Rain is a sign of our love

      Парк. Обычный небольшой парк, совершенно безлюдный, заросший деревьями и желтой травой, старые проржавевшие аттракционы, скрипевшие каждый раз, когда дул ветер. Жуткое и заброшенное место, в котором нет признаков жизни. Только крысы, бегающие там в поисках хоть какой-то пищи и крова, даже черные вороны не садились на коряги, которые росли в том месте. Пахло там опавшими листьями, потихоньку начавшими гнить. Поникшая желтая трава, качающаяся в хаотичном порядке. Старые лавки с прогнившими деревянными досками. Черные, грязные фонари, в которых были выбиты стекла, и свет там не загорался много лет. Все было мертвым: деревья, трава, тишина, предметы. В них не было человеческого следа. Такое тухлое и нетронутое уже много лет место.        Все в этом парке с каждым годом угасало, как душа человека без любви, радости, счастья, погружаясь в хаос. Теряя надежду на то, что вновь в это место кто-то придет, и даст предметам и растениям вторую жизнь, что здесь вновь будут обитать соловьи и белки, прыгающие с одного дерева на другое, что этот парк вновь заблагоухает цветами. Не будет запаха гнилья и ржавчины, а лишь сладкий аромат вишни станет приятно щекотать нос. Что здесь кто-то будет ходить, бегать, любоваться закатом на приятной, мягкой зеленой траве. Угасала надежда на то, что тут будет жизнь. Такая яркая, необычная и шумная.       Как огни ночного города, люди бы мелькали в этом парке, день за днем. Но хотелось ли восстановить эту жизнь? Зачем? Черная дыра, воронка, которая тут образовалась, никак не могла остановиться. Пожирая все новое, что так отчаянно пыталось возродиться здесь.       Это было невозможно.        Деревья, трава и все дали глубокие корни, которые выдрать и извлечь из недр Земли просто невозможно. Они уже прижились там, поглощая и всасывая красную лаву, необходимую для поддержания жизни…       Тут никогда никого нет, ни единой души, лишь давящая тишина, запах гнилья и желтая трава, как будто танцующая под музыку, доносившуюся из ада. Ей так нравилось двигаться под крики, такие громкие и приятные, отчаянные. В воздухе всегда был какой – то дым, кажется выходившим из-под земли, так и тянувший вниз. Упасть, сровняться с асфальтом, таким неровным, с глубокими ямами и трещинами, в которые можно было окунуться и больше не встать, падая в темную бездну…       — Пошли прогуляемся! В пятилетнем возрасте я частенько сидел на лавочке и наблюдал за звездами. Тут та-а-а-ак красиво. Знаешь, какого мне было не видеть любимое место уже 20 лет?.. Ну, чего ты? Пошли! Ничего с тобой не случиться!—Проговорил Чанёль, хватая за руку непослушного младшенького Сехуна, который до последнего не хотел навещать облюбленное место Пака. О почувствовал что-то нехорошее, когда только увидел ржавую вывеску с надписью: «Парк счастья». Тем самым счастьем тут как раз и не пахло…        Чанёль продолжал тащить за руку Се, а тот упирался, как баран, хватаясь второй рукой за ту самую вывеску.       —Отпусти трубу. Прекрати вести себя, как ребенок! СЕХУН, МАТЬ ТВОЮ! Мы посидим там пять минут и пойдем в твоё чертово кино.—Прикрикнул старший, от чего О ослабил хватку, виновато опустив взгляд.        Он не хотел злить Чанёля снова, хоть и любил это делать. Сегодня всё-таки важный день в их отношениях, поэтому младшенький накинул на себя роль пай - Сехуна.       —Почему мы не можем пойти в обычный парк? Ёль? - Спросил макнэ, дергая Пака на себя так, чтобы тот шагнул назад. Парень посмотрел на О с удивлением, после чего вздохнул:       —Ты же знаешь, как к нам относятся люди… Я не хочу, чтобы ты или я снова пострадали... Помнишь прошлый поход в ресторан? Я… Давай просто будем осторожнее теперь…- Юноша опустил голову, смотря на переплетенные пальцы их рук.        Что-то так отчаянно жгло душу Пака. Каким-то непонятным огнем, когда он смотрел на Сехуна, касался его пухлых губ, выпирающих ключиц. От одного его взгляда голова шла кругом, переставала думать. И Чанёль ничего не хотел, лишь бы рядом был О. Ничего и никого другого не надо.        Любил ли он? Да, любил. Любил так, что сносило крышу, хотелось рассказать всем о своих чувствах. Но парень не мог. Их бы никто не принял да и сейчас не собираются. Главное, что они оба признали свои чувства к друг другу, такие необычные и слегка запретные…       —Почему мы должны прятаться? Почему, Чанёль? Нам разве не плевать? Ещё как! Почему ты не хочешь признать меня и свои чувства? Почему, Ёль? ОТВЕТЬ! Ты, наверное, сто раз пожалел, что влюбился в меня….- Сказал Сехун, глядя прямо тому в глаза. Молчать он больше не мог. Не мог и все. О надоело ходить по заброшенным зданиям и участкам, надоело прятаться от мира, который считал их ненормальными, грешными…        Но что они могли сделать? Расстаться? Следовать старым и глупым принципам, что в мире любовь может возникнуть лишь между парнем и девушкой? Обычные люди считали их любовь мифом. Парни вкусили всё это на себе. А мир, так и не попробовавший подобное, гнобил, указывал, говорил, что их чувства – бред, что такое невозможно…       Ещё как возможно… Вот они, перед вами, держатся за руки, смотрят друг другу в глаза, приближаются, хотят поцеловаться да и вообще уйти отсюда, взять и забыться в собственной квартире, откуда почти никогда не выходили. Вы всё продолжаете считать это невозможным?..       —Потому что почти все люди – глупые, ничего непонимающие существа. Если нам и надо куда-то сходить, то необходимо сдерживать себя, делать вид, что мы просто друзья. А я не могу… Не могу не поцеловать тебя, обнять, взять за руку, погладить по щеке… Я не сумею себя сдержать, понимаешь? Я хочу касаться тебя всегда и везде… Мне плевать на их мнения, взгляды, но то, что они подходят, проклинают тебя и меня, и наши семьи…. Это абсурд! А надавать каждому по лицу мы не можем. Наших ненавистников все же больше. Представь, какой будет мордобой. Сехун, нас могут забить до смерти, слышишь? До смерти…- Сглатывая противный ком, стоявший в горле, проговорил старший. Он сжал свою свободную руку, поднимая взгляд на Сехуна, который продолжал держать трубу. После трех секунд зрительного контакта О всё же отпустил железяку. А Пак так радостно улыбнулся ему, от чего Сехун сделал тоже самое. Они фактически вошли в парк и шли по дорожке, на которой выпирало множество кочек.        Был ли счастлив Чанёль на самом деле? От увиденного вся радость вмиг улетучилась. Не было прежнего красивого, цветущего, полного людьми парка. Он больше не слышал смеха и криков торговцев разными рисовыми пирожками. Больше не было тут никого. Лишь пустые ларьки и качающиеся на ветру качели так и скрипели, слегка нарушая тишину. Но ему не было важно, что здесь произошло и как случилось, почему парк опустел. Он был рядом с Сехуном, с человеком, без которого не мог… Просто О рядом….        Совсем людей нет, почему его запустили? – Чанёль покачал головой, а потом посмотрел на парня, идущего около него.       «Сейчас ничего не важно… Плевать я хотел на этот парк… Лишь бы побыть с ним здесь… Для меня парк и так прекрасен, потому что мелкий тут».       - Пойдем, посидим у дерева. Раньше там было красиво…. Я всегда сидел около него и думал или рисовал, музыку слушал, читал. У всех было такое место... Сехун, это очень многое для меня значит... То, что я делюсь им с тобой….       -Я знаю.- Коротко ответил парень, затыкая Пака. О был в курсе, что для Чанёля делиться чем-то вроде своего личного места или секрета являлось очень важным. Он всегда был закрытым и необщительным, как Сехун. А говорят, что противоположности притягиваются. А почему тогда эти два ходячих одиночества вместе? Сехун, и тем более Ёль, не знали на него ответ, но благодарили судьбу каждый день за то, что помогла им обрести друг друга…       Чанёль уже не тащил младшего за руку, скорее наоборот. Они шли сквозь заросли желтой травы, которая, кажется, немного затихла. Ёль привел Се к огромному дубовому дереву, которое было полностью голым. В нос обоим ударил какой-то запах. Он был настолько противный, что они поморщились. Запах гнилья, кажется, крови и мертвечины шел от этого дуба. А сам он имел слегка красноватый оттенок. Парни присели около этого злополучного дерева. И смотрели на хмурое, мрачное небо.       -Кажется, скоро пойдет дождь.- Вдруг проговорил О, и протянул свободную ладонь, чтобы "нащупать" капли воды, но ни одна ещё не упала с небес.       От чего-то Сехуну стало так холодно, что он всем телом прижался старшему. Такой холод, съедавший всю душу, заставлявший судорожно трястись. Горячая рука Чанёля и его дыхание, от которого сердце билось со скоростью света, его теплое тело, пальто и шарф – ничего не согревало, Се трясся все сильнее, уже не мог контролировать своё тело… Рука под импульсами чуть не выскользнула из ладони Чана.       -Се? Сехун? Что с тобой? – Обеспокоенно спросил Пак, разворачивая младшего за плечи.       -М-мне х-холодно,— его губы будто заледенели. О не мог выговорить больше ничего. Слипшиеся уста не давали сказать даже слова. Пак пытался поднять Сехуна, но тот упал. Трясясь ещё больше, его лицо синело, а губы стали фиолетовыми.       Чанёль обеспокоенно достал из кармана телефон, чтобы позвонить в скорую, но Сехун смог поднять руку и остановить старшего. Изо рта потекла алая кровь, которая окрасила желтую траву в красный. Чанёль округлил свои глаза. Паника и шок настигли его. Его тело словно стало ватным, он боялся потерять настолько дорого ему человека.        Ёль ощущал, как с каждой секундой все больше и больше пустеет. Нет его, нет и Чанёля. Он только не понимал, почему младший остановил его? Почему сказал скинуть трубку?       - Не звони… Не надо… Меня не спасти... Я слышу его слова…- Чьи слова? Чанёль не понимал. Он не понимал ничего. Пелена из собственных Слез и отчаянный крик души, которая, кажется, покинула тело только как увидела трясущегося Сехуна. Младший притянул к себе Пака при этом держась за ремень его брюк.       - П- пожалуйста, подари мне самые незабываемые последние минуты жизни...- Протянул О, притягивая Чанёля сильнее к себе так, что тот поцеловал его.        Чувствуя вкус губ, таких сладких и желанных, смешанных с металлическим привкусом. Он целовал его жадно, исследуя весь рот. Слизывая кровь, слезы, упиваясь, давясь ими.       Все это в последний раз. В последний… Они уже не были синими, а алыми, из-за запекшейся крови.        Сехун не трясся вовсе. Только слышал голос. Над своим ухом шепот, тихий-тихий, прерывистое дыхание Ёля, который хотел выжать сейчас из него все. До последней капли... А желтые травинки, кажется, вовсе танцевали ещё быстрее и быстрее, наслаждаясь капельками крови, которые стекали с подбородка и щек парня. Чанёль взял его лицо в свои руки, продолжая целовать, задыхаться. От такого количества крови, которую он попробовал, хотелось блевать. Но Ёль продолжал давиться ею, высасывая всю. Он должен запомнить все, все в этот раз. Расстегнув пальто Сехуна, оставляя багровые отметины на ключицах и шее. Он кусал его кожу. Кусал так, что кровь снова выступала на шее... А он ничего не чувствовал.       Лишь шепот, усилился сильнее. Образ Чанёля плыл перед глазами с каждой секундой ещё больше. О в его лапах. Уже чувствует, как он съедает его душу, рвет на маленькие кусочки, давиться ей, как сейчас давиться всем его телом Пак. Чанёль так отчаянно слизывал пот, целовал губы и шею, которые превратились в кровавое мессиво.       Все вокруг было алое. Ёль превратился в какого-то монстра, который так отчаянно пытается запомнить его до последнего. Его рубашка, штаны и трава с деревом, все было в крови Сехуна, который еле – еле дышал…       Вскоре его шепот превратился в отчетливые слова, которые О хорошо слышал. И видел старшего. Такого жадного. Вцепившегося в его губы… Своими поцелуями Чанёль хотел придать жизнь. Он так отчаянно вдалбливался в тело Сехуна, пытаясь хоть как –то согреть его, такого холодного… Продолжая и продолжая все сильнее. Чтобы Сехун, остался в его памяти, как несмываемое пятно красного вина с белой рубашки, которое почти не выводимо. И О хотел запомнить его. Поэтому просил быстрее, больше, хотя не мог дышать. Все внутри перевернулось. Сдавленные хрипы и горячие слезы Ёля так и обжигали грудь Се, грели изнутри. Но его уже ничто не спасет.. Сехун признается Паку в любви, так и не услышав ответа. Он делает последний вздох… Чанель знает, что О уже не дышит. Старший берет руку и щупает пульс. Последние толчки. Ещё и ещё. Кричит. Так больно. Он один. Снова. Совсем. Только под ним тело Сехуна. Откинулся на спину. Чувствует запах крови и одеколона младшего. Чанёль отвечает на вопрос О, который он задал ещё в начале.       – Знаешь, я никогда не пожалел, что влюбился в тебя...       Лишь тишина отзывается на эти слова. Красная трава двигается ещё быстрее, а от дерева так и несет свежим трупом… Первая капля падает на лоб Чанёля, вторая, третья. Разыгрался настоящий ливень, окрашивая весь парк в алый цвет. Всё сейчас живое в парке, упивается кровью… А Ёль не чувствует ничего… Лишь пустоту и привкус крови Сехуна на собственных губах... И последнее что видит Чанёль - это дождь, их дождь, который он будет помнить всегда...