Синие занавески

      Моя история начинается с синих занавесок. Не настолько синих, чтобы слишком вдумчивый читатель подумал, будто они передают моё или чьё бы то ни было настроение. Хотя, безусловно, они на него повлияли.       Их купила моя бабушка во времена её молодости. С тех пор они неоднократно снимались для стирки, но никому из живущих в нашем доме и не приходила мысль снять их для того, чтобы заменить на новые. Занавески изнашиваются медленнее всех вещей из ткани в доме. Замечали? Когда-то я это заметил. Я сидел в её комнате, совершенно один и смотрел в окно, которое обрамляли эти самые синие занавески. Уже не первый раз за свою жизнь я смотрел в это окно. Я видел голые ветви деревьев, которые качались на холодном ветру. За ними виднелось затянутое белыми облаками небо. Каждый раз, глядя на это дерево, я вспоминал об одном интересном для меня факте о нём. Вся густая листва с этого пятиэтажного огромного дерева опадала в один день. Будто дерево само решало, что ему уже пора это сделать. Это поразило маленького меня настолько, что я помню это по сей день. Ведь, просыпаясь на следующее утро и по привычке глядя в окно, я видел, как под ним лежали тысячи и тысячи листьев. Зелёных листьев. Они не желтели перед тем как опасть. Я думал об этом всю свою жизнь, когда смотрел в это окно.       Занавески, как и всё остальное в нашей жизни, служат ради какой-то цели. Цель именно этих занавесок была в том, чтобы останавливать прямые лучи света, рассеивая их и превращая в мягкий, приятный для глаз свет. А ещё для того, чтобы уместно, по мнению моей бабушки, украшать её комнату. Со своей целью они справлялись замечательно. Еще в детстве я понял, что не всё так очевидно, каким может показаться. А вернее, всё неочевидно. Две простые цели скрывали за собой многие другие. Так, занавески, скрывавшие за собой окно, благодаря подоконнику между окном и ними, скрывали нечто большее. Иногда это были цветы, которые бабушка покупала для своей дочери, моей мамы, за день до её дня рождения или другого праздника. Она ставила их днём в вазу за этими занавесками, и только ночью, бабушка просыпалась, доставала их из-за занавесок и ставила на том месте, где мама увидела бы их утром, проснувшись для того, чтобы пойти на работу. Иногда моя бабушка, как и многие другие бабушки по всему миру, которые любят своих внуков, любила меня немножко баловать. Она покупала сладости или другую вкусную еду, которую я любил в детстве, и клала её на подоконник, заворачивая в целлофановый пакет или просто оставляя на клочке ткани. Однажды, заметив, как бабушка достает их оттуда и дает их мне, маленькому мне это было невозможно забыть. Вечером, приходя к ней в комнату, я долго терся у двери, разговаривая о чём-то с бабушкой, в ожидании, что она даст мне что-то вкусненькое. Чаще всего она давала припрятанное мне, но иногда, когда она хотела повременить с этим, я смотрел на эти занавески и знал, что они могут скрывать за собой что-то очень приятное, чего маленькому мне так сильно хочется. Когда я подрос, бабушка перестала покупать сладости и прятать их там. Нет, бабушка не разлюбила меня и не было другой причины, кроме одной, — она прятала их теперь в другом месте. Но уже, приученный подросший я, постоянно заглядывал за синие занавески в её комнате, с видом, будто я смотрю в окно, но краем глаза поглядывая на то место, где в детстве лежали сладости. Я знал, что их там нет и не будет. Но даже когда я вырос, я продолжил это делать. Занавески не покупались бабушкой с этой целью, но применялись. Она наделила вещь собственным смыслом.       А ещё я был высокого роста. Ну, вернее, мне так очень сильно казалось, когда мама или бабушка просили меня снять занавески для стирки или просто поправить сорвавшуюся петельку. Ведь маленький я думал, раз просят меня, значит, они не могут дотянуться. В то время это было моим себе объяснением. Позже я понял, что это не так. Понял, что я просто был единственным мужчиной в нашем доме.       Занавески эти были не простые. На них был отпечатан узор. В детстве я очень любил рассматривать ковры и другие поверхности со странными рисунками на них. Ведь маленькому мне казалось очень странным, что взрослые люди создают вещь и не рисуют на ней что-то красивое. Жирафа, например, или солнышко с облаками. Нет, они этого почему-то не делали. Вместо этого они рисовали странные узоры. Иногда они очень походили на листики какого-то растения. Но все чаще это были просто линии. Изогнутые и прямые. Вокруг этих линий были точки разных размеров. А иногда это были линии совмещенные в круги, квадраты, ромбы и другие фигуры. Я тщательно всматривался в каждый из подобных рисунков. Первое, что маленькому мне удавалось заметить, это — симметричность. Как ни странно, но правая часть была похожа на левую, а верхняя на нижнюю. Я тогда совершенно не понимал, зачем они это делали. И поэтому я всматривался в детали, забывая об общей картине. В этих деталях был целый мир. Один узор всегда раскрывался для меня по-разному. Иногда я видел странных существ, которых не встречал ни в жизни ни в мультфильмах. А иногда я видел реки текущие мимо разнообразных маленьких домов. Я видел настоящих животных, лица людей, звёзды и Луну, корабли и много чего ещё. Но глядя на синие занавески я всегда видел океан. Океан, в котором порой отражалось солнце, а порой темные тени на занавесках являлись для меня бурными подводными течениями, в которых проплывали тысячи рыб. Бесцельно странствующих рыб из одного конца океана в другой. Посредине между двумя занавесками порой оставалась щель с ярким белым светом. И в этом океане эта щель превращалась в ледник, который делил океан пополам. И очень редко, когда окно за синими занавесками было приоткрыто, легкий ветер проникал в комнату и пускал волны по синему океану занавесок.       А однажды, когда мне предстояло выступление на школьном концерте, мне выпала роль принца. Учительница сказала всем, что нужно подготовить костюмы. Мама вырезала из жёлтой бумаги длинную линию с треугольниками с одной стороны, ловким движением она склеила два конца этой линии и у меня уже была готовая красивая корона. Мама погладила мою белую рубашку и дала её мне. В детстве я никогда не любил рубашек, брюк и туфлей. Но в тот момент я отчетливо понимал — какой же это принц, если он будет в футболке? У него обязательно должна быть белая рубашка. И маленький я, уверенный в необходимости потерпеть один вечер нелюбимую мною одежду, был одет в белую рубашку и корону. После этого я уже не удивился появившимся в маминых руках наглаженным брюкам. Они были надеты с той же уверенностью. Стоя перед зеркалом, и мама, и я понимали, что чего-то не хватает в моём образе. Она отправилась в комнату, а меня тем временем окликнула к себе бабушка. Зайдя к ней, я посмотрел на неё, она попросила меня снять занавески. Расстроенный этой просьбой маленький я, который только и думал о том, как он будет смотреться со своей новой короной на концерте, взобравшись на стул начал их снимать. Сняв одну половину я уже было собрался взбираться снимать другую, но бабушка остановила меня и поставила перед зеркалом в своей комнате. Глядя в зеркало, я увидел, как бабушка, немного встряхивая занавески, прикладывает их к моему воротнику. Булавкой, которая до этого висела на краю её кофты, она скрепила два края занавески так, чтобы она крепко держалась за моей спиной. Получилась самая красивая в мире синяя мантия. Всё, что мне запомнилось тогда, это моё улыбающееся со всей возможной детской радостью лицо, которое отражалось в зеркале. Позвав маму, чтобы она разделила со мной мою детскую радость, я обнял бабушку и поблагодарил её. В комнату вошла мама. В руках у неё был какой-то предмет. Взглянув на него, я понял, что мама в это время, из того, что она смогла найти, сделала мне меч. Взяв его в правую руку, я посмотрел на своё отражение. В зеркале я увидел его, маленького принца. Себя, маленького принца.       Со временем, маленький я превратился во взрослого себя. Теперь я живу отдельно. Приехав в дом, в котором я вырос, сидя у бабушки в комнате, я смотрел на синие занавески, которые сейчас совершенно не закрывали окно. Бабушка недавно умерла. Я медленно встал. Подошёл к окну. Взглянул на то место, где бабушка держала сладости. Взобрался на стул и начал снимать занавески с окна. Приехав к себе домой, я снял с окна занавески, которые уже висели там. Вместо них я начал вешать синие занавески. Я сел на кровать и посмотрел в своё окно. Вдруг в комнату вбежала моя маленькая дочка. Заливаясь детским смехом и радуясь моему приходу она запрыгнула ко мне на колени.       — Папа, — кричала она, — у нас что, новые занавески?       Улыбнувшись и кивнув ей в ответ, я погладил её по голове.       — А откуда они? Где ты их взял? — Спросила она меня не сдерживая свой восторг.       — Их купила моя бабушка во времена её молодости… — Начал рассказывать я.