я убил тебя.

Хосок боится засыпать. Хосок боится, что снова закрыв глаза, он снова почувствует ту непередаваемую боль, что наполняет его каждую ночь. Хосок боится того одиночества и беспомощности. Немой крик застает его каждый раз при пробуждении. Холодный пот скатывается крупными каплями по телу на постель, а часы беспощадно указывают свои 3:03. Отчаяние, в которое он погружается в царстве Морфея сравнимо разве что с отчаянием маленького ребенка, брошенного матерью в лесу. Во снах Хосок одинок и уязвим, и это делает кошмары еще более реалистичными. Чимин беспокойно сжимает его руку каждый раз при внезапной судороге, которая сводит тело. Это знаменует об очередной пытке, которую переживает Хосок. Об очередном жестоком развлечении тех, кто терзает его во снах. Каждую ночь Хосок пытается придумать что-то, чтобы все это прекратилось и он мог наконец спокойно спать в обнимку с любимым, не боясь случайно задушить его во сне. Сильное снотворное не помогает – становится только хуже – он не может проснуться. Чимин водил по специалистам, но те лишь твердят о подсознании и разводят руками. Реальность также безнадежна, как и сон. Там, за чертой действительности Хосок – пациент лечебницы. Пытка белым шумом кажется релаксом по сравнению с тем, что с ним делают обычно. 24/7 он привязан к своей койке, и холод железа – единственное, на что он может отвлекаться. Даже боль в запястьях и щиколотках кажется приятной, если не учитывать, как сводит пальцы на ногах после вырванных ногтей. Множественные порезы по телу составляют причудливый рисунок и кое-где – еще свежие – кровоточат, пачкая белоснежную простынь. Хосок мечется по кровати. К ребру подносят раскаленное железо. Парень пытается выгнуться дугой на постели. Пахнет горелой плотью. Крик уже вполне настоящий. На глаза наворачиваются слезы. Облитое кислотой бедро перестает жечь. Вся боль переползает под сердце, там, где сейчас плавится кожа и металл прилипает к мясу. Хосоку кажется, будто это длится вечность. -Хосок, проснись! Боже, проснись! – Чимин трясет его за плечи уже совсем не бережно, как в прошлые разы. Теперь он не просыпается даже от криков. Хосок наконец открывает глаза, судорожно глотая воздух. Теперь снова придется менять постельное белье. Его пробивает дрожь. На ребрах свежий синяк размером с кулак. -Откуда это? – обеспокоенно спрашивает Чимин. Он не помнит, чтобы Хосок ранил себя во время таких снов. Но парень уже медленно отключается, - Черт, нет, не спи! Но уже поздно. В этот раз Хосока не дергает, он не кричит и не мечется по почтели. Это странно, но неплохо, думает Чимин. Но. В белой камере без стен и пола. Куда не попадает ни единого лишнего звука. Хосок переживает свой самый страшный кошмар. -Убей. – командует чей-то едкий шепот у самого уха, - убей и все это закончится… В руке Хосока пистолет. Он знает, что там лишь один патрон. И он принадлежит не Хосоку. А человеку перед ним. У него два пути. Остаться здесь навсегда или убить того, ради кого он просыпается каждый раз. Хосок не знает, сколько у него еще времени, но ждать здесь не будут. 3. Рука медленно поднимается. Чимин связан по рукам и ногам. -Пожалуйста… По его щеке катится слеза. Веревки на руках покрывают хрупкие запястья кровавыми ранами. Пистолет дрожит в руке, но мышцы отказываются слушаться. Тело больше не подчиняется ему. Только в голове отчаянно бьются мысли о том, что он может сделать сейчас. 2. Прицеливаться нет нужды. Цель обездвижена. Хосок хотел бы кричать, но ком в горле не дает выдавить ни звука. Чимина начинает крупно трясти. Он абсолютно беззащитен. Хосок не может допустить. Этого просто не может. Но рука уже твёрже держит оружие. -Ты не можешь этого сделать… - всхлипывает Чимин. 1. Выстрел. Хосок просыпается в своей постели за минуту до выставленного будильника. -Милый, ты так спокойно спал. Что тебе снилось? – мурлычет Пак, выключая трель на телефоне. -Я убил тебя.