Кухонная история любви

      Это был весенний день, солнце палило нещадно. Казалось, сам воздух, отвыкший от теплых лучей, вот-вот закипит. Их осталось двое.        Когда-то в их связке было еще несколько - крепких, молодых -но все они погибли. День за днем, друг за другом становились они жертвой жестокой руки. Равнодушная и сильная, она переламывала их коричневатые черенки, оставляя лишь пустоту и боль в душе. Эта боль, подобно кислоте, разъедало саму сущность. И предчувствие собственной неминуемой гибели дарило облегчение оставшимся братьям. Лишь бы забыть. Забыть одиночество и горе потери. И вот этот день наступил, сегодня должна была прийти их очередь. Они слышали когда-то давно, как голос, невероятно далекий, холодный, сказал: "Бананы в торт, а апельсины пустим на сок". Приговор! Он громом прогремел для всех обитателей корзины. Бессильно всхлипнув, заплакали апельсины, а два банана лишь сильнее прижались своими боками друг к другу. Лишь яблоки антоновка дышали размерено и счастливо. Они одурачили смерть. По натуре кислые и жесткие, они превратили всех обитателей кухни в своих врагов, но теперь эти нелицеприятные качества подарили им бесконечно прекрасное богатство - время. - Знаешь, - сказал один банан, - хоть эта жизнь и была наполнена лишь болью, но я не о чем не жалею. Если моя судьба такова, я приму её. Я ждал этого дня. Дня, когда всем мучениям настанет конец, но теперь остаются лишь считанные часы, и... я... я боюсь. Признался он и тихонько рассмеялся, туловище его забилось мелкой дрожью, а голос вдруг сорвался на плач. Его брат молча смотрел в окно, и сердце его, если бы оно было, обязательно заныло в ту секунду, будто проткнутое иглами. Хоть и росли они в одной грозди, но он был старше, а значит, мудрее и сильнее. Он хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но не мог взглянуть на брата, не мог подобрать слов. Все они сейчас казались пустыми. Поэтому он, все так же глядя на голубое небо, просто легонько провел своей шкуркой по боку брата. - Не плачь, - сказал он ласково. Младший брат-банан затих, лишь изредка продолжал чуть заметно вздрагивать. И тогда Старший, превозмогая боль, взглянул на него и ужаснулся: кожа Младшего, некогда прочная, желто-зеленая, начинала чернеть. Младший почувствовал тяжелый взгляд, все понял и сказал ломающимся голосом: - Все к лучшему. Посмотри на меня: кем я стал?! Радость и молодость почти ушли из меня, шкурка моя стала мягкой и даже полопалась. Останься мы жить, кому бы я был нужен - такой урод?! - Нет, нет, не говори таких вещей. Ты прекрасен, как и месяц назад. Для меня ты был самым красивым и останешься таким навсегда. Младший лишь грустно и благодарно улыбнулся. - Не веришь? - изумился Старший. И в доказательство своих слов неловко прильнул своими губами к его. Младший вдруг замер, кожица его еще больше покрылась коричневой крапинкой. А старший брат подумал, как хорошо быть бананом: твои губы могут быть на любом участке тела, каком пожелаешь. То ли из-за солнца, то ли из-за липкого ужаса неизбежности, но сознание постепенно начинало меркнуть. Все мысли разлетались, уступая место лишь одному, самому главному желанию - подарить любовь. И Старший поцеловал еще раз, нежно и заботливо, вкладывая в свой поцелуй всего себя, всю свою душу. Прижимался к мягкому податливому телу, прислушивался к его тайным знакам. Младшей брат-банан дышал часто, прерывисто, и был совсем не против. Он не пытался уклониться, а наоборот подавался на встречу, увеличивая площадь трения. Отдать свои последние мгновения любви - вот оно, счастье! И они любили друг друга, страстно, безрассудно. Движения становились все более резкими, солнце накаляло стекла окна, грубые прутья корзины, разъедало сознание, измученная кожица начинала лопаться еще больше и через нее проглядывало нежное, сладкое естество. Движение, движение! И мир не выдержал: треснул и разлетелся на миллионы частей. - Если мы уйдем в объятьях друг друга, то думаю, мне уже совсем не будет страшно, - сказал младший банан, изнеженный, робкий. - Да, я думаю так же, -сказал старший брат-банан, и счастливо улыбнулся. Эту улыбку и запомнил на всегда младший брат-банан, ясную, честную, утопающую в последних янтарных лучах. А апельсины, что лежали рядом в той же корзине, подумали, что "ну это нафиг, лучше пойти на сок".