Сигнал

-Прекрашев. Он стоит перед тобой, прямо вот тут, на пороге твоей квартиры, абсолютно реальный - протяни руку, и она ляжет на смятую ткань тёмно-серой толстовки. Ты смотришь на него, скользя глазами по уже достаточно отросшим, хотя ещё до сих пор напоминающим пресловутый "ёжик", волосам, и в голове невольно возникает чужая мысль: ему идёт. Взгляд смещается ниже, скользя по чертам чужого-родного лица, подмечая все случившиеся изменения: щеки немного ввалились, стали лишь тенью, отголоском того, что можно было растянуть в разные стороны, изобразив невольную улыбку на периодически хмуром лице. Стали лучше видны скулы, будто подчёркнутые тёмным карандашом. С глазами ситуация не лучше - серо-голубой отблеск теряется на фоне слишком заметных мешков под глазами, веки будто слегка под отёком. Самое непривычное, за что цепляется взгляд - колкая даже на вид щетина, придающая ему вид кого-то, кем он раньше не был. Она старит, сильно старит, хотя лучше сказать - добавляет взрослости. Расставляет все точки над i, становясь визуальным доказательством того, что стало в кои-то веки очевидно практически всей стране. Он больше не мальчик, ни одной волосинкой, ни единой клеточкой кожи. Пережил, переболел, натерпелся. Видел эту жизнь со многих её далеко не самых приятных ракурсов, но выжил после этого. Не сломался и не прогнулся под неё. Наверняка избавился от всех ненужных, завязанных на подростковом максимализме лишних мыслях. Говорят, обручён. Говорят, только недавно полноценно на свободе. Говорят... Что там ещё говорят тебе не интересно. Это вообще не твоя жизнь, отпустили и ладно, справедливость должна была восторжествовать. У тебя же свои мысли, карьера. Съёмки клипа, новые друзья и знакомства в новой сфере. Поездки на мероприятия, концерты. Новые траты на музыку, на продвижение. Ты не хочешь считать себя мальчиком, ты успешный парень, со стабильным заработком и небольшой, но всё же известностью. Но не мужчина. Потому отшатываешься, едва перебарывая в себе желание резко захлопнуть дверь прямо перед лицом незваного гостя. Как он только в подъезд зашёл, через запертую калитку, через домофон... Ты не думаешь об этом. Ты вообще мало о чём можешь думать - в голове непрерывным набатом стучит "три точки - три тире - три точки". Повторяется. Сигнал до дури знакомый и ты с ужасом вспоминаешь, действительно вспоминаешь, что он означает. Ты тонешь, захлёбываешься и почти идёшь на своё иллюзорное дно. И всё вдруг из эфемерных эмоций и чувств перерастает в банальную физиологию, топором обрубающую тебе ноги, словно два уже не таких тонких, как раньше, поленья. Ламинат, оказывается, холодный. Ты чувствуешь это, когда падаешь на пол у стены, опираясь на неё, словно отползая как можно дальше от дверного проёма, затрачивая почти все силы на поддержание угасающего сознания. Ты хочешь ударить себя по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы перед глазами поплыли неясные тёмные круги, а не обеспокоенное лицо Того мужчины, которому ты открыл дверь. Который больше никогда не мальчик, который пережил то, от чего ты содрогаешься даже в мыслях, который ушёл от тебя, казалось бы, так далеко, что кричи - не докричишься. Ты не думал, что всё потеряно – ты окончательно и бесповоротно решил так, руководствуясь вполне себе здравым смыслом. И оставалась всего пара движений, пара шагов и пара решений, которые захлопнут последнюю дверцу, пошлют запрос на спасательный лайнер, за уши вытянут тебя в новую жизнь, где всё будет, словно бы как прежде, но немного по-другому. Где ты, вероятно, тоже будешь немного другим. Новая, с блеском нетронутого глянца на ней жизнь. Но… Он улыбается, мягко проводя рукой по твоим отросшим волосам. Он смотрит с тем же чувством, которое ты видел, кажется, несчётное количество месяцев назад. Он напоминает, одним только взглядом напоминает, что это всего лишь бегство с корабля, который только что перестал тонуть. Он говорит, с почти не изменившейся за столько времени интонацией: -Привет. И радиосигнал прерывается.