, собранный, как во время матча, он говорил мало и правильно, а движения его были скупы и точны. Эту игру он явно не собирался проигрывать, но что это была за игра? Товарищеский матч? Тренировка с сильнейшим? Кирк вёл разговор явно по накатанной схеме, от ничего не значащих вопросов перешёл к последнему сезону, поговорили о французах, поругали англичан. — По глупости они проиграли, — горячился Маркус, — ловец ворон считал, вратарь на трибуны засмотрелся, не иначе. — Да уж, счёт совсем печальный был, — вздыхал Кирк. Оливеру тоже было что сказать, но он помалкивал: этот ужин принадлежал Маркусу, а Олли Вуд со звездой шотландского квиддича Кирком Макдугалом в детстве наговорился и ещё наговорится. Так что он всё больше поддакивал да бегал на кухню за чаем и едой. Так и пропустил, когда речь зашла о семье Маркуса. Вернулся с тарелкой маффинов в руках, а Кирк смотрит внимательно, чуть голову склонив, чтобы прядка на лоб красиво падала, и слушает, как Маркус разоряется. — У него это министерство — как будто единственное место, где работать можно. Любая работа, вообще любая с какого-то перепугу недостойная. И слушать не хочет ничего. Я уж сто раз думал плюнуть на него да жить как хочу, но он умеет так бладжер швырнуть, что дышать забываешь. — Финт Паскаля, да? — понимающе кивнул Кирк. Оливер был очень согласен со сравнением. Финт Паскаля был, по сути, не финтом даже, просто правильного названия для него не подобрали. Увёртка Паскаля? Обман Паскаля? Наверное, так было бы вернее. Название этому приёму дал один хитрый бельгиец. Однажды он сделал вид, что сейчас свалится с метлы, и когда игрок команды соперника придержал биту, чтобы не заработать штрафной, воспользовался заминкой и практически в упор швырнул в него бладжер. Финт Паскаля не считался нарушением правил только потому, что нельзя было доказать, что использовавший его игрок прикидывался. Потому же и срабатывал: сыграешь против игрока, который действительно падает, — схлопочешь штрафной. Вот только Маркус Флинт эти фокусы обычно распознавал. Со всеми, кроме своего отца, — может, потому, что тот не сидел на метле? Оливер посмотрел на Маркуса. Тот сидел задумчивый: явно переваривал слова Кирка. — Да, пожалуй, что так, — наконец признал он. — И я каждый раз смотрю на него и думаю: а ну как и правда свалится? — Но он ведь не игрок твоей команды, — мягко сказал Кирк. — Раз он против тебя финтит, значит, вы противники, разве не так? Вот представь, что вы с Олли играете в разных клубах, ты что, квоффлы ему дарить станешь? Маркус хищно оскалился. О, да, детка, я помню, как ты мне их четыре года дарил, квоффлы эти. Прямо в печень иногда... Оливер давно заметил: если объяснять жизненные перипетии на квиддиче, всё выходит так легко и понятно, и решение принимается само, даже если до того раздумывал над ним долго и мучительно. Что же это выходит, у Маркуса так же? И он, Оливер, сам мешал ему разобраться в ситуации, пытаясь не затрагивать тему, которую считал больной? Он представил, что из его собственной жизни квиддич вычеркнули полностью, и даже головой потряс. Нет, это невозможно, это всё равно что не дышать! Если упадёшь с метлы и переломаешь себе рёбра, дышать какое-то время больно. Но это ведь не повод не дышать. «Оливер Вуд, ты балбес», — подумал он, искоса глядя на своё отражение в зеркале. В этот момент он точно знал, что ответил бы Кирку Флинт-старший. «Жизнь — это не игра в квиддич, — наставительно сказал бы он, — здесь работают другие правила». Но Маркус не скажет так никогда. Он, как и Оливер, просто не умеет дышать иначе. — Думаешь, это только финт и ничего больше?.. — задумчиво произнёс Маркус. — Ты же сам знаешь ответ, — пожал плечами Кирк. — Ты мне говорил. Маркус посмотрел на него и кривовато усмехнулся. — Почему у тебя всегда есть ответы на все вопросы? Даже когда ты был просто колдофото у меня над кроватью, ты всё равно знал ответы на все вопросы. Как ты это делаешь? — О, это просто, — Кирк с улыбкой потянулся за маффином, — сначала становишься звездой, подписываешь с полсотни контрактов, согласно которым ты должен общаться с поклонниками, раздавать интервью и подписывать всё, что тебе подсунут. А потом оно как-то само получается. Попробуй, я уверен, ты тоже сможешь. Часы на стене хрипло пробили десять вечера, когда Кирк наконец засобирался домой. — Завтра тренировка, нельзя опоздать, — очень привычно оправдывался он. Маркус понимающе кивал и почти вежливо улыбался. Была у него такая особенная улыбка — почти вежливая, когда человек, которому она была адресована, понимал, что этот парень улыбается не потому, что так положено, а потому что ему хочется. Олли лениво прикидывал, осталось у них время на секс или ему тоже пора спать, потому что завтра тренировка. По всему выходило, что успеют и потрахаться, и выспаться. Когда Кирк ушёл, Маркус решительным движением палочки собрал всю грязную посуду на поднос и ловко подхватил его одной рукой. — Знаешь, — сказал он, — я думал, это будет что-то типа прощальной игры, полетал в хорошей компании, всё такое. А вышла, кажется, первая игра в сезоне... — Неужели он тебя убедил? — обрадовался Оливер. — Я ещё ни разу не видел, чтобы финт Паскаля пытался провернуть человек, который действительно вот-вот грохнется. — Маркус открыл дверь ногой: одной рукой он тащил поднос, в другой была початая бутылка вина. — Мой отец, может, странный, но не настолько дурной. Так что да, он меня убедил. Вы братья-то по отцу или по матери вообще? — Эй, Флинт, мозг включи! У нас фамилии разные, значит, по матери. Он от первого брака, я от второго. Так как ты теперь? Маркус сгрузил посуду в мойку и, строго посмотрев на неё, произнёс заклинание. Чашки начали мыться; блюдца нетерпеливо позвякивали, ожидая своей очереди. — Попробую потолковать с «Соколами», вдруг возьмут. Я, в конце концов, не старый ещё. — Точно! Тебе до старости лет сто осталось. — Да иди ты! Они рассмеялись; часы обиженно сообщили, что уже четверть одиннадцатого. — У меня тренировка завтра, — напомнил Оливер. — Тоже мне, новость, — хохотнул Маркус. Зеркало в гостиной, которое Оливеру было видно в открытую дверь, весело подмигнуло и демонстративно затуманилось. Кажется, у них начиналась новая игра.