Всего лишь цифры

Это случилось весной. Тогда только-только стали распускаться почки на деревьях, а трава пыталась пробиться через толстый слой грязи к теплым лучам солнца. Мы сидели на голубой лавочке, недавно покрашенной, и следили за мимо проходящими людьми. Я на тот момент был чертовски счастливым, окрыленным любовью дураком. Да именно дураком, ведь тогда все эти лживые чувства показались мне всепоглощающей любовью, которая до конца моих дней будет со мной. Но я глубоко заблуждался, веря во всякую чушь. Мне казалось, что эта женщина, что сидела сейчас со мной и любовалась утками в пруду, была моей единственной и неповторимой, на которой я позже женился. Да, у нас состоялась свадьба. На тот момент мне было тридцать девять, моей избраннице — тридцать шесть, за ее плечами было уже два неудачных брака и несовершеннолетний ребенок, в то время как я женился впервые. Конечно же у меня были женщины, но, увы, ничего такого я не испытывал к ним, в общем-то как и к Роуз, но эта женщина была другой, хитрой, ищущий во всем выгоду, сучкой. Она сумела как-то обдурить меня, окутав своей паутиной из лжи, из-за которой я ничего не видел и не слышал, словно лишился глаз и ушей. Так я и женился на ней, став воспитывать ее шестнадцатилетнюю дочь. На удивление, девочка была совсем другой, не такой как ее мать, даже внешне. Я всегда поражался как у такой бойкой и взрывной натуры, которая умела манипулировать людьми, как лучший во всем мире кукловод, мог родиться такой спокойный и тихий ребенок. Хотя иногда мне казалось, что она была не от природы такая, а ей пришлось стать такой. То есть складывалось такое чувство, будто ее запугали, так как ребенок каждый раз вздрагивал от любого громкого шума или сказанного слова повышенным тоном. Мне это не нравилось, я стал сомневаться, начались подозрения и однажды я не выдержал. Спустя месяц совместной жизни я наконец-то решил поговорить с Роуз. — Что происходит с Сарой? — спросил я, когда мы выходили из машины, направляясь к дому, нагруженные тяжелыми сумками с продуктами. — А что, что-то не так? — с тревогой в голосе, которую я принял за материнское беспокойство, спросила она, посмотрев на меня. — Она странно себя ведет, — мы вошли в дом и прошли на кухню. — Скажи честно, ты ее бьешь? — Ты хочешь сказать, что я ее запугиваю? Это мой ребенок, как я могу причинить ей вред? Конечно же, бывает, что она не слушается и мне приходится провести с ней воспитательную работу, но я никогда, слышишь? Никогда не запугивала ее! И я поверил лживым словам этой стервы, приняв все за истинную правду. А она тогда еще обиделась на меня и не разговаривала весь день. Неправда ли поступок взрослой женщины? Это сейчас мне смешно, а тогда я как последний лопух бегал за ней, выпрашивал прощение, стараясь загладить свою вину, которой, скажу я вам, не было. Хорошо, я забыл об этом, стараясь как можно реже обращать внимание на Сару. Но ее поведение с каждым днем становилось все хуже и хуже, состояние было подавлено. Девчушка угасала на моих глазах, а я даже не знал из-за чего, и уж тем более не мог помочь. — Я думаю, мне стоит поговорить с ней, — Роуз лежала на кровати, а голова ее покоилась на моих ногах. — Мне совсем не нравится ее состояние, — я снова затронул эту тему. — Не надо! — вскрикнула она, от чего я сжал ее светлые пряди в кулаке, которые все это время перебирал, не ожидая такой реакции. — Почему? — Я сама с ней поговорю, — встав, она улеглась на свою половину. — Я очень устала, дорогой, давай спать, хорошо? Спокойной ночи. Поверьте, я пригрел на груди настоящую змею, что день за днем отравляла меня своим ядом, который я считал любовью. Ах, любовь, скольких она погубила и скольких спасла. Если бы я знал, что так будет, никогда в жизни бы не стал жениться. Хотя некоторым везет, я не могу судить всех только по своему случаю, и они живут счастливо, но это уже совсем другая история и уж точно не про меня. Разговор все-таки состоялся. Да, я в тайне от жены решил поговорить с Сарой и наконец разобраться во всем. И я не жалею. Благодаря этому решению, я смог узнать истинные мотивы своей тогда еще жены, и понять, каким же идиотом был все это время. Она сидела на полу, окруженная разбросанными вокруг нее листками. Взгляд был сосредоточен, а руки что-то искали, осматривая листок за листком. Но когда я вошел, она вздрогнула и посмотрела на меня глазами раненного зверя. Как же жутко мне было тогда, ибо такого еще никогда не видел. Она попросила уйти, оставить ее, а я не послушал Сару и сел на ее кровать, подозвав к себе. Девочка сомневалась, долго решалась, в глазах отчетливо была видна паника, только почему? Почему она так боялась меня и сторонилась, когда я тянулся к ней, стараясь помочь и стать ей хотя бы не отцом, но что-то в этом роде. — Прошу, не надо, — тихо прошептала она, продолжая сидеть на полу и смотреть в одну точку. — Я хочу поговорить с тобой. — Мама будет против. Запуганный зверек, который боялся лишний раз посмотреть на меня, не то что заговорить. Позже я понял почему, но это было потом, а сейчас я сидел и смотрел на нее, пытаясь убедить, что ничего плохого не сделаю. Но она отказывалась слушать, повторяя, что «мама будет против». Складывалось такое чувство, будто я разговариваю с диктофоном, который каждый раз повторяет одну и ту же запись. Не скрою, меня начинало это раздражать, и мне ничего не оставалось сделать, как самому подойти к ней, взять за руки и заставить посмотреть в свои глаза. Наконец я добился хоть какого-то продвижения и она подняла на меня свои карие омуты, в которых было удивление, страх и еще что-то, но что именно я не мог понять. — Пожалуйста, — совсем тихо и жалобно прозвучала ее фраза, а у меня сердце кровью начало обливаться, понимая, что с ней что-то не то. — Расскажи мне, я тебе помогу. — Нет, не сможете. — Почему? — Если она узнает, мне будет плохо, она не хочет, чтобы я с вами общалась. — Она не узнает. — Узнает. Маленькая кареглазая Сара так и не поддавалась на мои уговоры, но и я не отступал. Я был намерен добиться правды, и я ее добился, но кто же знал, что она будет такой. — Я люблю вас! — закричала она и расплакалась. Я продолжал сидеть на полу и смотреть на нее, пытаясь осмыслить только что сказанное ей. И что же именно могла значить эта фраза, ведь в данной ситуации она звучала двусмысленно: с одной стороны, возможно, она имела ввиду, что любит как отца, а с другой… Я даже думать, не то что представлять, не хотел. Мне, взрослому мужчине, которому будет скоро сорок, стало страшно за себя, за нее. Я не был каким-то там педофилом или еще что хуже, и на тот момент я постарался объяснить всю суть и дать понять, что между нами не может быть никаких отношений. Ей только шестнадцать, у нее вся жизнь впереди, но Сара упрямо качала головой из стороны в сторону, давая понять, что ничего не хочет слушать. А я продолжал говорить. В итоге она прогнала меня, закрывшись в комнате. А я больше не лез к ней и не пытался поговорить. Мне хватило этого разговора. — Ей нужны только деньги от тебя! — прокричала она, прежде чем захлопнуть дверь. Я догадывался, ибо в последнее время перестал верить словам о любви из уст Роуз, которые открыто попахивали ложью. С этим я мог разобраться позже, а вот с Сарой нужно было что-то решать немедленно. Ведь мысль о том, что в меня влюбился шестнадцатилетний подросток, не давала мне покоя даже во сне. Я каждый день думал об этом, иногда поглядывая на Сару, когда мы сидели за столом или прогуливались все вместе по парку. Ее длинные каштановые волосы, карие глаза и белоснежная кожа начали манить меня, заставляя не переставая думать о девчонке. Тут я и начал паниковать. — Я не педофил! — шептал я своему отражению в зеркале. Но все было тщетно. Она сводила меня с ума. А ее духи будоражили мое сознание. Я стал мечтать о том, что было непозволительно и пугающе. Находясь в постели с женой, я представлял Сару и в такие моменты я становился самому себе противен и омерзителен. Никогда в своей жизни я не задумывался о любви между мужчиной и совсем еще юной девушкой. Не задумывался, но столкнулся лицом к лицу и что делать не знал. Правильнее конечно же было бы отделаться от Сары, от Роуз и уехать подальше, но я никак не мог так поступить. Я не мог бросить ее, поэтому и жил с ее матерью. Жил своими мечтаниями о Саре. В итоге я понял, что влюбился в нее, и от этого понимание стало еще хуже. Я прекрасно осознавал, что будет, когда Роуз узнает об этом, как отреагирует на это общество и что меня ждет. Понимал, но не мог уйти. Сара с каждым днем становилась все печальнее и печальнее, Роуз никак не обращала на это внимания. Было странно, но я не лез. А однажды, в один прекрасный день, моя жизнь перевернулась с ног на голову и больше не возвращалась в обратное русло. Я сидел в кабинете, увлеченный работой. Точнее старался казаться таким. Пытался отвлечься от своих терзаний вот таким вот способом, но все было тщетно. Смотря на договор, я видел ее улыбку, которую мне довольствовалось видеть один раз в жизни, а закрывая глаза, представлял ее здесь, рядом со мной. Но мой процесс самотерзания был прерван еле слышным скрипом двери. На пороге стояла она, облаченная в тонкий, почти прозрачный пеньюар, который доходил ей до середины бедра. Ее волосы были распущены, глаза подведены, губы накрашены алой помадой. Завораживающе, но это была не моя Сара. — Что ты тут делаешь? — я снял очки и положил их на папку с документами, устало потерев переносицу. — Я к тебе пришла, — она посмотрела на меня смущенно, а я бесился, понимая, что вряд ли смогу сдержаться если она что-то предпринет. — Марк, я… — Твоя мать будет не особо рада, узнав, что ты была здесь. Она прошла вперед и остановилась посередине кабинета. Я же ничего не предпринимал, боясь лишний раз шевелиться. Тем временем Сара начала действовать, она опустила сначала одну тоненькую лямку, затем вторую и тряпка соскользнула с ее тела, упав на пол. Я смотрел на это, вцепившись в подлокотник кресла ногтями, и молил всех известных мне богов, чтобы она ушла. Но девчонка упрямо продолжала стоять и смотреть на меня, как бы приглашая. — Мама знает, что я люблю тебя. Знает и запрещает видиться с тобой, говоря мне что я не получу тебя, а если предприму какие-либо действия, поплачусь. Уже получила, я весь твой. Сопротивляться было почти невозможно. Устало вздохнув, я посмотрел на ее идеальную фигуру, затем встал и подошел к ней, убирая с ее лица прядь волос, что мешала ей. — Поэтому ты вела себя так? — слегка касаясь ее кожи, я провел по ее щеке кончиками пальцев, спускаясь вниз. — Да, — одними губами прошептала она. Сара конечно ожидала совсем другого, но я не собирался делать этого. Пока не собирался. Я снял с себя пиджак и накинул на нее, скрывая то, что так желал, и повел ванную комнату, дабы смыть всю эту лишнюю краску, что только портила, а не украшала ее. Самообладание вернулось ко мне, разум стал ясен, но чувство неправильности все еще было. — Это лишнее, — влажным полотенцем я стал стирать всю эту химию. — Я совсем тебе не интересна? — я слышал в ее голосе обиду и грусть. Главный вопрос, ответ на который решит все. Я мог соврать, сказав, что она мне не интересна и ничего кроме родительских чувств я к ней не испытываю, а мог бы сказать правду, которая перечеркнет все. — Интересна. Даже очень. — Почему тогда ты… В кабинете… — слезы стали катиться по ее влажным из-за полотенца щекам. — Пока не время. Легкий поцелуй в губы заставил ее прийти в себя и посмотреть на меня с удивлением и радостью. А я понял одно, что неважно сколько ей лет, неважно как отреагирует общество, просто нужно подождать два года. Она будет совершеннолетней и тогда сможет решить для себя буду ли я нужен ей, сорока двухлетний мужик, или нет. А пока я буду жить с ее матерью и ждать. Ждать того дня.