Rose

Как жить дальше. Эту фразу мы говорим сами себе каждый раз, когда что то случается. Думаем об этом, убеждаем в невозможном, ведь нельзя сделать что то, если ты не знаешь как. Говорю и я, даже если Он больше никогда не зайдет в эту комнату, как обычно стягивая легкий платок с шеи, и не улыбнется за спиной. Запах пота и чего то сладкого будто до сих пор живет на его подушке, в которую я утыкаюсь носом, все еще дожидаясь еле слышного скрипа кровати. Как она проваливается под весом усталого худого тела, истерзанного болезнью, желанием, дрожью от бессилия. - Камиджо, - в ушах гудит будто галлюцинация его хриплый голос, всхлип, влажный поцелуй. Какой то шепот, не помню, что именно Ю говорил каждый раз. Наверное, я даже не слушал. Нарцисс, эгоист, откровенная тварь - он он всегда любил меня таким, а я не мог сказать, что чувствую тоже самое. Может я просто не считал нужным, а может и не знал вовсе, что я испытываю. Никогда не желал быть с ним всю жизнь, считать его своей частью. Нет. Я даже не мог сказать "останься", когда он уходил после очередной ссоры. Я просто стоял у порога, смотря как Хизаки помогает собирать его вещи. Сгребая все с полок, изредка кося на меня, а потом на маленькую ранку на губах Жасмин. Я был груб, всегда когда мне что то не нравилось, и я не был тем принцем, о котором мечтают кумиры, но для него я был всем. Он говорил это. Ночью, в экстазе и просто. Кричал, что любит меня, а я просто слушал, воспринимая как должное. Какие сопли и какой идиотизм - любить кого то. Но, видимо, именно это чувство заставляло по первому моему звонку приезжать в мою квартиру, или пускать меня в свою. Подмечая россыпь засосов на плечах и шее, он снова качал головой и спрашивал, так и не дожидаясь ответа: - Опять Кайя? Вздох. Кусал губы, пропускал в свою комнату, сидел молча напротив. Ждал пока я навалюсь, и даже не сопротивлялся. Как будто это он виноват в том, что я снова и снова влюблялся в эту шлюху в образе королевы. Как будто это он потом напивался и ехал к человеку, который никогда его не выгонит. Только не он. Только не Жасмин. А теперь его нет. И никогда больше не будет. Он оставил меня, группу, целый мир, съузившийся для меня до размеров его комнаты. Его квартиры, где я уже привык отсыпаться, куда всегда возвращался. Где он был моим, где прощал мне все, и всегда признавался в том, что я осознать боялся. И что теперь? - Тебе нужно жить дальше,- голос Хизаки в телефонной трубке, полупустая бутылка виски и только одна мысль: "И как это сделать?" Как простить себя за постоянный холод к нему, за серые отношения, которые должны были быть яркими. Даже если мы и не были парой, даже если я и не любил его, сейчас я не могу заставить себя наконец разобрать его вещи. Открыть шкаф, сделать шаг, который я не мог сделать при его жизни, и признаться самому себе, о чем он точно знал. О чем всегда рассказывал Хизаки, сидя на кухне со стаканом выпивки. Тихо, еле слышно смеясь над чем то, а потом гремя хрусталем друг об друга. Они были друзьями. Любили друг друга и по дружески, и просто, и он бы, наверное, дал Ю все, о чем он мечтал. Нежность, заботу, чувства, страсть, не просто привычку снова и снова приходить к человеку, который ничего для тебя не значит. Не значил... В то холодное утро Хизаки просто повторял мне в трубку одну единственную фразу, словно заевшая виниловая пластинка, без каких либо объяснений и эмоций. - Камиджо.. Я.. он просил... Помоги... Я нашел его в слезах сидящем на кровати, будто похолодевший от ужаса ребенок. На мои вопросы он даже не отвечал, как и на попытки его растрясти, продолжая все также подносить к моему лицу зеленый пузырек с таблетками. - Ю.. Он.. Просил.. - снова этот потухший взгляд, трясущиеся руки и жуткий трепет. Вопросы без ответов. Надежда на то, что мои фантазии не сбылись. Слабая ложь самому себе о том, что Ю просто в больнице. Что все будет хорошо, хотя бы еще месяц. Еще чуть чуть. В голове крутились картинки из прошлого, как старый немой фильм через двадцать пятый кадр, старая кинопленка без звука. Группа. Алкоголь. Взгляд и улыбка. Моя квартира. Вещи в шкафу. Рана на губе. Больница. Таблетки... - Хизаки, где Ю?- кажется, впервые в жизни я не просто плакал. Это была истерика. Вперемешку с пустотой внутри, бардаком в голове, ужасом. Как и когда мы вышли с ним на балкон. С трудом свешиваясь через перила, я все еще кричал его имя. С трудом сдерживая отвращение, жалость, бессилие. Кажется, тогда до меня просто не доходило, что Ю больше не будет. Я все еще думал, что он не сможет ко мне прикоснуться, пока он внизу. Я не любил его. Я не ценил его. Мы не были парой, и не запоминали запах друг друга. Не сравнивали поцелуи с розами. И уж точно не обещали друг другу умереть в один день. Но я никогда не смогу простить Хизаки то, что он позволил ему сделать с собой. Когда ему было так больно, что кричать уже не было сил. Когда он просил его дать обезболивающее, доза которого была и так превышена, извиваясь в конвульсиях. Проклинал все на свете за то, что ему было дано. Так мало. Партию в группе. Талант, не оцененный по достоинству, и человека, который его не любил. Который стал лгать ему при жизни, сказав, что не испытывал ничего. И вещи в шкафу, лежащие с того вечера всегда на кровати в моей квартире. С утра и до вечера. Всегда. Только его вещи. Которые у меня нет сил выбросить, как и простить себе то, что не улыбался ему. Не говорил всего. Что песни были для него и во его имя... Его тело лежало под собственными окнами, неестественно вывернув шею против тела. В спальной рубашке, насквозь промокшей от пота и крови. Но улыбающегося. Как и прежде. Больно больше не было.