Белый лист

Каждый раз, когда на белом листе появлялись черные пятна, в комнате звучала музыка. И когда это случалось, я открывала окно, чтобы дать глухому миру послушать красивую мелодию волнообразного потока семи бесконечных нот. Люди говорили, что ничего не слышат, и, предупредительно отходя на три шага от фасада одноэтажного дома, делали вывод – я сумасшедшая. Как ни странно, все они, как один, считали свой окончательный диагноз фактом огорчающим и даже страшным. Я так не думала, ведь покорно играющий свою партию инструмент (как правило, зависел от моего настроения – для поднятия боевого духа хорошо подходил орган, а скрипка слезно исполняла арию во имя Тревоги и Траура), пусть и ограничивал свою аудиторию одним моим разумом, всегда держал меня на плаву и был в тему. Образы на прозрачно белом листе бумаги проявлялись не так часто. По правде говоря, я сама не знаю, что это. Они ничем не пахнут, выглядят по-простому никак, по ощущениям их, вообще, как будто нет. Однажды, лист мне надоел. Я смяла его в авангардного вида комок и выбросила на пустую улицу, позволяя ветру поднять бумагу и унести туда, где кончается горизонт. Сегодня я опять услышала знакомый мотив. Переливающийся всеми цветами одновременно, он не находил себе места в заточении моей головы и всеми силами рвался на свободу. Вероятно, принципиально не меняющий свой репертуар, он никогда не надоедал, и, казалось, его становилось больше, но все равно не хватало. Я подошла к окну. На холодном стекле прикрепленный розовой жвачкой, трепыхаясь от ветра, висел мой листок. Неаккуратным размашистым почерком на нем было нацарапано: «Фальшивит».