Сброшенные маски

В том, чтобы путешествовать с Чезаре, было что-то успокаивающее. Города были прекрасны — удобные кровати, хорошая еда, лучшее вино и случайная хорошенькая девушка — но Микелотто гораздо больше нравилось в сельской местности. Или, если быть точным, ему больше нравился тот Чезаре, каким он становился, когда они оставались только вдвоём и на них никто не смотрел. Чезаре словно сбрасывал свои маски и снова становился человеком — более не политиком и интриганом, и не дьяволом в людском обличии. Когда они были в деревне, Чезаре казался Микелотто совсем другим — очень молодым юношей, и однозначно представителем рода человеческого. Во время путешествий Чезаре одевался проще — здесь некого было впечатлять пышными нарядами, кроме Микелотто и попадавшихся им на пути коз. Создавалось впечатление, что коз богатая одежда интересует больше, чем Микелотто. — Сделаем остановку, — не дожидаясь Микелотто, Чезаре повернул коня с дороги. Чезаре всегда останавливался на привал там, где этого от него никто не ждал. Он направил их в редкую рощицу деревьев; кони медленно брели по давно протоптанной тропинке. За поступью копыт можно было расслышать слабый звук бегущей воды. Микелотто улыбнулся. Доверься Чезаре, и найдёшь уединённый ручей в любом уголке страны. Они остановились на краю рощи, и Чезаре спрыгнул с коня, не дожидаясь Микелотто, зная, что тот присмотрит за лошадьми, пока Чезаре сдирает с себя одежды и развешивает их на камне на высоком берегу пруда. Микелотто невольно залюбовался движениями Чезаре. Нельзя было отрицать, что он красив — и хотя Микелотто видел обнажённое тело Чезаре далеко не в первый раз, это не мешало ему неустанно им восхищаться. Это случалось довольно часто, учитывая, что он сопровождал Чезаре всюду. Микелотто привязал коней к крепкому суку, дав им достаточно свободы, чтобы они могли обгладывать кустарник и низко растущие ветки. Поправил на боку меч. Опасность могла предостерегать их где угодно, и он предпочитал быть к ней готовым. — Нам надо ехать дальше, — напомнил Микелотто. — Я не думаю, что здесь достаточно безопасно. Чезаре, как и ожидалось, не обратил на него внимания и продолжил плескаться в пруду. — Мы пробыли в пути целую вечность, — ответил он, разбрызгивая поблёскивающую на солнце воду, — и я весь в пыли. Это займёт всего несколько мгновений. Кроме того, день слишком хорош, чтобы не воспользоваться этим. Микелотто вздохнул и уселся на берегу, слегка придерживая рукоять меча. — Ты можешь присоединиться, ты же знаешь. Микелотто покачал головой. Он действительно считал, что они не должны задерживаться — а если он тоже войдёт в воду, они только потеряют ещё больше времени. Пока он одет, есть хоть какой-то шанс, что они могут сберечь время. И поэтому Микелотто только смотрел. День был действительно прекрасен. Светило солнце, и погода была достаточно тёплой. Не настолько тёплой, чтобы ему хотелось окунуться — но Чезаре был из тех людей, которые купаются в открытых водоёмах до поздней осени. И несмотря на то, что это их задерживало, Микелотто был благодарен за возможность понаблюдать за Чезаре, резвящимся в волнах. Моменты, когда Чезаре, как сейчас, забывал обо всём, были редки — и часть Микелотто хотела сражаться, убить каждого, кто стоял на пути Чезаре, сделать так, чтобы ему больше не приходилось прятаться за масками. Он знал, что этому не бывать. Пока в этом мире существует хотя бы один человек помимо Микелотто и сестры Чезаре, Чезаре всегда будет носить маски. В какой-то степени это печалило — думать, что Чезаре никогда не будет по-настоящему свободен — но Микелотто понимал. В конце концов, у него самого была маска — хоть она и лежала сейчас в кармане, и он мог надеть её или сорвать, когда захочет. И защищать Чезаре уже стало его рефлексом — защищать от мира, который, казалось, вознамерился или уничтожить его, или, по крайней мере, заставить служить своим целям. Им следовало отправляться в путь, но Микелотто не мог заставить себя сказать Чезаре, чтобы он заканчивал купаться. Время у них есть, они могут подождать ещё несколько мгновений. И пока время есть, Микелотто будет смотреть и ждать.