Сказки на ночь

За окнами мело. Джек сказал, что добудет волка, а шкуру отдаст им. От серых стен тянуло холодом. Было бы неплохо укутаться в шкуру, свернуться в клубочек и представлять лето. — Айри, ты не спишь? Эдит проскользнула в комнату на цыпочках, подметая пол одеялом, словно мантией. Чулок на большом пальце снова прохудился, утром надо будет заштопать. Айрис подвинулась, уступая сестре нагретое место. Завернувшись в оба одеяла, сестры прижались друг к другу. Эдит шмыгала носом. Опять заболела. А их лекарь толком не умеет ничего. Айрис непременно выгнала бы его и наняла нового, но матушка не позволяла. — Жила-была принцесса, прекрасная эрэа, — тихо заговорила Айрис, гладя по голове жмущуюся к ней Эдит, — она родилась далеко на юге, в Кэналлоа. Она любила тепло, танцевала на горячем песке, плела себе венки из больших южных цветов. Однажды ее увидел северный принц. Он привык к снегу и холоду, ему было не по себе в южных краях. Принцесса — единственное, что пришлось ему там по сердцу. Решил он просить руки принцессы. И был он так хорош собой, так учтив, что ни отец-король, ни мать-королева, ни сама юная принцесса не могли ему отказать... Эдит вздохнула, причмокнув во сне. Бедная, наконец-то согрелась. Никак не перенести ее. Айрис осторожно высвободила руку, спустила ноги с кровати, и их тут же обожгло ледяным сквозняком. Ее больше беспокоила не Эдит. Маленькая Дейдри лежала в своей постели. Слишком крохотная для огромных выстывших покоев. Слишком незаметная для этого замка. Когда-нибудь древние стены просто поглотят ее. Дейдри истает как тень. — Лисенок, — Айрис отогнула край одеяла, юркнула к ней. Дейдри закашлялась, прижалась, задевая холодными ногами. Иногда Айрис казалось, что она просто придумала себе вторую сестру. Дейдри непревзойденно умела сидеть в уголке, сливаясь с выцветшими гобеленами. Возможно, она была права. Вот взять эту злополучную проповедь, на которую они втроем опоздали, проспав. Матушка долго распекала их накануне. Их с Эдит. Уши Дейдри пылали из-под растрепанных кос, она стискивала зубы и дрожащими руками продолжала вышивать. Дядя Эйвон приехал из Олларии, куда отвозил Дикона. Привёз гостинцы. Матушка долго зудела о нескромности и транжирстве, о скромности и добродетели, но подарки вручить позволила. Куклу для Эдит, ленты для Айрис. Айрис при всех повязала свои ленты Дейдри, посмотрела с вызовом. Дядя Эйвон промолчал. Она, впрочем, тоже. Что она могла сказать? — Айри, ты расскажешь мне сказку? — шепнула Дейдри. — Конечно, лисенок. Жила-была принцесса, эрэа дивной красоты и скромности. Ее серебряные волосы, которые шелком струились по спине, были подобны свету звезд. Ее серо-голубые глаза были чарующими как чистые горные озера. Когда она пела, соловьи слетались поучиться. Но позавидовала ее красоте злая ведьма, прокляла принцессу. «Отныне ты станешь незаметной, как очертания гор в тумане. Никто не услышит твоих песен, никто не увидит твоих кос!» Но мимо пролетала соловушка, королева птичьей стаи, успела она внести в черную ворожбу условие. Истинная любовь могла сломить проклятие. Заплакала принцесса, и слезы ее испарялись, не долетая до земли. Никто не видел ее лица, не слышал ее голоса, как она могла найти истинную любовь? Из родного замка ей пришлось уйти. Принцесса скиталась по дорогам королевства, одетая в нищенские лохмотья и питалась редким подаянием. Ее маленькие белые ножки были изранены камнями. Только соловьи продолжали петь для нее. Однажды ехал по королевству статный рыцарь, знатный дворянин, молодой и красивый. Услышал он пение птиц и остановился посмотреть, где же они так щебечут. На поляне он увидел клочок тумана, который словно танцевал в лучах нежного весеннего солнца. Воскликнул рыцарь: «Видение ли это? Может, литта вышла навстречу птицам и теплу? Ах, если бы мне было позволено увидеть ее лицо — я преклонил бы колено и предложил ей стать моей женой!» В тот же миг рассеялось проклятие, и рыцарь увидел прекрасную деву. Она улыбнулась сквозь слезы и запела, а соловьи вторили ей. Дейдри счастливо вздохнула и закрыла глаза. Она еще верила в сказки.