Причина жить

Почувствовав на губах солёный привкус крови, она неловко улыбнулась, вытирая её рукавом тёплой тёмно-синей толстовки. Хотя, какая разница, это тёмно-синяя толстовка или нет? Её же в ней больше никто не увидит. Стоя на краю крыши, глядя на раскинувшийся внизу безумный город с кучей спешащих куда-то неизвестных ей людей, на ум приходят разные мысли. В тот день мало что её тревожило. И то, что светлые пряди волос сейчас были в кроваво-алых пятнах, немало влияло на её душевное равновесие. Словно на одном плече сидит ангел, тихо говорящий: «Всё будет в порядке. Это просто чёрная полоса!», а на другом — чертёнок, злобно хохоча, взывающий к тёмным мыслям девушки. Ещё, правда, был совсем неслышный голос, голос её самой. Да вот только то, что говорит он, было и вовсе не слышно. Перед глазами проносились события сегодняшнего дня: вот она стоит, улыбаясь кому-то в своих мыслях, затем подлая гадина, зачем-то посмевшая её ударить, унизив перед всем классом. Чувствовала ли она тогда что-нибудь? Ничего, кроме боли и разочарования. Разочарования в глупой жизни. Никто даже не заступился. Ни одного сочувственного взгляда. Они лишь смеялись, наплевав на её чувства. Да даже тот парень, Локи, оказывающий небольшие знаки внимания, не сделал ничего. Тогда она и сломалась. У девушки уже давно не было смысла жить: родители оставили её у бабушки, а сами уехали за границу, где мама умерла, а отец зажил счастливой жизнью. А единственный родной человек умер около трёх месяцев назад. Смысла забирать её в какие-либо детдомы не было. Всё-таки, до восемнадцати осталось совсем немного, вот заканчивается учебный год и сразу же стукнет. А что делать после совершеннолетия? Ничего, ведь в школе их ничему не научили. Учителям было откровенно плевать на учеников, они просто оставляли их наедине, быстренько пробормотав под нос тему, даже не потрудившись ответить на вопросы непонимающих. Мокрая насквозь толстовка неприятно холодила кожу. Она даже не заметила, когда пошёл дождь. Подняла безразличный взор карих глаз к тому пасмурному небу, затянутому тяжёлыми свинцовыми тучами, которое так точно отражало её душевное равновесие. И сейчас чаша весов склонялась на тёмную сторону. Дождь нещадно хлестал по щекам, словно пытаясь её образумить, не дать ей сделать нечто непоправимое. Улыбается. Улыбается какой-то безумной улыбкой, словно подумав о чём-то абсурдном. Разводы краски смылись, намекнув на то, что красить волосы нужно было по-другому. Словно бы сама погода оплакивала её, стараясь оградить от этого ужасного мира. А внизу всё также проносились машины, мигая разноцветными огнями, расплывавшимися в струях ливня. Не было даже лёгкого ветра. Пусто. Пусто, также как в её ничтожной жизни. И тут на ум пришла одна весьма интересная и заманчивая идея. Прыгнуть с крыши. Казалось бы, что за глупость, но мысли ещё не были готовы к такому повороту событий. Она ещё колеблется, немного побаиваясь. А затем снова те страшные мысли.Может, и правда, прыгнуть? Никто же не будет о ней жалеть. Друзей завести она не смогла, хотя, пыталась, но, видимо, отталкивала людей от себя. Неизвестно, чем, но отталкивала. На неё глядели с презрением, а она лишь ласково улыбалась каждому. «Глупая», — скажете вы? А она и не отрицает. По-другому, видимо, никак. Как же ещё можно её назвать? Она привыкла. Слёзы струятся по щекам, оставляя тёмные разводы туши. Вновь старается стереть их, усердно вытирая глаза рукавом тёмно-синей тёплой, или уже нет, толстовки, намокшей под стеной дождя. Не ощущает холода. Не чувствует боли. Не слышит ничего. Лишь серая пелена дождя да очертания стоящего напротив дома перед собой. Надоело. Всё надоело. Кричит, разрывая глотку, упав на колени. Ничего не происходит. А в глубине души она, возможно, надеялась на спасение. Да вот только откуда спасению прийти? Она и не заметила, что сидит на бетонной крыше, совсем отойдя от края. Край жизни, быть может? А что же такое край жизни? Край жизни — смерть, не так ли? Снова прикусила губу в беззвучном крике. И вновь этот солоноватый вкус. Облизывает губы, да вот только кровь не останавливается. Алые капли оставляют следы на мокрой бетонной крыше. Ничего, дождь смоет их. Также как и слёзы, льющиеся из глаз, от которых начинает болеть лицо. Кажется, что их больше не осталось, но солёные капли всё равно пробиваются на язык, доказывая, что вот, мы есть, живи ради нас! Жить ради слёз. Ну что за глупости? Размышляет она, лёжа на мокрой бетонной крыше. Дождь всё также нещадно хлещет по щекам и глазам, да вот только боль не чувствуется. И что, что сейчас идёт дождь? Завтра будет солнце. Ливень тоже бросит её, как бросили остальные. Медленно встаёт, пошатывается, пробираясь к краю. «Слабая» — скажут все. И вновь она согласится, снова глядя на раскинувшийся внизу шумный город. Темно, наступила ночь, а он всё равно всё такой же беспокойный, суетливый. Людей, возможно, и нет, да вот только машины всё также проезжают по дорогам, обрызгивая грязной водой тротуары. Решает спеть напоследок. В последний раз. Поёт что-то о суициде, о луне, о том, что нет смысла в жизни. Мелодия звучит над этим суетливым городом, да вот только вряд ли кто-то её услышит. Ноты высоко взлетают в ночное небо, постепенно затихая под звуки дождя. Делает шаг к смерти. Всё ближе, ближе. Кажется, что кто-то возьмёт её за руку из мглы, и потянет следом, спасая от глупостей, да вот только некому. Делает ещё шаг, скинув плащ, накинутый поверх толстовки. Вновь улыбается, думая о том, что жизнь у этого города ещё впереди. А ей пора. Делать ведь уже давно нечего, верно? Ничего не изменить. И вот, стоя на самом краю, она грустно ухмыляется, глядя всё в то же тёмное небо, закрытое свинцовыми тучами. Ничего не изменилось, лишь боль в груди появилась. Да и ту она еле чувствует. Смысл? Больше она не почувствует ничего. Абсолютно. С лёгкой улыбкой вновь делает небольшой шаг. Вот ещё один — и прощайте все. Прощай, глупая обидчица. Прощай, тот парень, который оказывал знаки внимания. Перед глазами появляется его лик. Встряхивает головой, стараясь оградиться от ненужных сейчас воспоминаний. Хватит, голос, твердящий о том, что это не выход и всё наладится! Ничего не наладится! Ничего… Вновь шаг. Совсем маленький, нерешительный, ведь дальше некуда. Смотрит сверху вниз на яркий город, отражающий суету. Решается. Ну же, совсем немного, сделай последний шаг! Все страдания сразу окончатся! Давай же! — Стой! — приказывает кто-то, стоя за спиной. Не слышит, по-прежнему глядя на ночной город. Кто-то бережно обнимает за талию, аккуратно относя дальше от злополучного места. — Люси, всё в порядке. Не совершай глупостей! Старается вырваться из рук незнакомца и закончить начатое. Да вот только зачем? Зачем он держит её в крепких объятиях? Она никому не нужна. Никто о ней не заботится. Так какое же дело этому человеку до её смерти? — Люси, это же я, — тихо произносит бархатный голос, заставляя её вздрогнуть. И что, что это «я»? Она даже не понимает, кто это говорит. Ничуть не ослабив хватку, он убирает одну руку, поглаживая ей голову Люси.Мокрые волосы начинат топорщиться от прикосновений. Непривычные касания заставляют её волноваться, она всё-таки выкручивается, оказываясь лицом к лицу к спасителю. Дрожит. Зубы стучат от холода. Внезапное осознание того, кто стоит перед ней. Глаза широко распахнулись от удивления. Брюнет ласково смотрит ей в глаза своими тёмно-серыми глазами. — Грей? — еле слышно выдыхает она полураскрытыми губами. Парень утвердительно кивает, всё также нежно и аккуратно прижимая к себе, поглаживая по светлым волосам. Что ему нужно? Зачем он это делает? Ему ли не всё равно? Какая ему разница до её решения? Почему он здесь? Куча вопросов, но ни на один она не находит ответа. Карие глаза словно устроили дуэль с тёмно-серыми глазами парня. Взгляд отказавшегося от жизни человека, без искры, и спокойный, ободряющий, задумчивый. — Совсем промокла, дурёха, — молвит Фуллбастер, скидывая с себя чёрную кожаную куртку и накидывая её на плечи девушки. Та неловко пожимает плечами, чувствуя себя неудобно: Грей ведь остался лишь в футболке. — Идём. Хватает за руку. Тёплое прикосновение жизни к холодной руке смерти. Не привыкнув, на секунду отдёргивает ладонь. Но в следующую секунду чувствует горячее прикосновение и то, что её схватили за руку. Парень подхватывает на руки, бережно прижимая к себе, бежит к выходу с крыши. Спускается по лестнице, торопливо открывая дверь ключом первой попавшейся квартиры. Может, это его квартира? Представляя то, как сейчас они выглядят, Люси краснеет, смущённо отводя взгляд. Словно влюблённая парочка, наверное. Улыбается, старательно стряхивая слёзы с лица. Хочется смеяться. Но слёзы не дают. Что это за слёзы? Слёзы счастья? — Люси! — произносит Грей, с нетерпением глядя на неё. Верно, повторил вопрос несколько раз, прежде чем она откликнулась. Серьёзный взгляд парня не предвещает ничего хорошего. — Так ты сама разденешься или нет? Лёгкий, еле заметный румянец выступил на щеках парня. Девушка пусто и безразлично глядела в пустоту, не отвечая. Грей вздыхает, стягивая с неё куртку. Люси не сопротивляется, молча поддаваясь движениям парня. И вот Фуллбастер стягивает с неё вторую куртку, на этот раз её собственную. — Люси, тебе нужно в душ. Погреться, — поясняет парень, смущённо отводя глаза. Люси кивает, направляясь вперёд. Чуть не врезается в стену, видимо, была слишком погружена в свои личные мысли. Грей бросается на помощь. – Дурёха, не туда! Грей оставил девушку в ванной комнате, предусмотрительно убрав оттуда колюще-режущие предметы. Мало ли, что придёт ей в голову. Обтёр влажные волосы полотенцем, направляясь на кухню. Налил горячий чай с ромашкой в две кружки для успокоительного эффекта, да и согреться Люси не помешает. Сделал глоток чая, присев на стул и глядя в то тёмно-серое небо, в которое недавно вглядывалась девушка. Вспоминает то, как очутился на крыше, услышав пение и свою любимую песню в исполнении девичьего голоса. Она, наверное, и не знала, что он так близко. Парень сразу узнал голос Люси, ведь постоянно наблюдал за ней в школе. Жаль, что сегодня прийти он не смог. Друзья рассказали ему об унижениях, сделанных их одноклассницей. А затем холодный дождь… Чёрт! Парень хлопнул себя ладонью по лбу. Он совсем забыл о том, что Люси промокла насквозь, а переодеться ей не во что. Люси же в этот момент молча омывалась под струями горячего душа, обогревающего её сморщенное холодное тело. Она вроде и ничего не чувствует, но мыслит только об одном. Почему Грей оказался на крыше? Зачем он спас её? С какой целью он привёл её к себе домой? Они ведь даже друзьями не были. Редко здоровались, лишь переглядывались друг с другом часто. Каковы же его мотивы? Она решительно тряхнула светлыми волосами, намереваясь выяснить это у парня. Вылезла из ванной, вытираясь полотенцем, которое ей дал Грей. Замерла перед зеркалом, разглядывая себя. Да уж, вид у нее, откровенно говоря, не очень. Красные глаза, мешки под глазами, опухшее от слёз лицо, губы, искусанные во время сильных эмоциональных порывов. Светлые волосы совсем отмылись от краски. Провела рукой по нежным ранее губам, почувствовав боль. Из ранок полилась кровь, которую девушка торопливо вытерла рукой. Задумчиво обтёрла тело, запахнувшись в полотенце. Послышался лёгкий стук в дверь. — Люси, твои вещи всё ещё мокрые, — послышался низкий хриплый голос Грея. Она совсем об этом забыла. — Возьми мою одежду, надень пока! Девушка выглянула, смущённо протягивая руку за вещами. Увидев двусмысленный взгляд Грея на её полотенце, торопливо поблагодарила и прикрыла дверь, стыдливо покраснев. Взяла бельё, которое промокло не так сильно и, быстренько натянув его на голое тело, надела футболку и штаны, которые с неё спадали. Вышла из ванной, и, не зная, куда ей идти, позвала Грея. Парень появился из ниоткуда, лишь сверкнул нежной улыбкой и взял её за руку. — Идём, — и вот они на кухне. На столе стоят две кружки с чаем: лёгкий пар поднимается над ними, оставляя аромат ромашки.Уютная атмосфера действует успокаивающе, и Люси блаженно вдыхает приятный аромат. — Садись, отогревайся. Люси легко кивнула, натянуто улыбнувшись. Села на стул, взяла в руки кружку, отпила немного. На руках остались небольшие красные пятна. Поставила белую кружку с узорами в красный горошек, рассматривая ладони. Заметила взгляд парня на себе, кинула недоуменный взгляд на него. Затем вспомнила о чём-то, тряхнула светлыми волосами, неловко потёрла щёку. — Грей, — Фуллбастер поднял голову, услышав своё имя. Голос девушки звучал нерешительно, она благодарно глядела на него глазами цвета молочного шоколада. Он засмотрелся, отметив про себя, что взгляд уже не такой пустой и потеплел после недавних событий. — Спасибо тебе за всё! Парень покачал головой. — Не стоит, Люси, — сказал он, с улыбкой глядя на девушку. — Я был рад помочь тебе. — Но зачем? Самоубийцы уже низкие люди, для чего же ты помог мне? Как ты понял, что я на крыше? Почему не дал мне, — голос заметно дрогнул, она сделала небольшую паузу. Слёзы всё-таки полились из глаз, вытертые Хартфилией в один момент. Но она попыталась взять себя в руки, решительно вскинула голову, с надеждой взглянув на парня. — Умереть?.. Грей не привык к женским слезам, поэтому ненавидел слёзы девушек. Он вздохнул, неловко улыбнулся, встал со стула и приблизился к ней. Взял её лицо в тёплые ладони, обтёр сухими пальцами дорожки слёз, приобнял. — Знаешь, — тепло сказал он, отстраняясь от Люси. Взгляд стал каким-то странным: Люси так и не поняла, что он значит, ведь взгляд казался каким-то ласковым и умиротворённым. Таким, какой бывает у любящих людей. Бабушка всегда так смотрела на неё: в глазах плескалась любовь, но ведь она любила Люси. Почему же такой взгляд у Грея? Люси не могла найти ответ. — Я правда не люблю самоубийц. Но, знаешь, а ты и не самоубийца. Просто пошла не по той дороге, а я, дурак, не заметил. Прости меня за это. Я и не знал о том, что произошло в школе. Сам виноват. Люси удивлённо засмотрелась на него, потирая ладонями от смущения. Он переживает за неё? Почему он извиняется? Они в школе даже не здоровались, а тут он такое вытворяет. — И за это прости… За что? Почему он постоянно извиняется? За окном дул сильный ветер, ливень барабанил в окно, а вдалеке то и дело вспыхивали молнии. А затем время словно остановилось. До неё не сразу дошло, что она сидит в полной тишине, которая создавала умиротворённое ощущение, она прикрыла глаза. А затем почувствовала прикосновение к щеке. Это Грей аккуратно поглаживал щёку ладонью. Она испуганно и удивлённо глядит в тёмно-серые глаза, в которых читается: «Всё будет хорошо». Чувствует прерывистое дыхание Грея, а затем неловкое прикосновение обветренных губ парня к её собственным. До Люси не сразу дошло, что же происходит, поэтому она на несколько секунд застыла с широко распахнутыми глазами, не совершая ничего. И не успела она что-то сделать, как одноклассник резко оторвался от неё. — Прости, не стоило этого делать, — пробурчал Грей, в волнении взъерошив тёмные волосы ладонью. На щеках ярким огнём горел румянец, взгляд парня блуждал по комнате, порой натыкаясь на Хартфилию, но лишь на мгновение. Люси, сидящая в этот момент в смущении и в полном шоке, лишь покачала головой, мол, ничего страшного. — Какой же я дурак, Люси. Она вновь отрицательно качнула головой и мило улыбнулась. Той улыбкой, которой Грей всегда любовался тайком, не в силах подойти к этому светлому ангелу, как ему казалось. Он совсем ей не подходил. Хулиган, бегающий на переменах в курилку, порой грубивший учителям. Хотя, учился он неплохо. Парень постоянно молился на то, чтобы попасть с Люси в одну команду на какую-либо работу, ведь сам подойти и заговорить боялся. Она ведь такая светлая и добрая, полная его противоположность. — Что произошло? — раскрасневшись, дрожащим голосом произнесла она. — Ты подшутил, верно? Он вспомнил то, как постоянно поглядывал на неё, как хотел, чтобы она хотя бы взглянула на него своими ласковыми, цвета молочного шоколада, глазами. И разозлился. — За кого ты меня принимаешь, Хартфилия? — возмущённо проговорил Грей. — Я похож на шутника? — заметил испуганный взгляд девушки, смягчился. Взглянул на неё нежно, немного улыбнулся. — Нет, я… Я давно хотел это сделать. Прости меня за это. Молчание казалось бесконечным. Тишину заглушал лишь дождь, всё также бьющий в окно, да ветер, воющий, как стая волков на Луну. Грей прислушивался, молчание настолько его угнетало, что он услышал тиканье часов из соседней комнаты. — Знаешь, у меня не было никаких причин жить, — наконец произнесла девушка. — Была лишь бабушка, ради которой я жила. А потом её не стало. Мне не хотелось абсолютно ничего. В школу я ходила лишь по привычке. И сегодня, наконец, пролилась последняя капля. Я знала, что бабушка бы этого не одобрила, но всё равно хотела спрыгнуть с крыши. Я… Я не понимаю, почему ты спас меня до сих пор. Почему принёс к себе домой. Почему настолько добр со мной. И я вовсе не понимаю, что творится со мной! — Подожди, — мягко остановил её Грей, нежно схватив за запястье. — Ты говоришь, у тебя не осталось причин жить? — девушка отвела взгляд, покраснев, еле кивнула головой. — Позволь мне… Стать причиной для твоей жизни? Девушка мягко улыбается и кивает головой. Смущённо отводит взгляд. Вспоминает тот вопрос, что задал ей Грей. Вспыхивает ещё больше, прикрывая лицо ладонями. — Время покажет, Грей, но я вовсе не против, — а внутри бушует пожар каких-то чувств: сомнение, недоверие, смущение, стыд, любовь?.. Люси покачнулась, оперлась головой на руку, положенную на стол. Парень подлетел к ней, подхватив на руки. — Ничего страшного, это, видимо, переутомление или переизбыток эмоций, — проговорила она, погружаясь в сон. Фуллбастер сильнее прижал девушку к себе и понёс в свою комнату. Положил на кровать, прилёг рядом, любуясь умиротворённым ликом Хартфилии. Поддавшись внезапному порыву, дотронулся до светлых волос. Она улыбнулась во сне, парень придвинулся ближе, глядя на безмятежное лицо Люси. Появилось желание прикоснуться губами к её нежным губам, но он преодолел это желание. Накрыл её тёплым одеялом, мягко подоткнув его, подумал о том, что у неё может подняться температура и прилёг рядом, приобняв. Он не будет спать этой ночью. На этот раз точно уследит за ней. И больше никогда не оставит. Никогда. Станет смыслом её жизни. Не допустит, чтобы она плакала и думала о смерти. Больше этого не будет. Он клянётся. А сейчас он лишь, не отрываясь, будет наблюдать за ней всю ночь. Теперь она в безопасности. Теперь её никто не обидит. Так Люси приобрела причину жить, совсем отчаявшись и решив умереть. Теперь-то даже смерть не разлучит две души, приобретённые друг другом за один вечер.