Волк в лесу

В лесу водятся волки, и хорошие девочки прекрасно знают, что поджидает их там после наступления темноты. Но Момои Сацуки не хорошая девочка. *** — Ты никогда ничего не достигнешь, — говорили они ей. — Что за бестолковое дитя. — Если бы у меня был сын, — жаловалась мать, — он смог бы быть полезнее по дому; сын смог бы защитить его. Всю жизнь деревенский люд поучал ее, что нельзя делать девочкам. — Девочки не ходят в приключения. — Девочки не спасают принцесс. — Девочки не сражаются на поле боя. — Девочки не бывают умными; им не нужны мозги. И тогда она закономерно спросила: «Ладно, что тогда можно девочкам?» Ее мать повторила вновь: «Хорошо выйти замуж. Слава богу, ты хорошенькая. Если ты красива и воспитана, то однажды будешь вознаграждена, и тебя заберет к себе принц». Тогда-то Момои и решила, что она не будет ни хорошенькой, ни воспитанной. *** Она начинает сбегать в лес еще в юные годы, и там девочка встречает волка. Он преследует ее полчаса, и поначалу кажется, что это все некая игра, — она знает, что он здесь, к тому же, кто-то не очень осторожен в своей маскировке, — но потом девчушке все быстро наскучивает. — Если хочешь поиграть, то выходи, — командует она. А в лесу тишина. Девочка топает ножкой и упирает руки в боки. — Я знаю, ты здесь! Тоже мне, мастер преследования! — Замолчи! Я замечательно справляюсь! — и волчонок выходит на свет, рыча, но девочка лишь хихикает в ответ. — Не смейся надо мной. — Прости, не могу! Ты просто мальчишка! И я выше тебя. Она никогда еще не видела настолько оскорбленного мальчика. Его рот открывается и закрывается от яростного негодования. — Я потом вырасту! Больше и страшнее, чем ты можешь себе представить! Момои оглядывает его и мысленно соглашается, он точно вырастет; большой и страшный, как и сказал. Потому что вблизи стало понятно, он один из Чудовищ — тех созданий, что живут в лесу, и которых все зовут волками, потому что не хотят признавать существование еще более темных тварей рядом с их домами. Острое чувство разочарования омывает ее после рассмотрения волчонка. Она пришла в этот лес ради приключений, хотела увидеть диковинки. Но мальчик удручающе человекоподобен; его волосы и глаза синие, это конечно необычно, да и кожа темнее, чем у кого-либо в деревне, но это не такое уж разительное отличие от обыденных жителей. Она обреченно вздыхает — настоящие вещи никогда не соответствуют этим сказкам, в которые обычно веришь. — Я думала, ты будешь страшнее. — Я съем тебя прямо сейчас, — сужает глаза мальчишка. — Так-то лучше, — поощряет она. — Но тебе надо больше рычать, если ты действительно хочешь вселять ужас. Волчонок поднимается во весь рост, ощерившись и приготовившись атаковать. Момои продолжает смотреть на него, скрестив руки и ожидая пришествия настоящего монстра. Медленно, но уверенность пропадает с лица мальчика, и его плечи опускаются. Затем он почесывает затылок и говорит: — Ты странная. Все человеческие девочки такие? — Клянусь, таких, как я, больше нет, — сияет лучезарной улыбкой Момои. *** Момои растет с репутацией «той девочки, что ходит в лес». Это из разряда вещей, которые попросту не укладываются в голове, так как единственные люди, кто смеет посещать сие злостное место — это Резаки, Охотники, ведьмы и худшие отбросы общества. Все знают, что Момои не Резак и не Охотник. Но они еще не решили, ведьма она или тот самый отброс. *** И каким-то образом волчонок становится лучшим другом Сацуки. По ее вине на самом деле, потому что никто другой не заговорит с девочкой, охотно посещающей лес. Но ей все равно, так как Аомине Дайки гораздо интереснее, чем кто-либо в ее тупой деревне, и она в любом случае предпочтет общаться с ним. Даже если он продолжит угрожать съесть ее. *** — Замолчи, страшила, или я съем тебя. — Может быть, однажды. Когда чуть-чуть подрастешь. — Да я почти такой же высокий, как ты! Это правда, но не в том дело. — Я все равно не буду очень вкусной, — говорит Момои, словно это идеальное с рациональной точки зрения предположение. — В любом случае, я просто говорю тебе быть осторожным, необязательно грубить мне. В наши дни много Резаков в лесах. По крайней мере, я так слышала. — Как будто я боюсь какого-то Резака. Я самое сильное Чудовище из всех тобой виданных. Единственный, кто может побороть меня, это я сам, — иронично фыркает Аомине. Момои поправляет свои волосы и говорит: — Докажи это. *** Естественно что-то не так с девочкой, которая охотно заходит все глубже и глубже в темнейшие уголки леса; но это не останавливает Момои (ничто не останавливает Момои). Она следует за Аомине в гущу демонических попоек и сидит среди них, словно там ей и место. Волки обитают в лесу; злые создания, охотящиеся среди деревьев и преследующие людское племя. И они знают толк в празднованиях. В центре которых проводятся игры демонов, где те борются друг с другом с клыками, когтями и кровью. Момои предполагает, что ей следует отвергать такие жестокости, однако вместо этого она смотрит, завороженная зрелищем. Аомине, — и она до абсурда гордилась этим, — не хвастал зазря. Он самый молодой демон, участвующий в игрищах, и сияет ярче всех. Мальчишка сражается с невероятной скоростью и свирепостью, и чем сильнее оппонент, тем больше он улыбается. Момои стоит у края площадки боя, наблюдая за всем чрезвычайно внимательно. Ей никогда не доводилось видеть нечто настолько превосходное раньше. Неудивительно, что это захватило ее внимание целиком. *** — Он отдает предпочтение левой стороне. — Чего? — произносит Аомине, вытирая пот и кровь со своей шеи. У них сейчас что-то типа таймаута, и паренек не слишком хорошо справляется. Его оппонент старше, больше и сильнее него. — Он отдает предпочтение левой стороне, — повторяет Момои, — почти незаметно, но это так. Он не полностью восстановился после недавней победы. К тому же, твой противник обычно бьет по голове прямо перед тем, как нанести удар по животу, и моргает, когда пытается сделать обманный маневр. — Ты помочь что ли пытаешься? — недоверчиво спрашивает Аомине. — Ты сильный боец, но не шибко умный, — информирует она его. — Не нужна мне помощь от человека! Я съем тебя прямо после победы в этом матче. — Если я неправа, вперед, хоть сразу проглоти, — говорит Момои, пожимая плечами. *** Аомине действительно одерживает победу. Он также, что Момои отмечает с удовлетворением, внимает ее советам, доказывая, что может сражаться с умом. — Замолчи, — говорит Аомине, прежде чем Момои вымолвит хотя бы слово, — ты мне все равно не нужна. Однако он приводит ее на каждую битву после этой. *** Иметь у себя в лучших друзьях демона означает, что она не принадлежит к какой-то определенной группе или четкому месту. Уж точно не к людям своей деревни, которые думали, что она ведьма, или, по крайней мере, «не такая, как они». Однако и не к другим демонам тоже. Момои следует за Аомине глубоко в лес, потому что ей больше нечего делать. Она следит за сложным схватками демонов и понимает их правила лучше, чем они сами. Она исследует и анализирует, и если бы у нее была сила, то девочка стала бы пугающим игроком, но вместо этого Момои всегда находится с краю, всегда наблюдает, никогда не принимая участия. Она наслаждается этим больше, чем пребыванием в деревне, но временами ей может становиться неописуемо одиноко. *** Демоны редко признают ее присутствие: все они старательно игнорируют девочку, и большую часть времени Момои кажется, что она невидимка. Поэтому вдвойне удивительнее, когда один из них решается заговорить с ней. *** — Вам следует быть осторожнее, Момои-сан, когда вы приходите в лес. Голос звучит так вежливо и мягко, что это застигает ее врасплох. Взгляд бледно-голубого демона удивляет еще больше, потому что она не узнает его. Он не такой как Аомине или другие представители его расы (Аомине, наконец-то подросший и ставший выше нее, злорадствовал об этом так часто, как мог), юноша не такой громадный или внушительный и вовсе не вселяет ужас. — Кто ты? — спрашивает она, не скрывая шокированных ноток в голосе. — Вы можете звать меня Куроко Тецуя, — отвечает демон. — В лесах есть гораздо большая опасность помимо нас. — Я знаю это, — говорит девчушка. И пытается звучать не слишком обиженно, хотя она вовсе не нуждается в том, чтобы кто-то говорил ей быть осторожной, словно она какой-то маленький ребенок. — Знаю, вы всегда очень аккуратны, Момои-сан, но мне было бы очень грустно, если бы с Вами что-то случилось из-за связи с нами, — затем он дает ей карамельное яблоко, — одно из самых редких лакомств в лесу, — и удаляется. Момои смотрит на угощение и застывает от переполнившей ее радости. *** — И тогда! Тогда он дал мне сладкое яблоко! — Да знаю я! Потому что ты мне это уже шестой раз рассказываешь! — Аомине затыкает уши, как будто это могло остановить Момои. — Ах, он был так вежлив! И так мил! Ни один не был таким милым, — она кладет свои ладошки на щеки и чувствует тепло. Парни в ее деревне никогда не были добры к ней. Они косились на нее и говорили отвратительные вещи, которые ей хотелось бы никогда не слышать и которые доводили ее до слез, правда, никто ни разу не видел этого. Никто не был так добр к ней до этого. — Он был таким чудным, — вздыхает Момои. — Эй. Он все еще демон, понимаешь? — Аомине начинает выглядеть встревоженным. — Скорее принц, — отвечает Момои, все еще держась за щеки, — только лучше, потому что настоящие принцы скучные. — Если ты продолжишь себя так вести, то не сможешь больше приходить в лес, — говорит ей Аомине. — Ой, да ладно. Как будто ты или кто-то еще сможете остановить меня. Аомине не отмечает, что он-то как раз сможет остановить ее. Теперь. Он выше и сильнее, ему не составит труда взять над ней верх. И факт, что он не отмечает это, заставляет Момои на мгновение задуматься: может, он на самом деле не хочет, чтобы она прекратила приходить. *** Когда ей исполняется пятнадцать, все идет по наклонной. Она исследователь, специалист по анализу, наблюдатель от природы. Девушка знает, когда что-то случится, даже если не до конца понимает почему. Она наблюдает, как демоны в лесу хватают друг друга за глотки. Смотрит, как их побоища становятся все более напряженными, а дружеский аспект празднования исчезает. Она внимает, как Аомине прорывается вперед, становясь все лучше и лучше, пока не остается никого, кто мог бы побороться с ним. Она наблюдает, как все демоны покидают лес, один за другим, в поисках чего-то, что они не в состоянии найти вместе. Это был ее дом; такой же, как и их. Было только одно место, где она могла чувствовать себя своей, даже если это не так. Единственное место, где она могла быть собой. Покинув его, они все уничтожили. — Куроко, — кричит она в отчаянии в его спину, когда даже он желает оставить лес, — разве ты не хотел быть всегда вместе? Не хотел, чтобы все всегда было как обычно? Он, даже не поворачиваясь, отвечает: — Прости, Момои-сан. Я не понимаю, о чем ты. И уходит прочь. *** Конечно, она не понимала до определенного момента, что за роль была у Куроко, когда все разрушилось. Она не могла знать то время, когда он боролся, так же как и она, чтобы построить для себя дом. И она не могла и подумать, что Куроко решит построить дом лучше, предварительно разрушив свой старый. Она не могла знать этих вещей. Все, что она видела — это как все оставляют ее позади. И как это ужасно ощущалось, словно никто не хотел ее видеть рядом с собой. *** — Ты должна держаться подальше от леса, Сацуки. Аомине не смотрит на нее, говоря это. Он не смотрит на нее и после своих слов, она замечает это, как замечает все остальные вещи. Мир ломается на части, по чуть-чуть, и Момои пытается вернуть все на свои места и удержать себя от морального слома. — Ты всегда так говоришь, — произносит она, пытаясь быть бодрее, даже если он никогда не говорил таких вещей, ну, или очень давно было такое дело. — Но ты на самом… — Нет, Сацуки. Тебе нужно прекратить приходить, — синие глаза наконец встречаются с ее собственными, и слышится неприятная жесткость в его голосе, которая не встречалась ранее. — Ты не принадлежишь этому месту. И никогда такого не было. Кроме того, ты мне здесь не нужна. Особенность демонов, которую Момои замечала все эти годы — это то, что вопреки популярному слуху они редко лгут напрямую. Они предпочитают играть словами, полагаться на двузначность и другие хитрости, потому что видимость честности — это менее интересный способ солгать человеку. Если Аомине говорит «ты мне здесь не нужна», значит, он действительно имеет это в виду. Ты мне здесь не нужна. По-своему у Момои имеется такая же гордость, как у любого демона, мужчины или принца. Она отказывается склоняться и не желает оставаться там, где в ней не нуждаются. Поэтому девушка уходит из леса. *** Она не видится с Аомине почти два года. *** Кажется, словно ничего у нее не поменялось, только больше выросла. Девушка думает, что уже слишком поздно становиться приличной леди, соблазнять мужчину и становится чьей-то женой, матерью. Но теперь, когда лес прекратил быть убежищем, она не уверена, что ей остается делать. Дикие приключения, возможно. Она могла бы уйти. Могла бы увидеть другие перспективы для себя. Однако, не уверенная почему, не уходит. Наверное, потому что все еще привязана к волкам из леса, даже если они отвергли ее. Может, потому что не в состоянии покинуть Аомине. Девушка надеется, что это не главная причина. Было бы слишком жалко тратить свою жизнь только из-за неумения отделаться от ощущения о том, что все еще нужна Аомине. Вот уж точно было бы жалко. В самом деле. Хотя сослагательное наклонение не делает реальность менее правдивой. *** Когда ей исполняется семнадцать, в деревню вторгаются Резаки. Они всегда крутятся рядом, однако обычно или поодиночке, или по паре, а затем уходят. Резаки врываются, вырубают дерево из темного леса и покидают его, когда достаточно навредили. Но теперь они еще и наводнили деревню. Шаркая в тишине, неуловимо, но внезапно эти люди стали встречаться везде, куда бы ни пал взгляд Момои, и теперь они управляют деревней. Что было гораздо тревожнее демонов. *** — Не неси чушь, девочка моя, — фыркает ее мать. — Резаки и Охотники предоставляют очень важную услугу. Я, в кои-то веки, нахожу весьма удобным, что они здесь. Настало время расправиться со всеми волками, что досаждают нам. Волки давно ушли, но Момои даже не пытается объяснить это. Да и она не уверена, можно ли объяснить принесенный этими мужчинами ущерб деревне, но все же пытается. — Мама, если они заберут слишком много из леса, то мы не сможем самостоятельно выживать. И Резаки уже причиняют достаточно вреда: они создают слишком много правил, мы не можем так жить. Не гулять после шести. Носить тусклую одежду, так как яркая привлекает демонов. Сильно не шуметь, много не смеяться. Все незамужние женщины обязаны сопровождаться компаньонками старше их. Они говорили, эти правила лишь для их блага. Говорили, эти правила обезопасят их, но каждый день появляется все больше и больше положений, так что вскоре они смогут жить так же, как раньше в пещерах, не будет видно разницы. — Ты такой неблагодарный ребенок, — отвечает ее мать, — и если бы ты на самом деле все понимала, то вышла бы замуж за одного из них. Очень неплохо быть женой Резака. И многие мужчины здесь новенькие, поэтому не знают, какая ты дикая девчонка. Момои думает, что они и взаправду не знают о ней, но настал момент узнать. *** Со следующего дня она начинает носить красный плащ. Она знала многих демонов и никогда не замечала за ними приверженности к ярким цветам. А вот за Резаками — да. *** Красный плащ — это ее акт протеста, но также, возможно, самая глупая вещь, которую она совершала. Она винила в этом свою разобщенность, деревню, Резаков, Аомине, так как обычно не вела себя столь по-дурацки. Определенно, эта деревня сводит ее с ума. Когда все Резаки замечают девушку, она начинает осознавать, насколько опасно ее поведение. *** Момои могла бы жить с излишним вниманием к ее персоне, — на нее пялились всю жизнь, — но, конечно, эти мужчины не оставляют что-то просто так. Однажды Резак схватил ее за руку и притянул к себе, сказав: — Что ж, юная леди, разве ты не знаешь, что нарушаешь правила? В этот момент Момои не испугана. Все, о чем она думает, это факт, что она провела все свое детство на пирах демонов, и ни одно Чудовище не схватило ее за руку. — Ваши правила глупы, — говорит Момои. Но потом, потому что понимает всю опасность и что лучше притвориться дурочкой, нежели дерзить, она мило улыбается, хлопает ресницами и произносит, — К тому же, мне больше идет красный, не так ли? Даже ожидая этого, она все еще чувствует отвращение от того, как нагло он рассматривает ее тело, ехидно улыбается, облизывая губы, и говорит: — Да, это так. Более того скажу, что ты очень красивая девочка. Может, мне стоит сделать тебя своей. Остальные посмеиваются вокруг нее, и Момои резко осознает, что она окружена. Везде Резаки, и все пялятся на нее. — Ох, но я не могу выйти за вас, сэр, — отвечает Момои, хотя и отмечает про себя, мужчина никогда не говорил ни слова о «женитьбе». Она вновь улыбается, — Не могу оставить свою бедную матушку одну. Резак притягивает ее еще ближе, крепче сжимая: — Тогда, наверное, нам стоит поговорить с твоей матушкой. Момои выросла, наблюдая бои демонов; ее лучший друг был сильнейшим из них, и она была ближе к нему, чем все остальные, поэтому девушка легко выворачивается из хватки мужчины и отскакивает от него на приличное расстояние до того, как он понимает случившееся. — Ох, но этому никогда не бывать, сэр, я слишком утонченная для свадеб. *** Но, конечно же, это был не конец. Резаки продолжили рушить деревню. Они создали больше правил, и если кто-то нарушал их, несчастного бросали в тюрьму, как ведьм. Все чаще и чаще в тюрьму попадали женщины, и Резаки стали поговаривать о сожжении их на костре. Момои всегда ненавидела эту деревню, но это все еще ее место. Она не позволит этим мужчинам забрать то, что принадлежит ей. *** Когда Резаки стучат в дверь ее дома, это уже не является сюрпризом. Однако удивительно, что собственная мать оказывается готовой отдать им родную дочь. — Ведьмы исчезли из тюрем, — говорит Резак, тот самый, схвативший ее за руку до данных событий. — Ходят слухи, что это дело рук демона в красном плаще. — Моя дочь всегда была злобным созданием, — объявляет ее мать, — она каждый день исчезала в лесу. То, как Резак уставился на нее, заставляет кожу девушки покрыться мурашками. — Неужели? Момои улыбается самой слащавой улыбкой: — Я ходила туда только, чтобы посетить свою бабушку. — У тебя нет бабушки, — огрызается мать. — Не к родной бабушке, нет, просто я зову ее так. Она милая пожилая дама, живущая в лесу. Я все еще навещаю ее, что тогда, что сейчас. — Полагаю, тебе стоит навестить ее сейчас, — предлагает Резак, — если она существует. Спросишь у нее благословения на нашу свадьбу. Но если же ее там не окажется, тогда ты просто лгущая ведьма. — А ты знаешь, что мы делаем с ведьмами. Дрожь пробегает по всему телу — выйти замуж за него или сгореть на костре; Момои не представляет, что из этого хуже. — Что ж, хорошо. Я пойду, проведаю свою бабушку. — Давай-давай, — скептически отвечает мужчина, — и не вздумай заблудиться. *** Момои входит в лес в красном плаще, неся с собой корзинку с вином и хлебом. — Тебе обязательно брать с собой вино, да? — фыркнула ее мать. — Для поднятия настроения бабушки, — мило ответила Момои и ушла прочь. Ее преследуют. Резаки в этом лесу. И, к ее счастью, еще и демоны. *** — Тра-ла-ла, — поет Момои, — к бабушке иду. Она знает, что за ней наблюдают, поэтому важно дать хороший спектакль. Она останавливается понюхать какие-то цветы и громко заявляет: — Думаю, бабуле понравятся эти цветочки. Она такая милая старушка, но прикована к своей постели из-за болезни. Резаки, должно быть, думают, что это очень странное поведение, но вот играет она не совсем для них. *** Глубоко в лесу есть небольшая хижина. Она и Аомине обычно играли в ней раньше, поэтому девушка направляется туда. Она стучит в дверь, испытывая на себе напряженный взгляд Резаков, которые следовали за ней в это место. И на что они, собственно, надеются? На демонов, вероятнее всего. Чудовищ, которых смогут убить, и повесить их головы на стену. Или на безобидную старушку, которую смогут сжечь в печке и объявить ведьмой. — Бабушка? — зовет Момои. — Бабуля, ты дома? Она не уверена, что будет делать, если ей никто не ответит. Весь ее план был ужасной авантюрой, которая строилась на надежде, что в лесу все еще есть кто-то, кому не все равно жива она или мертва. Наконец, раздается голос. — Проходи, милочка. И в этот самый момент Момои готова разрыдаться от облегчения, но она подавляет это желание, собираясь с силами, и открывает дверь. *** Аомине растянулся на кровати с огромным волчьим оскалом. — Что за чудесный сюрприз увидеть тебя, моя дорогая внученька, — говорит Аомине жутким фальцетом. Момои удивлена, почему он не в платье, так как юноша явно чересчур наслаждается ролью ее бабушки. Опасный момент. Воздух наполнен смертью и насилием. Но Момои все же изучает своего друга детства; он гораздо привлекательнее, чем она его помнит, теперь больше мужчина, чем мальчишка. И он явно на грани, его глаза и улыбка больше не такие веселые, как пару минут назад. Парень сфокусирован все так же — сплошное напряжение при концентрации перед битвой, где он словно мог видеть сквозь измерения. Только в этот раз он сфокусирован только на ней. Ожидая ее действий. Она наклоняет голову и улыбается: — Ох, бабушка, какие у тебя большие глаза. Аомине ухмыляется, потому что эта игра — игра смертей и жестокости вперемешку с забавами их детства. — Чтобы лучше видеть тебя, деточка, — отвечает он все тем же ужасным фальцетом. Резаки у дверей, они оба знают это, так как видят их тени на стене. — Бабушка, какие большие у тебя уши. — Чтобы лучше слышать тебя, милочка. Они слышат их голоса, перешептывания. Резаки достают оружие. — Бабушка, — говорит Момои упавшим голосом, — какие же большие у тебя зубы. Аомине отвечает не сразу, больше не улыбаясь. Просто смотрит прямо в ее глаза. «Ты уверена? » -вопрошает его взгляд. И Момои кивает. Она уверена. Она была уверена еще тогда, как вошла в этот лес. — Чтобы скорее съесть тебя, моя дорогая, — говорит Аомине, его голос мягкий, почти нежный. Затем он вскакивает с кровати и хватает зубами ее шею, мгновенно прокусывая плоть. *** Слезы Аомине на ее коже, но она не кричит, хотя и ожидает боль, даже желает ее почему-то. Это ее жизнь, ее выбор и ее Аомине. Он сидит на ней; сама девушка на полу, истекая кровью, последнее, что видит — это его. Глаза парня, всегда бывшие такими холодными, сейчас тепло смотрят на нее. И она думает: «Ха, никто меня не любил так сильно, как он». И с этой мыслью она погибает. *** Когда-то давно, когда она была всего лишь маленькой девочкой, а Аомине — только волчонком, которого она повстречала в лесу, он сказал: — Знаешь, Сацуки, тебе больше подошло бы быть демоном, чем человеком. На что Момои ответила: — Ну, я не была рождена демоном, не так ли? Поэтому у меня нет другого выхода, нежели быть в людском племени. И была тишина, которая прервалась словами: — А что, если выход есть? Момои находилась в ступоре пару мгновений, прежде чем поняла, что он сказал (или что ей предложил). Но, даже поняв, она все еще чувствовала необходимость объяснения: — Ты ведь не можешь просто стать демоном по своему желанию… да? Аомине пожал плечами, как будто он был очень не уверен по поводу этой вещи. — Некоторые могут. В любом случае, это не невозможно. К тому же. Ты была бы отличным демоном. Это было очень лестное предложение, даже одно из самых милых, что она получала, поэтому Момои провела какое-то время, обдумывая его. Будучи девочкой, как она поняла, многое не сделаешь. Им нельзя пускаться в приключения, в сказках они не делают ничего, кроме как выходят замуж за принцев, и это выглядело совсем не весело. Демоны же могут делать намного больше. — И что мне нужно для этого сделать? — спросила она. Синие глаза встретились с ее собственными. — Ты должна умереть. Прошло лишь пару сердцебиений, прежде чем он добавил: — Я должен буду убить тебя. Смерть не пугала ее, как многих. Она обдумывала его предложение очень серьезно, и, в конце концов, решила, что может быть девчонкой и не слишком увлекательно, но она еще не полностью познала все вещи, которые может делать человек. Поэтому девочка отклонила предложение без сожалений, хотя ей было интересно, прозвучит ли оно от Аомине снова. *** Смерть, принимая во внимание, не очень запоминающееся явление. Она даже слегка разочаровалась, что это не такое драматичное событие. Когда она вновь просыпается, везде парит жестокость. Нет даже времени осознать свою трансформацию (к примеру, лучшее чутье, силу нового тела, явное чувство жизни, которое будоражит все клеточки тела, — но она знает, что теперь не является человеком, потому что Сацуки в жизни не чувствовала себя так восхитительно), потому что Резаки в доме, и они избивают Аомине. Они убивают Аомине. *** Раньше она бы поверила, что нет никого на земле, кто смог бы победить Аомине, — кроме самого Аомине, — однако Резаки явно не играют по правилам. Они превосходят его числом, вооруженные серебряными топорами, и действуют намного подлее, чем на своих празднованиях демоны, которые смела наблюдать Момои. Они не видят, как девушка поднимается. Не замечают ее красный плащ. И вовсе не осознают, когда она атакует их со всей присущей демонам силой и яростью женщины, которая прожила все свою жизнь под указкой наставлений, кричащих, чего она не может делать. Они не видят ее приближения, отчего сильнее поражаются собственным смертям от ее рук. *** После кровопролития, Момои наконец-то чувствует легкое головокружение от своей трансформации. Аомине смеется: тем радостным смехом, которого она не слышала как будто лет сто, даже не с момента их детской дружбы или с его битв с сильнейшими противниками. Ни с того ни с сего, она в его руках, и молодые «люди» кружатся по комнате. — Я всегда знал, что ты будешь превосходным демоном, Сацуки! Ты должна была обратиться в него гораздо раньше! Она прижимается к нему, обездвиживая их обоих. Девушка видит свои волосы, и это заставляет ее споткнуться и остановиться у зеркала, чтобы она могла рассмотреть нынешнюю себя. Зеркало подтверждает увиденное: теперь ее волосы розового цвета, как лепестки цветов. А глаза красные, как плащ, который она носит, или как кровь, которая все еще на ее руках. Странная внешность. Но она ее не напрягает. Девушка поворачивается обратно к Аомине, кто не прекращал смотреть на нее все это время. Она рада видеть его, особенно когда вся опасность позади, и благодарна ему. Почему-то она знала, что он поможет ей, несмотря на их разлуку (и он помог, он так и поступил, пришел к ней, он все еще переживает за нее). Но еще она понимает, что до сих пор неимоверно зла. — И что бы изменило, если бы я обратилась в демона раньше? — спрашивает она сердито. — Ты бы все равно бросил меня. Улыбка Аомине угасает, и он вмиг становится серьезным. — Я никогда не желал твоего ухода, Сацуки. Просто хотел твоей… безопасности. — А я никогда не желала твоей защиты. Я всего лишь хотела быть твоим другом, — скрестила она руки. — А я никогда не переставал им быть. Это не извинение, — честно говоря, Момои чувствует, что это ей следовало извиниться перед ним за то, что была снисходительной дурой, если не больше, — но даже после этого она, зная его, понимает, что тот не будет извиниться. — Что ж, не делай так снова. Я не нуждаюсь в твоей опеке. Аомине ухмыляется на ее слова и говорит: — Конечно, и никогда не будешь. Он тянется к ней и кладет свои руки ей на талию, тем самым притягивая ближе. Момои позволяет сделать это, и только когда Аомине полностью обхватывает ее талию, она отвечает тем же. Никогда раньше у них такого не было, никогда их история не являлась бурным романом, однако, когда они начинают целоваться, все ощущается на своих местах, словно они шли к этому моменту долгое время. Они целуются так, словно проходят тысячелетия, все эти годы что порознь, что вместе слились в один момент. Аомине целует ее, как будто пытается поглотить девушку, а Момои целует его, словно она наконец-то может сразиться с ним наравне. Когда же они отрываются друг от друга, еле дыша, но все еще держась вместе, как будто боятся прекратить объятия, Аомине спрашивает: — И что же ты хочешь делать теперь? — В деревне все еще множество Резаков, — задумавшись, отвечает Момои. — И? Ты ничего не должна этим деревенщинам, — изгибает бровь Аомине. — Нет, но они все же мои люди, а Резаки думают, что могут вести себя отвратительно чисто потому, что они мужчины у власти. — Хорошо, — соглашается Аомине, — давай покажем им, насколько они неправы. *** В лесу водятся волки. И Момои Сацуки одна из них.