the first time

Команда «Энтерпрайз» давно не нуждается в дополнительных акциях тимбилдинга. Ну, какой толк сплочать команду, которая прошла уже и огонь, и воду, и открытый космос? Но капитану все время нужно что-то новенькое, необычное и интересное. Поэтому — они здесь, чуть разгоряченные от алкоголя и весёлые от общей атмосферы. И непонятно, кому принадлежит идея играть в «Правду или действие», но она заходит на ура, все принимают её с энтузиазмом, и даже обычно безэмоциональный Спок улыбается уголками губ, одобряя эту мысль. И увольнительная принимает другой оборот. Конечно, они не делают ничего криминального. Все — взрослые люди, которым просто иногда нужно расслабиться, поэтому никто даже не придумывает каких-то завороченных действий, просто задавая каверзные вопросы. А Паша, подрагивающими пальцами сжимая стакан с, кажется, виски с колой (кто вообще налил ему — непонятно, но он благодарен за это), нервно ждёт своей очереди. В его жизни никогда не было ничего такого, о чем можно было бы рассказывать пьяным языком по секрету всему свету. Он просто не успел все это сделать до Академии (ну, в четырнадцать-то особо не почудишь), а после, на корабле, тоже не развернешься. Он и влюблялся-то всего пару раз. Правда, последний — сильнее прежнего, и до сих пор не отпустило, и до сих пор — хотя прошло уже почти полтора года, — жутко хочется как можно чаще быть рядом с тем человеком, слушать, что он говорит. И даже, чёрт возьми, краснеть, понимая, что внимательный взгляд не остался без внимания. Паше хочется — но можно ли? И потому он с таким нетерпением и волнением ждёт, когда до него дойдёт очередь. Ему ещё даже нет девятнадцати, он самый молодой член экипажа, и все прекрасно это понимают. И Чехов знает — ему будут задавать самые пикантные вопросы. Паша так увлекается своими мыслями, что не сразу замечает, как сидящий рядом Скотти дергает его за рукав. — Проснись и пой, твоя очередь, — с улыбкой говорит тот, и Паша улыбается в ответ, ожидая вопрос. Меньше всего ему хотелось получить его от Ухуры, у которой язык за зубами держится, наверное, только во сне, но именно она и спрашивает его: — Расскажи о своём первом поцелуе. У неё хитрый взгляд, это видно даже на расстоянии, а Паша чувствует, как собственные щеки заливает румянец. Признаваться в том, что он ещё не целованный, — стыдно. Но и врать он особо не умеет. И это — безвыходная ситуация. А все ждут. Все смотрят на него с почти детским нетерпением, не желая пропустить ни единого слова. И это смущает больше, чем само положение вещей. — Я не… — начинает Паша, а в голове роятся мысли, грозящие просто разорвать его мозг надвое. — Я ещё не целовался. Он надеется, что после этого никто не полезет его целовать. С них станется. Но в компании повисает оглушительная тишина. Все неверяще смотрят на Пашу, видимо, думая, что это шутка. — Ты серьёзно? — в конце концов спрашивает Скотти. Паша ухмыляется и кивает. — А какой толк врать? — спрашивает он и, пока все только-только отходят от шока, начиная перешептываться по своим уголкам, выходит из комнаты. В этом на самом деле нет ничего удивительного. Где бы Паша, не любитель шумных вечеринок и студенческих вечеров, мог поцеловаться? Нет, он не заучка и не ботаник, но не сложилось и не сложилось. Чёрт с ним. Знали бы они, как обидно самому Паше. Он выходит в коридор и встаёт у панорамного окна. Идти к себе не хочется, там пусто и как-то одиноко, потому что Сулу остаётся со всеми, а развлекать себя самому как-то нет настроения. И Паша смотрит в окно, мысленно прикидывая, куда ему стоит теперь проложить курс. Это всегда помогало отвлечься, помогает и сейчас, и, увлекшись расчетами, он не замечает, как сзади к нему подходит человек, которого Паша ожидает встретить здесь меньше всего. — Ты действительно ни разу не целовался? Голос МакКоя за спиной раздается слишком неожиданно. — Почему это вас так удивляет? — уставшим голосом спрашивает Паша. Он никогда не думал, что эта тема может так кого-то задеть, да и его самого это не волновало. Но сейчас все почему-то кажется хуже, чем есть на самом деле. — Ты ведь симпатичный парень. Как так вышло? Тебе даже не предлагали никогда? Ситуация дурацкая донельзя. Паша влюблен в МакКоя, и разговаривать с ним о том, что его ещё никто не целовал, — как минимум неловко. Потому что Паше хочется поцеловать его. Так давно и так сильно хочется, что он уже не представляет себя без этого ощущения. Но вряд ли это нужно самому МакКою. — Ну, на студенческих вечеринках я был нечастым гостем, — говорит Паша вместо озвучивания всех своих мыслей. — А когда был, то до беспамятсва не напивался. — И не предлагали даже? — с ухмылкой повторяет вопрос МакКой. — Я отказывался. Боялся, что не умею или запорю момент, или сделаю что-нибудь не так. Повисает недолгая лёгкая пауза. Это странно, но с Леонардом даже молчать легко, и от этого Паше только обиднее. — Почему вы так этим интересуетесь? Хотите научить? У Паши совершенно нет настроения, да и терять ему, наверное, нечего. Такой вопрос можно перевести в шутку, чтобы не осталось дурацких последствий, но Чехов все равно не смотрит на доктора, опуская взгляд в стакан, где почти растаял лёд. — А если хочу? Это так неожиданно — неожиданнее даже самого их разговора, — что Паша теряет дар речи, просто дикими от шока глазами смотря на Леонарда. — Я думал, ваше чувство юмора куда лучше, — говорит Чехов, не понимая, как теперь ему действовать. Он не знает ничего об отношениях, не умеет — тоже, и сейчас стеснение просто бьёт все рекорды. МакКой улыбается и подходит ближе, забирая из рук Паши стакан и отставляя его на приступочек сбоку от окна. — Расслабься. Я видел, как ты смотришь, — говорит Леонард, и Паша краснеет ещё сильнее. А потом ощущает чужие губы на своих. Поцелуй длится всего несколько секунд. Ничего сложного. Просто прикосновение губ к губам и невесомое скольжение языка в податливо приоткрытый рот. Паша не целовался до этого, все, что у него было, — это фантазии и абстрактные представления о том, как все может обернуться. Но сейчас, неверяще трогая губы пальцами, все ещё чувствуя чужое тепло, он понимает, что это — идеально. Лучше быть не могло и вряд ли когда-нибудь получится. Потому что трепет от первого поцелуя с любимым человеком — это особое чувство, которое теперь будто окрыляет его. — Как ощущения? Голос МакКоя раздается будто издалека, потому что Паша успевает забыть, что рядом кто-то есть. Чехов смотрит на доктора, пару секунд крутит в голове шальную мысль и спрашивает, ощущая поднимающийся изнутри жар: — Кажется, я не распробовал. Можно ещё? Леонард хмыкает и кивает, за подбородок мягко приближая лицо Паши к себе и снова целуя. Нет. Паша думал, что лучше уже не будет. А теперь он понимает: будет, будет лучше в сотни раз. И ради этого стоило ждать.