Alvaro Soler – What I got
У Кита друзей мало. Кит одинок и отстранен от социума вокруг него. Его мало это волнует. Лишь в такие дни, как сейчас, Кит Когане чувствует разрастающуюся дыру в сердце, глубина которой способна вместить в себя всё горе мира – так ему порой кажется. И в такие дни он уходит из дома на добрые пару часов, оставляя пустую и холодную серость однокомнатной квартиры за замком: ходит по пропахшим счастьем улочкам, осматривает украшенные ярче-чем-у-конкурентов магазины, окунается в теплую ауру проходящих мимо радостных людей. Старается никого не задеть по пути до дальней открытой станции метро – там людей почти нет, только снег, тишина и ветер от проезжающих вагонов (таких же пустых, как и сама площадка вокруг). Кит любит одиночество, ему оно не чуждо; оно, скорей, любимо. Но в такие празднично-сладкие дни ему хочется вернуться в школьное детство, наполненное ароматом корицы и имбиря, маминых шуток и отцовских нотаций. Кит взрослый парень, и он знает, что скучать по детству в его возрасте это самое нормальное явление, которое только бывает с людьми. Но легче от этого осознания еще никогда не становилось, признает он с горечью, а квартиру не начинает наполнять праздничный запах. И он скучает по дому порой. Но стоя на пороге взрослой жизни нужно преодолевать все, переступать через себя, – его учили так. А он не научился. Снег тонким слоем покрывает черную ткань теплой куртки, слипаясь на ворсинках меха вдоль капюшона, путаясь в плотных нитях шарфа, ненадежно болтающегося на шее ярким пятном. Хоть что-то на нем праздничное, проскакивает мрачная мысль и тут же исчезает, погружая голову в абсолютную пустоту. Вокруг него уже тоже пустота: кроме природы – ничего живого. За спиной лесистый парк, с яркими мигающими фонариками, уютным запахом глинтвейна и теплым дыханием окружающих. Перед глазами угрюмый бетонный камень, сплошной серый и потрескавшийся блок – вход на станцию метро под небом. Такой же неукрашенный и лишний в этой атмосфере праздника, как и Когане. Наверное, поэтому его сюда и тянет. В квартире затхло и одиноко, а здесь хотя бы сладкий аромат Рождества и редко проходящие мимо люди. Глубокий усталый вздох – хочется домой. Налипший на подошву снег тихо скрипит при шаге, старается разрушить хлипкое равновесие во время подъема по скользкой лестнице. Но Кит не падает, а медленно идет дальше, крепко сжимая перила отмерзшими пальцами – все как и в прошлом году, ничего нового. И Когане давится этой мыслью, когда вместо привычной тишины его встречает нежный аккорд гитары, бьющийся о стену и взымающийся ввысь, перебивающий окружающие звуки города и его дыхание. Кит не смотрит на музыканта, он смотрит себе под ноги, отчаянно пытаясь запустить процессы жизнедеятельности своего организма снова: пока не подводит его только слух. Кит знает эту навязчиво нежную мелодию, звучащую, ему кажется, в его голове. И словно заколдованный идет на её звук, бесстрашно переступая через опасную желтую линию, где-то подсознательно желая, чтобы пролетающий мимо вагон вернул его на землю, ударив холодным ветром. Но пока этого не произошло, Кит с дрожью медленно скользит взглядом по потертым голубым кроссовкам, ненадолго задерживается на острых коленных чашечках, слишком тонких для такой погоды джинсах и расстёгнутой куртке с закатанными рукавам. Осматривает тонкие смуглые кисти, пытаясь словить взглядом полосатый напульсник на левой руке и намотанный старый шнурок с блестящей звездочкой – на правой, страшась почему-то поднять глаза выше, судорожно осматривая ключицы, тонкую шею и острый подбородок. Кит содрогается всем телом и душой, когда тонкие губы, до которых ему хватило смелости дойти, растягиваются в легкой улыбке, а их обладатель переходит к припеву, слегка повышая громкость собственного голоса. Чужой баритон опьяняюще мягко проникает в голову, растекаясь по всему организму, будто теплый глинтвейн, а ненавязчивый испанский акцент лучше любых других заставляет сердце пропустить удар и переступить через сковывающее стеснение, подняв взгляд на уровень сияющих ярко-синих искрящихся счастьем глаз. Парень по другую сторону перрона весь искрится счастьем. И Когане, словно завороженный, не может оторваться от наблюдения за ним. Он… влюбился в эту картину, представшую перед его глазами? Сложно дышать и осознавать реальность, пока пустой поезд не проносится прямо перед лицом, заглушая мелодию. Мгновение проходит, меньше минуты. Короткий промежуток времени, за который Кит с широко распахнутыми глазами смотрит сквозь мелькающие окна пустого вагона на смуглого уличного музыканта, поглощающего все его внимание. Он боится даже моргнуть, чтобы не пропустить ничего. Чтобы каждая мелкая деталь не осталась без внимания. Вроде путающихся снежинок в торчащих из-под капюшона молочно-каштановых волосах. Или нежная улыбка на тонких губах во время пения. Как от сильного порыва ветра звездочка на старом шнурке взлетает в воздух, пуская секундных солнечных зайчиков на пролетающий мимо вагон. Или!... Мысль обрывается, душится и затыкается, когда музыкант поднимает голову, заканчивая песню. И Кит, кажется, задыхается повторно – ярко-синие, глубокие и насыщенные глаза шокировано впиваются в черты его лица. Скулы аж сводит от неловкости, щеки краснеют. Подумать только, он пялился и продолжает пялиться на незнакомого человека. И взгляд ведь не отвести. Вагон пролетает мимо, оставляя двух парней друг напротив друга наедине. Кит сглатывает несуществующий ком в горле, а музыкант промаргивается и делится дружелюбно-насмешливой улыбкой, поднимается со своего места, и бережно закидывая гитару на плечо, уходит в павильон. Когане снова остается наедине с собой и собственной пустотой в голове, провожая взглядом махнувшего на прощание парня, отдаленно слушая греющее душу «до встречи». - До… встречи?... Четкий щелчок в голове будит от вечного сна и Кит, не думая ни о чем, спрыгивает вниз, больно приземляясь на рельсы, вскарабкиваясь на другую часть перрона и царапая чувствительную от холода кожу бетоном. Он чувствует: не догонит сейчас его и вся жизнь дальше кувырком пойдет, одним сплошным серым пятном. Даже не стараясь оттряхнуть налипшие комья снега от куртки, Кит бежит по скользкой лестнице, совершенно позабыв про перила, перепрыгивая через несколько ступенек. Торопится. Не хочет упускать. Наугад вбегая в выход на переходный над рельсами мост, Когане улавливает вдалеке голубой капюшон и начинает бежать еще быстрее, спотыкаясь и почти падая, но не прекращая: «не хочу быть в одиночестве!» - отчаянно бьется в голове, пульсацией расходясь по венам. И это помогает. Уличный музыкант недоуменно оборачивается и останавливается, позволяя себя догнать. Даже раскрывает свои прелестные губы («черт!»), чтобы спросить что-то. Но не успевает. - Кит. Меня… - пытаясь отдышаться, Когане упирается в ограду моста, с хрипом выпуская воздух из легких и со свистом запуская обратно, - …зовут Кит Когане. Воздуха в легких все еще чертовски мало, когда незнакомец начинает смеяться. И его становится еще меньше. - Ну, привет, детка, - усмехается музыкант. И Кит неуверенно кивает ему в ответ, слегка теряясь от непринужденного тона. Он пошел на поводу у эмоций, но что он должен делать дальше? Он не знает. А думать слишком сложно, в голове впервые рой мыслей и одновременно вакуум. - Т-ты не… - прикусывает язык – слишком наглый вопрос. Но теперь-то уже отступать некуда, так какая разница, насколько этот вопрос странный? Он побежал за этим парнем, что уже само по себе должно было напугать! Кит удивлен, что тот еще не огрел его гитарой по голове. - Ну? – насмешливо тянет парень, нагло улыбаясь. Чертовски нагло и чертовски привлекательно, должен заметить Когане. - Т-ты не хочешь… отпраздновать со мной? Сегодня. Он смог это произнести. Смог! Хотя знать бы еще, зачем. Его квартира не украшена, в холодильнике пусто, вместо нормального ночлега – матрас на полу. А еще они, как минимум вообще, не знакомы. Глупое предложение, на которое – он уверен – должен последовать отказ, да еще и немедленный, а не задумчивое молчание. - Лэнс, - неожиданно протягивает руку музыкант, и на недоуменный взгляд со смешком продолжает: - Лэнс МакКлейн, зовут меня так. Долгое моргание и только после, осмыслив информацию, Кит неловко сжимает теплые смуглые пальцы, которые таким ярким контрастом смотрятся с его холодной и бледной кожей. И, похоже, что он снова выпал из реальности, потому что новый знакомый, смеясь, мягко высвобождает ладонь и… поудобнее перехватывает руку Когане, слегка дернув на себя. - К сожалению, - начинает он, - я сегодня праздную с семьей, - и Кит совершенно теряется в ситуации. – Но тебе повезло. У нас как раз есть одно свободное местечко за столом. Как раз для некого Кита Когане~***
У Кита друзей мало. Кит одинок и отстранен от социума. Но ему не чуждо разливающееся по телу тепло от близости с человеком, в жизнь которого он так нагло ворвался под прекрасную песню прекрасного уличного музыканта. С теплыми пальцами и сладостным баритоном, львиной долей сарказма в речи и прекрасной семьей. Кит Когане больше не хочет домой. Лэнс МакКлейн ведь теперь всегда рядом.