Соседи

Бабушка для Нины была каким-то мистическим существом, словно вышедшим из волшебной сказки, может добрая Баба Яга, ожидающая прохожего Иванушку, чтобы дать ему волшебный клубочек, может постаревшая Василиса. Сухонькая, с артритными шишками на суставах, она приходила посидеть с внучкой, пока та болела или в садике был карантин, ну и когда родители отправлялись в выходные в кино. Семенила по квартире шаркающей походкой, деловито гремела на кухне кастрюлями, привнося в привычный размеренный быт некое оживление. После ее визитов мама ворчала, что посуда и утварь опять переставлены не пойми как, но вновь и вновь звала свекровь к внучке. Нину в ее пять лет кастрюли не волновали. А вот бабушкины песни и сказки завораживали. Больше всего ей нравилось, когда бабушка, задумавшись о чем-то своем, начинала ронять малопонятные обрывки мыслей вслух. О вот тут главное было не упустить момент, сесть поближе и начать расспрашивать. Тогда вместо уже наскучившей «Золушки» или другой известной сказки можно услышать замечательную страшилку про странных существ, живущих по соседству. Бабушка так и называла их: Соседи. Не те, что по лестничной площадке. Те, что по реальности. Создания эти, как говорила бабушка, в основном не злые, просто странные. Да и неприятно рядом с ними. Ну и так, по мелочи, даже вредом не назовешь. То лифт застрять между этажами заставят, то лампочку подъездную украдут, то еще какая штука приключится. Но все же держаться от них людям стоит подальше. С последним Нина была полностью согласна. Если все эти существа есть на белом свете, то рядом с ними быть не стоит: жутковато. В основном потому, что стать Соседом в бабушкиных рассказах мог любой человек. Для этого не надо было рождаться в проклятой семье или жить в проклятом доме. Просто свернул не туда, пошел не привычной дорогой, открыл дверь под странной вывеской, и вот уж ты не человек, а не пойми что. Одно слово: Сосед. Назад тебе дороги уже не будет. И никто этого даже не заметит, внешне-то ты еще долго человеком останешься. А когда совсем изменишься, тебя и видеть прекратят. Вот просто не будут замечать и все. Хоть ходи сквозь людей. Хорошо было то, что сказки так и оставались сказками. Никаких Соседей Нина в реальном мире не наблюдала, хотя гулять по малознакомым дворам перестала, так, на всякий случай. Родители этому были даже рады. А потом, когда ей исполнилось восемь, бабушки не стало, и никто уже не напоминал о таинственной жизни бок о бок с людьми. Вплоть до того самого момента в метро. Нине тогда было уже почти десять. Училась она во вторую смену и в школу ездила одна, взрослая ведь совсем. Да и ехать-то недалеко, всего две остановки, на третьей — сходить. А там до школы рукой подать: прошел квартал, перешел по подземному переходу с кучей ларьков, в которых продают всякую всячину, улицу, свернул за угол, и вот она, школа. Вагон в этот час был далеко не таким забитым, как по утрам. Нина устроилась у не открывающейся двери, выходящей на противоположную к перронам сторону, и скучающе уставилась на схему метро. Поезд тронулся, набирая скорость. За окном — чернота тоннеля. Привычно покачивает, привычно стучат колеса. На промежуточной станции из вагона выгрузилась компания студентов, вошли три бабки и мужичок, продававший газеты. Двинулся по вагону, предлагая свой товар. Все как всегда. Размеренность поездки разорвало неожиданное снижение скорости, а потом поезд и вовсе встал посреди перегона прямо под землей. Люди слегка завозились, послышалось ворчание старушек, словно они куда-то серьезно опаздывали. Хотя если тут кто и мог опоздать, так это Нина на первый урок. Ждать, когда поезд тронется, было скучновато, да и свет в вагоне потускнел. А за окном таинственно и маняще чернели коридоры подземки. Сколько про них ходило страшилок… Нина прильнула к стеклу, сама не зная, что там ожидает увидеть. Прикрыла лицо сложенными ладонями, чтобы не мешали блики света. Сперва за окном было непроглядно темно, потом глаза привыкли, и Нина разглядела впереди перекресток. Довольно широкая развязка, два прохода с рельсами и еще один узкий. Видимо, технический. Подумалось, что сейчас вот по тому, второму, перегону промчится поезд. Не промчался. Зато показались серые, словно изваянные из пыли фигуры. Были они ростом примерно с Нину и шли парами. Некоторые несли в руках шарики. Целая вереница серых детей, напоминавших призраков. Девочки в старомодных, еще советских времен, форменных школьных платьицах с фартуками и мальчики в костюмчиках и ботинках. Дети смотрели куда-то вперед, не оборачиваясь на поезд, пропускавший их, и, как Нине показалось, улыбались приклеенными, неживыми улыбками. От этого зрелища стало жутко. Захотелось отпрянуть от стекла, но Нина не могла пошевелиться. Стояла и смотрела, как скрываются в техническом коридоре Серые Дети. Пара за парой. Мальчик-девочка. Нина невольно начала их считать. Получилось двенадцать пар, и еще один мальчик шел, везя за собой игрушечную тележку с куклами и ведерками, в которых малыши лепят куличики. Когда этот последний малыш сгинул в темноте коридора, из-за поезда вышел и их сопровождающий. Огромный плюшевый медведь. Он повертел головой и уставился прямо на Нину, махнул ей лапой, словно давая понять: «я вижу тебя». Нина наконец почувствовала, что может двигаться, и в ужасе отпрянула от окна. Сердце вылетало из груди, хотя, вроде бы, ничего ужасного не произошло. Никто никого не съел, не растерзали ни одного человека мифические гигантские крысы. И все равно было до одури страшно. Поезд тронулся, снова зажегся свет и происходящее за окном слилось в мелькание отблесков ламп на стене тоннеля. Но Нина в окно больше смотреть вообще не хотела. Кое-как доехав до школы, она с трудом отсидела один урок, отпросилась, сославшись на болезнь, и заспешила домой. Заставить себя спуститься в подземку, где бродили Серые Дети, не получилось. Нина вытрясла из карманов всю мелочь и поехала по верху, на автобусе, а потом на маршрутке. Дома она некоторое время сидела молча, глядя в пространство, осознавая. Медведь и Серые Дети… В точности как рассказывала бабушка. Это что же получается, ее истории были не просто страшилками? И если есть Медведь и его подопечные, то есть и все остальные существа из тех детских сказок. От этой мысли стало еще страшнее. Нина вскочила, чтобы включить свет, и остановилась. Бабушкины существа света не боялись. Спокойно они жили при свете солнца. В обычных многоэтажках. И даже на работу ходили поначалу, пока еще были похожи на людей. Нина снова села на диван, наморщила лоб, пытаясь припомнить все, что говорила бабушка о Соседях. Держать их на расстоянии. Оберегаться, чтобы однажды… Чтобы не стать одной из них. А как оберегаться, если каждый из этих созданий боится чего-то своего, а про некоторых вообще ничего не известно? План. Нужен план. Выписать все, что вспомнится, а потом написать для себя правила. Выучить их наизусть и неукоснительно соблюдать. Так она дольше продержится в мире, населенном Соседями. Нина вытащила из портфеля тетрадь с бравым кактусом в сомбреро на обложке, вырвала из нее двойной листок и, подложив под него учебник, начала писать. Как же это там говорила бабушка? Медведь и дети… эти безопасны, просто лучше не смотреть на них, чтобы не пугаться. Ну и не ходить следом, но из поезда все равно никуда не уйдешь. Значит пишем: не смотреть в поезд в окно. Кто там еще был? Мертвый лифтер. Он останавливает лифт между этажами. Пишем: по возможности не ездить на лифте. А если поехал и застрял, кричать, чтобы тебя точно слышали. Еще был какой-то старик, гуляющий у озера, суть истории Нина забыла. Но врезалось в память, что поговорив с ним, можно исчезнуть, уплыть куда-то на корабле и не вернуться. Пишем: не говорить с незнакомыми людьми. Особенно с пожилыми. За городом у озера вообще ни с кем не говорить. Истории воскресали в памяти одна за одной. Даже странно было, что они поблекли и забылись. Нина вспомнила и человека с бородавкой из больничного подвала, и опасность незнакомых дорог, и того, который боится монеток. Список правил рос как на дрожжах. Скоро она перевернула листок и продолжила писать на обратной стороне. Не покупать ничего со странными скидками. Не селиться в домах на Ленинградском шоссе, особенно в новых. Если слышишь по радио странные передачи — бежать из этого места. Особенно если радио было выключено. А еще не ходить в квартиры, где уже живут Соседи. Эти квартиры все связаны, между ними ездит на паровозе Смотритель. Это такой дядька, который учитывает Соседей и служит привратником в их мир. И во всех в них слышно метро. Или все же поезд, как на вокзале? Не важно. Если в квартире слышно гудки и стук колес, то там есть Сосед. А самое главное — Нина даже дважды подчеркнула это правило —если начинается что-то странное, не делать вид, что все в порядке. Не искать объяснений. Не бояться обидеть вопросами об этих странностях. Спрашивать. Соседи не любят такие вопросы. Защищаться. Бежать. Но только не принимать правила игры. Уф, кажется, все. Или нет? Было же еще что-то, какая-то мелочь… Ладно. Еще вспомнится. Нина с удовольствием посмотрела на исписанный с двух сторон листок, на котором осталось место всего для пары предложений. Стало спокойнее. Она почувствовала себя уверенно. Если знаешь. Как защититься, то Соседи уже не страшны. Правила она выучила быстро, страх подстегивал. И соблюдала неукоснительно, до мелочей, самым скрупулезным образом. Соседи словно почувствовали это и действительно больше не появлялись. Таинственный их мир отдалился, оставив Нину в покое. А потом вдруг снова вернулся. Нина как раз возвращалась домой из школы, поднялась на свой этаж (пешком, это не настолько высоко, чтобы рисковать лифтом), завозилась у двери в тамбур на две квартиры, разыскивая в портфеле ключи, когда где-то вдалеке послышался паровозный гудок. Нина замерла, прислушалась. Поездов от их дома точно не должно быть слышно. Железная дорога далеко. Показалось? Словно в ответ гудок раздался снова, уже ближе, а затем послышался приглушенный стук колес. Нина похолодела. Оно. Соседи… Кое-как справившись со страхом, нашла в портфеле свой уже изрядно потертый список правил. Стиснула его в руке. Так было спокойнее. Что надо делать если слышишь поезд в доме? Не ходить туда, откуда звук. А как определить, в какой квартире завелся Сосед? Логика подсказывала, что проще всего вычислить такую квартиру по звуку стука колес. Он довольно четкий. Значит совсем рядом. С замиранием сердца Нина приложила ухо к своей двери. Уф, не тут. Это хорошо. В соседней квартире тоже было тихо. А вот откуда-то из тамбура напротив неслись так напугавшие ее звуки. Нина на всякий случай бросила под дверь тамбура напротив монетку и быстро убежала к себе домой. Теперь понять бы, в какой из тех двух квартир Сосед, в сто сорок третьей или в сто сорок четвертой? Если в сто сорок четвертой, то это не страшно. Там давно никто не живет. Хозяева уехали куда-то за границу и даже не сдают свою жилплощадь. Там Сосед никому не помешает. А вот в сто сорок третьей жила баба Валя. Добрая старушка, которая всегда здоровалась с Ниной и ее бабушкой, да и с мамой тоже. И Нине совсем не хотелось, чтобы Соседи что-то сделали с ней. Пусть даже и не страшное. Как сказал бы Сережа из ее класса, тут нужно расследование. Нина ничего расследовать не стала, просто на следующий вечер после школы дождалась бабу Валю у подъезда, когда та вышла кормить подвального кота, и прямо, как и учила бабушка, спросила: — Баба Валя, а у вас дома Сосед живет? — и тут же смутилась, подумав, что со стороны этот вопрос звучит глупо до одури. Однако баба Валя не засмеялась, посерьезнела, глаза ее стали внимательными и цепкими. — А ты откуда про Соседей-то набралась, Ниночка? Бабушка рассказала. Поди? Нина обомлела. Так она знает?! — Бабушка… — Хорошая была у тебя бабушка, царствие ей небесное… да ты не бойся. Знаю я про это дело. Третий день уж, чай, дорогу ко мне пробивают. — Баба Валя, а вдруг вы… — Сама такой стану? Может и стану когда-нибудь. Только не теперь. — А откуда вы знаете? — Из песенки их, которую радио повторяет. Им, Ниночка, в этот раз приезжий надобен. Из Орла, как муж мой покойный, поди, за ним и ехали, да только опоздали. — А что будет, если они это не поймут? — Уедут, думаю. — Значит вы останетесь, квартиру сдавать, как хотели, не будете? — Почему не буду? Буду. Просто не орловчанину. Мало ли, какие у старухи вроде меня придури? — баба Валя подмигнула. — Ну, пойдем. Тебе домой надо, уроки учить. Нечего по темноте бродить. А монетками ты запасись на всякий случай. Поезд-то мне мумя везет. Нина неожиданно успокоилась после этого разговора. Мумь. Про него она хорошо помнила. Боится мелочи, ест лампочки. Тут защититься не сложно. Нина разбила копилку, ссыпала себе в карманы одно и двух рублевые монеты. Ну вот. От такого количества мумь точно убежит. Может даже не вернется. Это если вообще заведется, баба Валя же сдаст квартиру не орловчанину. Что-то царапало на границе сознания. Что-то важное, что говорила бабушка. Про мумя? Наверняка же про него, раз сейчас вспомнилось. Нина напряглась, стараясь вспомнить. Мумь поселяется в квартирах, выглядит как обычный человек, даже работает как все. Но не переносит вида монеток. И ест лампочки. А размножается… Как же он размножается? Нина вдруг с ужасом осознала, что именно этого-то и не помнит. А что если мумь заразен? Что если он проведет рукой по перилам, а потом за них возьмется человек и тоже станет мумем? А что если возьмется за заразные перила она, Нина? Эта мысль обожгла своей холодной ясностью. Ну конечно! Мумь — это болезнь. А как защищаются от болезней? Повышают иммунитет. Это Нина знала хорошо, этому и в школе, и в садике учили. Чтобы не простужаться, надо закаляться. А как закалиться против мумя? Взгляд упал на осколки копилки. Монетки. Мумь не выносит монеток… Что если монетка будет не в кармане, а внутри нее, Нины? Тогда мумь ведь будет бежать из нее. То есть, она не заразится. Вот он, иммунитет! Нина сунула руку в карман, достала горсть мелочи. Надо проглотить монетку, и все будет в порядке. Монеты были большими, даже рублевые. Намного больше таблеток. Нина вспомнила, как давилась, глотая лекарства. Ничего. Надо потерпеть. Это же лекарство. Стать мумем намного хуже. Она выбрала самую маленькую, пятидесятикопеечную, монету, зажала ее в кулаке, набрала на кухне полный стакан воды, чтобы запить. Таблетки всегда запивают водой, так их глотать легче. Металлический кружок лег на язык. Некоторое время Нина давилась, но наконец смогла проглотить эту огромную бляшку. Выпила, задыхаясь, не один, а целых два стакана воды. На глаза наворачивались слезы, в животе было тяжело, словно монетка весила целую тонну. Но вместе с тем стало спокойно. Теперь она в безопасности. Теперь не заразится. Нового соседа, пока еще с маленькой буквы, она увидела впервые через два дня. Был он вполне обычным не выспавшимся дядькой. Ничего Соседского в нем не наблюдалось. Нина столкнулась с ним на площадке перед лифтом, когда спешила в рисовальный кружок. Жилец бабы Валиной квартиры весело поздоровался, улыбнулся. Вот в этой улыбке Нине что-то не понравилось. Монетка в животе заворочалась. Этот жилец был в опасности. Может он соврал, что не орловчанин, а может еще что. Но он уже был заражен. Она должна предупредить этого жильца, чтобы бежал. — Вы в сто сорок третьей квартире поселились? — спросила Нина, надо же было с чего-то начать разговор. — Да. Нина помялась секунду, а потом выпалила: — Там дядя на паровозиках катается. Ну не может же он не знать про Смотрителя! Просто обязан знать. Сейчас он все поймет и уедет. Жилец не понял. Удивленно вскинул брови. — Как это? Нина вдруг отчетливо поняла, что уже поздно. Слишком сильна зараза. Пусть этот человек пока не мумь, но обязательно им станет. Соседи уже крепко его держат. Он уже одной ногой в их мире, и потому ничему не удивляется, всему ищет объяснения. Она попятилась на шаг, нащупывая в кармане еще одну монету. Будущий Сосед подался вперед. К счастью, в этот момент с шелестом раскрылись двери лифта. Жилец сто сорок третьей заспешил уехать. А Нина осталась. Еще чего не хватало, ехать на лифте, да еще вместе с мумем. Лучше она спустится по лестнице. Думая об этом, Нина машинально положила рубль, который вертела в руках, в рот. Надо бы и его проглотить. Так, на всякий случай. Две монетки лучше, чем одна, защитят от заразы. В этот раз получилось неожиданно просто. Рубль проскользнул в горло и скатился в живот. Даже воды не понадобилось. Довольно кивнув своим мыслям, Нина заспешила в кружок. Разумеется, про мумя она рассказала и родителям, и ребятам во дворе. Сережка тут же удумал пометить квартиру с Соседом, чтобы будущие жильцы знали, что тут опасно. Некоторое время шли жаркие споры, как это сделать. Сошлись на том, что надо просто написать предупреждение на двери. Лучше не мелом, мел можно стереть. — Я на днях к бате в гараж напрошусь, — пообещал Сережка. — И возьму там баллончик автомобильной краски, которой он царапины на машине замазывает. Она яркая, красная, и фиг отмоется. Предупреждение долго провисит. Идея всем понравилась. Акцию назначили на пятницу, сразу после школы. Нине было поручено выследить мумя, когда тот приходит с работы, чтобы не попасться. Выслеживала она со всем старанием, почти не отлипала по вечерам от глазка. И на всякий случай проглотила еще две монетки. Впрочем, никакое выслеживание не помогло. Ну не могла же она знать, что мумь вернется с работы раньше? Удирая за свою дверь, Нина слышала. Как ребята несутся по ступеням на улицу. Как хлопает подъездная дверь. Это было хорошо. Мумь никого не поймает. А надпись на его двери и правда вышла яркой. Молодец Сережка, успел. — Ты чего летишь? — отец перехватил Нину в коридоре. Раздался настойчивый звонок в дверь. — Не открывай! Там… мумь! — выдохнула Нина, выскальзывая из отцовских рук и устремляясь в свою комнату. Звонок повторился. Отец тихо выругался, завозился с замком. Нина пискнула и поползла в самое безопасное в комнате место, где ее точно не найдут: под кровать. Из кармана куртки посыпались монеты. Не глядя, Нина схватила несколько и отправила в рот, потом поспешно принялась глотать остальные. «Хорошие мои. Железные. Тяжеленькие. Защитите меня. Я вас все соберу. Ни одной не пропущу. Вы все мои». Рубли, двушки, пятерки… Нина глотала их жадно, ощущая как внутри становится тяжело и тепло. Хорошо становится. Все верно. Она же копилка. Копилке хорошо, когда внутри нее монеты. Она потом и другие монеты проглотит, все, какие найдет. У нее внутри места много. В комнату заглянул отец. Нина спрятала последнюю монетку в руке. Не стоило ему видеть, как она их ест. А то еще разобьет, чтобы достать. Люди всегда разбивают копилки. Сперва кормят, а потом разбивают. Пусть лучше не знают, что она — копилка. — Все, Нина. Уже все. Ушел он. — Хорошо, — она встала. — Я сейчас руки вымою и на кухню приду. Ты мне только еще мелочи дай. От мумя защищаться. Людям всегда надо пояснять свои действия. Даже если это кажется глупым, даже если они понятны. Людям нужны эти объяснения, чтобы они не заволновались. Это такое правило безопасности. Если его не соблюдать, тебя могут прогнать, и будешь скитаться, искать себе снова место для жизни. Надо притворятся своей, человеком, чтобы жить рядом с хозяевами уютных квартир, где много монеток, много еды. Чтобы было спокойно. Человек, как она и ожидала, уточнять ничего не стал, кивнул и вышел. Копилка посмотрела на последнюю монету. Пятьдесят копеек. Мелочь. Но все равно будет внутри. Сунув монету в рот, она сглотнула, похлопала себя рукой по животу. Монетки внутри приятно зазвенели. Со стены ей улыбнулся Смотритель, дернул за шнур, сигнализируя об отправке поезда. Зазвучал протяжный паровозный гудок. …Когда-то Нина спросила у бабушки, можно ли надежно защититься от Соседей, может быть, есть какие-то правила? Бабушка тогда посерьезнела и сказала: — Ниночка, запомни, есть много вещей, которые про Соседей нужно знать. Есть то, что с ними делать нельзя и то, что можно. Тут нет однозначных запретов: смотри по ситуации. Но есть одно табу, ну, запрет, Ниночка, и его нарушать нельзя… Копилка села на кровать. Подняла портфель. Монеток внутри не было, зато на пол выпал потертый двойной листок из тетради в клеточку, исписанный убористым почерком. Усмехнувшись, она подложила под него книгу, достала из пенала ручку и записала на оставшуюся узкую полоску пустого пространства последнее правило. Самое главное: «Не придумывай правил защиты. Это лучший способ стать Соседом».