Брачная ночь. Часть вторая
12 мая 2017 г. в 20:14
Беллами! Беллами! Беллами… Это проклятое имя еще звучало в ушах, когда Роан швырнул свою жертву на кровать. Эта девчонка Скайкру не могла унизить его больше, открыто заявив о привязанности другому. Внутри мужчины все клокотало от злости и непонятной ему самому ревности. А ведь все могло сложиться иначе, но сейчас затуманенный яростью взгляд не видел других путей, кроме одного.
Эвелин, парализованная ужасом, распахнула глаза еще шире, когда прочитала на его жестком лице свою незавидную участь.
— Нет, — ее голос охрип и казался шепотом. — Не…
Девушка не договорила. Она зарыдала и отвернулась, когда Ледяной принц придавил ее к кровати своим весом. Его руки изучали дрожащее тело, посылая по нервным окончаниям снопы искр в позвоночник. Она извивалась и била его в грудь, плечи, по лицу в последней отчаянной попытке спастись. Все было бесполезно. Одной рукой мужчина обхватил ее за талию, крепче прижимая к себе и срывая с губ измученный стон, другой медленно скользил по коже. Эвелин нервно дернулась и откинула назад голову, когда шершавая рука, привыкшая держать меч, чуть сжала грудь.
— Ну, давай, — нарочито ласково проговорил Роан. — Позови его еще раз.
Девушка промолчала. Сжав зубы, она полоснула ногтями по его лицу, отбиваясь. Затем еще раз. Мужчина лишь усмехнулся и покачал головой. Впервые в голубых глазах промелькнуло что-то похожее на интерес, но это был жестокий интерес охотника, решившего поиграть с уже пойманной и обреченной на смерть добычей. Наконец-то хоть какие-то действия, кроме слез. Выходит, девушка Скайкру не так уж безнадежна.
Он перехватил кисти рук и зафиксировал их стальной хваткой над головой жены. Эвелин судорожно вздохнула, сжимая кулаки в попытке освободиться, хотя по опыту понимала, насколько безнадежно ее положение.
— Человек ты или животное?! — из последних сил выкрикнула девушка, задыхаясь от страха или навалившегося на нее веса.
Ответом ей служил холодный блеск голубых глаз.
— Сама решай, жена, — хриплый голос звучал зловеще, и это пугало ее, как и все в этом человеке. — И решай, кто ты.
Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из груди несчастной. Эвелин сжалась, напрягая последние силы, чтобы вырвать руки и оттолкнуть его.
Вырвать руки и оттолкнуть… Слезы снова потекли по раскрасневшимся щекам. Это лишь ее фантазия. В реальном мире, в этом мире, ей не вырваться. Остается только покориться, чтобы не было хуже. Но с каждой минутой мысль о близости с этим чудовищем претила ей все больше.
А Роан не спешил. Не спешил во время танца, не спешил и сейчас. Откровенно говоря, его возбуждала ее слабость, ее нежное, беззащитное тело, и то, что она принадлежит ему. Но хотелось чего-то большего. Хотелось ее согласия.
Беллами! Беллами! Беллами… И чем такое неказистое создание завоевало любовь этой красавицы? Теперь его призрак стоит между ними. Но Асгеда не терпит соперников ни в чем. Ледяной принц найдет способ избавиться от того, кому принадлежит ее сердце. А потом жена будет принадлежать лишь ему.
Роан склонился над ней, целуя в шею и спускаясь ниже к ключице. Обычно женщинам это нравилось, но только не этой строптивой девчонке. Она дрожала от отвращения и страха, сильнее сжимая сведенные вместе колени. Из груди вырвалась новая порция рыданий.
— Пощади меня! — запрокинув голову, в отчаянии закричала Эвелин.
В тот момент она не хотела вспоминать рассказы о безжалостности Асгеды, о том, что не имеет смысла молить этих людей о милосердии. В тот момент ее не волновало ничего, кроме собственных чувств, страха и отчаяния. Физически девушка не могла побороть взрослого и сильного мужчину, привыкшего сражаться и с более могучими противниками. Она могла лишь попытаться убедить его не трогать ее, не насиловать. Да, они стали мужем и женой, но сердце каждого было далеко от взаимопонимания и любви. Она не желала его, возможно, и он не желал ее по настоящему, просто по своей глупости девушка задела его мужское самолюбие.
Каждый вдох врывался в легкие с хрипом, отчего грудь приподнималась и опадала в такт тяжелому дыханию. И тогда ее соски терлись о его кожу, ощущения от этого были болезненные. В горле пересохло.
Эвелин нервно сглотнула и продолжила, стараясь, чтобы голос звучал внятно:
— Пожалуйста… — как ни пыталась она успокоиться, рядом с наследным принцем самого жестокого клана на Земле это было невозможно. Слезы сами продолжали оставлять влажные борозды на горячих щеках. Голос предательски дрожал. — Хотя бы… хотя бы раз… один раз… прояви милосердие… Пожалуйста… Пожалуйста…
А вот это было уже неожиданно. Настолько неожиданно, что Роан даже отстранился, приподнимаясь на одном локте. Другой рукой он продолжал удерживать ее запястья.
Ледяным людям так часто приходилось слышать о собственной безжалостности, что за много лет они сами уже не знали ничего другого. На памяти Роана еще никто не просил Асгеду о пощаде. Жертвы сражались, пока их не настигала смерть или рабство. Жертвы стоически переносили пытки, дикие, извращенные фантазии суровых воинов Ледяного клана. Или со слезами на глазах. Но Эвелин Кейн из нового Тринадцатого клана оказалась первой, кто решил воззвать к тому, чего никогда не было у Асгеды. К милосердию. Или сами Ледяные люди пытались внушить это возможным противникам.
Их взгляды встретились. Наследник Ледяного трона отметил про себя, что девчонка даже трепыхаться перестала. Только частое прерывистое дыхание говорило, что она еще в сознании. И слезы. Великое Пламя свидетель, когда Эвелин хотя бы попыталась выцарапать ему глаза, в ней загорелась искра дикой страсти, так знакомой ему. И не важно, что страсть была ненавистью. Роан знал о ненависти куда больше, чем о любви. Но потом девушка сама потушила эту искру слезами. Жаль, со временем Асгеда бы сделала из нее воина. Или убила бы в ней человека.
— Пощади… — голос давно сорвался, оставив Эвелин лишь шепот.
Его горящий взгляд стал изучающим. Он словно размышлял, как следует поступить.
Длинные черные волосы разметались по кровати, по телу, как реки ночной крови после созыва очередного Конклава. Крови Лексы и всех чернокровок, если матери удастся посадить на трон Командующей Онтари.
Онтари, Онтари. Сильная, свирепая, безжалостная убийца, незнающая родной семьи и верная тем, кто ее воспитал. В ее черных глазах не было ничего кроме тех темных сторон, которыми жил и сам Роан. Но в черных глазах, смотрящих на него сейчас, не было привычной ему тьмы. Вот почему этой ночью Онтари впервые проиграла, ее затмила другая, такая же черноглазая, но без знакомой Асгеде жестокости.
В какой-то момент два образа слились для принца в одном теле. Роан прикрыл глаза и насмешливо спросил:
— Разве тебе не говорили, что Ледяные люди никого не щадят?
В ответ Эвелин всхлипнула и снова начала дрожать. От страха. От отвращения. От усталости. Она не знала. И это было неважно. Важно то, что ее отдали на растерзание чудовищу. Добровольно. Люди, которых она знала с детства. Никогда Эвелин не задумывалась, что однажды, спасая людей с Ковчега, отцу придется так жестоко казнить единственную дочь.
Роан склонился ниже прямо к ее лицу. Девушка отвернулась, зажмурившись, и зарыдала, когда решила, что чудовище, которому ее принесли в жертву, сделало свой выбор, и больше ничто не в силах помочь ей, даже чудо. Посмотреть ему в глаза, чтобы снова натолкнуться на безжалостное равнодушие или, что еще хуже, на его желание обладать ее телом, Эвелин не решалась. Шрамы, черная и белая краска на лице и холодные глаза парализовали сердце и разум ужасом. Она не знала, что сейчас в голубых глазах светилось чувство, отдаленно напоминающее сожаление. Нынешняя ночь должна была закончиться по-другому.
Насмешливо хмыкнув, Роан примирительно сказал:
— Спокойной ночи, жена.
В следующий миг придавливающая ее к кровати тяжесть исчезла, позволив дышать свободно. Прошло какое-то время, прежде чем Эвелин распахнула глаза и поняла, что ей ничего не угрожает, по крайней мере, сейчас. Сердце еще продолжало колотиться у самого горла, как бешеное, пальцы судорожно сжались на простыне.
С трудом, так как тело плохо слушалось ее, девушка приподнялась, затем спустила ноги с кровати и села, прикрыв руками грудь. Дыхание еще не выровнялось, потрясение еще не прошло. Эвелин повернула голову и взглянула на мужа.
Роан как будто забыл о ее существовании. Повернувшись к ней спиной, он устроился на противоположной стороне кровати. У девушки появилось чувство, что он действительно заснул. Тем лучше. Она осмотрелась, ища глазами что-нибудь, чем можно было бы прикрыть наготу.
На полу все еще валялись клочья, бывшие еще этим вечером ее свадебным платьем. Ее уши заполнились треском рвущейся ткани. Снова. Нет, это лишь воспоминание, воспоминание ее ужаса.
Эвелин крепче обхватила плечи руками. Никогда она не сможет спокойно смотреть на белые платья. Никогда. Хорошо, что это в прошлом. Все в прошлом. В Асгеде не будет таких платьев, не будет ничего, что было бы ей знакомо. Руки нащупали тоненькую золотую цепочку, держащую на ее шее изящный кулон с красным камнем — то единственное, что она возьмет с собой, родовое наследство матери.
Ее взгляд так и не нашел ничего, что сошло бы за одежду, к которой она смогла бы прикоснуться без страха и отвращения, поэтому пришлось просто нырнуть под одеяло, укутавшись им по самое горло.
Эвелин с опаской посмотрела на мужа. У него была возможность и право взять ее силой, и он почти сделал это, но потом передумал. Облегчение от внезапного спасения сложно было описать. В глубине души девушка понимала, что это лишь отсрочка неминуемого, понимала, что цепляется за любую возможность, даже такую ненадежную, как мужская прихоть, но прямо сейчас чувствовала облегчение. Призрак свободы накрыл ее, подарив маленькие, еще не окрепшие крылья.
Смущенно прикусив губу, Эвелин заставила себя сказать:
— Спасибо, — она нерешительно протянула руку, чтобы коснуться его плеча, но в последний момент отдернула ее. — Спасибо тебе.
На лице Роана появилась тень улыбки. Он повернулся, приподнимаясь на локте, и внимательно посмотрел на нее. Она отвернулась, спрятав глаза ресницами. Не скоро ей удастся забыть холодную ярость, подобно которой девушка еще не встречала. Почувствовала, что он убирает черную прядь, упавшую на лицо, и с прерывистом вздохом мотнула головой. Только бы он снова не начал!
Роан снова усмехнулся, качая головой.
— Ложись спать, Черноглазка, — он откинулся на подушку. — И можешь перестать трястись, я подожду.
Произнесение последней фразы далось ему особенно тяжело. Тело все еще желало соития, так что приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не впечатать ее в кровать и не продолжать на том моменте, когда они остановились. Он остановился. Для него не составило бы труда коленом раздвинуть ей ноги и получить то, что принадлежит ему по праву. Девчонка Скайкру бы, конечно, кричала, плакала, сопротивлялась, но в конце концов, послушно приняла бы его внутри себя. Подобная участь почти всегда поджидала взятых в плен женщин из других кланов: они становились рабынями Асгеды, вынужденными терпеть и выполнять любые прихоти хозяев. Вот только девушка рядом с ним, не была рабыней, эта девушка была ему женой. По законам у жены больше прав, а попытки мужа ущемить их могут закончиться перерезанным горлом. Для удовлетворения прихотей есть рабыни. Пожалуй, это и остановило Роана. Нет, он не боялся, что ему перережут глотку во сне, у Скайкру не хватит на это духу, но хотел, чтобы она сама приняла его. Он подождет.
— А если ждать придется очень долго? — напряженно спросила Эвелин, бросив на него один короткий взгляд.
Роан повернул голову и снова приподнялся, устраиваясь на кровати. Девушка невольно напряглась, чувствуя на себе его обжигающий взгляд.
— Каждая женщина хочет видеть рядом сильного мужчину, — его голос завораживал.
Ледяной принц осторожно, почти ласково провел костяшками пальцев по ее щеке. До смерти напуганная, что вообще заговорила, Эвелин замерла, уже не смея шевельнуться и вынужденная приоткрыть рот, чтобы не задохнуться. А ведь в его теле таилась почти нечеловеческая, как казалось девушке, сила. Даже сейчас она чувствовала эту мощь, ее отдали этой силе ради заключения мира… не спросив ее личного согласия.
— Женщина чувствует эту силу и покоряется ей, — продолжал Роан, его взгляд снова стал испытывающим. — И чем же ты отличаешься от любой другой?
Измученная, она повернулась к нему с блестевшими от слез глазами.
— Разве что тем, что мое сердце уже давно занято.
Нервное напряжение творит с человеческим поведением странные вещи. Только что она умирала от страха, но в какой-то момент, устав дрожать, бесстрашно бросила вызов более сильному противнику, не задумываясь, что через несколько мгновений смелость покинет ее, оставив один на один с пробудившимся от ее вызова чудовищем.
— Ну, а чего хочет мужчина? — с безумным вызовом спросила Эвелин. — Секса?
В следующую секунду она вскрикнула, судорожно цепляясь за одеяло. Почему она такая дура?! Почему?! Роан одним молниеносным движением снова оказался на ней.
— Великое Древо, что я наделала? — едва слышно прошептала девушка.
— Сперва напомнила мне об этом жалком Скайкру, а потом задала вопрос, — не скрывая иронии, ответил за Древо Роан.
Он убрал с ее лба упавшую прядку и склонился к лицу Эвелин так низко, что почувствовал ее прерывистое частое дыхание.
— Знаешь, чего хочет мужчина? — девушка подумала, что меньше всего хочет это знать, а Ледяной принц мрачно продолжил: — Чтобы женщина принадлежала ему добровольно. И ты станешь моей, — голубые глаза холодно блеснули, заставив ее залиться краской, — когда поймешь, что я гораздо сильнее его и могу предложить тебе больше, чем он. А теперь ложись спать, — закончил мужчина, слезая с нее и возвращаясь на свою половину кровати.
Эвелин не двинулась с места. Дыхание, частое и напуганное, выдавало ее ужас перед жизнью рядом с этим человеком. Девушка отвернулась и закрыла глаза, позволяя слезам скатиться на подушку. Она сомневалась, что сможет сейчас заснуть. Великое Древо, уж лучше смерть, чем все это.