Немного счастья для двоих.

Дэриэль. Он нашел меня. Я ожидал, что однажды за мной кто-то придет, но никак не думал, что это будет ОН. Тот, кого я... Не хочу сейчас думать об этом. Принять смерть от его руки – это даже хорошо. Некогда наш клан насчитывал две сотни бойцов, теперь же я не был уверен, что кроме меня еще кто-то остался в живых. Охота на нас длилась уже три месяца. Думал ли Глава нашего клана, что, присоединившись к заговору, уничтожит свой клан? Или отказ князя от руки его дочери настолько разозлил Главу, что ему стало совершенно все равно? Не знаю. Вот только тем, кто умер под чужими ножами уже все равно, а скоро и мне будет не до этого. Кажется, я последний живой представитель клана Серебряного Ясеня. Но он это быстро исправит. Клан Серебряного Ясеня среди эльфов был одним из богатейших. Наши воины и маги верно служили эльфийским князьям на протяжении тысячи лет, пока наш Глава не решил породниться с молодым князем, только что взошедшем на престол. Его дочь славилась как первая красавица, вот только зная ее склочный и истеричный характер, я могу понять князя, отказавшегося от подобной чести. С этого все и началось. Глава клана воспринял отказ как личное оскорбление, и когда брат князя решил отобрать у него трон, наш Глава присоединился к заговору. Заговор был быстро раскрыт, и наш клан объявлен вне закона. Другие Главы были умнее, они отрядили для участия в перевороте некоторых членов своих кланов, сами же, когда запахло жаренным, остались в стороне, отрекшись от заговорщиков. Они фактически предали своих, зато сохранили кланы. Наш же погубил всех, от стариков до малолетних эльфят. Самому младшему члену нашего клана было всего одиннадцать, его звали Лириэль, но и его не пощадили. Те, кто остались верны молодому князю, открыли охоту на клан Серебряных Ясеней, и им было все равно кто перед ними: воины, женщины или дети. Когда я, узнав о раскрытом заговоре, прибыл в разрушенную и сожженную резиденцию нашего клана, сбежав из академии, я даже порадовался тому, что эльфы долгоживущие существа и детей заводят крайне редко. Не пришлось мне хоронить младенцев, хоть это радовало. Я похоронил их всех. Всех кроме Главы. Он был мной оставлен на поживу воронам. По-моему так было справедливо. Сто восемнадцать эльфов, которых я похоронил своими руками, думаю, со мной согласились бы, если бы могли говорить. Из земли мы вышли и туда удалиться должны. Вырыть свою могилу каждому я не мог, поэтому хоронил их семьями, и все равно смертей было слишком много. Когда я закопал последнюю могилу, в которой были мои родители, сестра, брат и его невеста, руки мои кровоточили от непривычной работы. Да, мне было намного сподручнее держать в них меч, чем лопату, но я справился. Древний Ясень принял их в свои владения, да возродятся они в другой, лучшей жизни, да прибудет с ними счастье. Искать тех, что убил моих сородичей, было бесполезно. Это могли быть любые эльфы, возжелавшие денег и славы. Слишком многие ненавидели, боялись или завидовали нам. Поэтому я просто ушел, пытаясь затеряться в лесах. Побратимы-ясени укрыли меня своей дланью, давая передышку от преследований. Ранняя зима и начавшиеся снегопады выгнали меня из леса в человеческие поселения. Я пришел, чтобы продать шкурки, ведь мне надо было на что-то жить, а желание поспать хоть одну ночь в настоящей постели, стало для меня роковым. Хозяин трактира, где я снял комнату на ночь, был слишком вежлив. Это насторожило меня, но недостаточно. А может, я просто слишком устал бежать и прятаться? Как бы то ни было, но я остался спать в крохотной комнатке, а утром на выходе меня ждал ОН. Впервые мы встретились, когда мне было всего тринадцать. Он вряд ли помнит нашу встречу, да и не заметил он меня тогда, скорее всего. Что за дело молодому выпускнику академии, до мальчишки, смотревшего на него разинув рот? А я смотрел, и не мог налюбоваться на его белоснежные волосы и небесно-голубые глаза. Мы с отцом прибыли на выпускной в военную академию, чтобы поздравить моего старшего брата с окончанием, вот тогда я и увидел ЕГО. Он был из клана Белой Ивы. Его звали Ниридэль, он закончил академию с отличием и стал личным телохранителем самого Князя. О лучшей карьере для воина нельзя было и мечтать. Да, я хотел быть таким, как он. Я мечтал, что однажды мы будем работать вместе и вот тогда... Ах, да что теперь вспоминать и думать об этом. Я шагнул к Ниридэлю, прекрасно понимая, что мне с ним не справиться. Третьекурсник академии против личного телохранителя князя. Смешно. Скинув меховую куртку, я достал меч и встал в боевую позицию. Первым нападать не буду. Он это понял. Шаг вперед, и его меч высек искры, столкнувшись с моим. Удар, еще удар, блок, шаг в сторону, удар. Я чувствовал, что он со мной играет, словно выжидая чего-то. Не знаю, чего он хотел, вот только сдаваться живым, чтобы быть публично казненным на площади, я не собирался. Я тоже выжидал. Конечно, во владении мечом мне далеко до него, но пара секретов у меня все же имелась. Например, я мог при необходимости «видеть» происходящее за пару секунд до того, как оно произойдет. Дар мой был очень слабым, иначе я бы попал не в военную академию, а в магическую, но для того, чтобы выйти сухим из воды, мне обычно хватало. Вот и сейчас отразив очередную атаку и отскочив от противника на некоторое расстояние, я почувствовал, как горячая кровь прилила к голове. Видение заняло одно мгновение, и вот я снова отражал атаки наседающего на меня эльфа, пятясь назад. До нужного мне момента осталось три удара сердца. Два. Один. Сейчас. Вместо того чтобы отразить самый простой удар, направленный мне в грудь, я раскрылся и сделал полшага вперед. Его меч вонзился мне в грудь, обрывая дыхание и принося с собой боль. Много боли. А потом тьму и покой. Хорошо. Ниридэль. Впервые я заметил его в день окончания академии. Клан Белой Ивы издавна славился своей преданностью и верностью слову, и пусть мы не были богаты, но именно наш клан всегда входил в военную элиту, охранявшую покой эльфийских князей, вот и я, заканчивая академию с отличием, уже готовился занять свое место в личной охране князя. Все мои мысли были именно об этом, когда я почувствовал на себе чужой пристальный взгляд. Оглядевшись так, чтобы это осталось незамеченным, я увидел маленького эльфа, смотревшего на меня ярко-фиалковыми глазами, полными восторженного обожания. Его волосы, ярко сверкавшие на солнце, сразу сказали мне, из какого он клана. Только у Серебряных Ясеней были волосы такого удивительного цвета, словно струящееся белое золото. А то, как он смотрел на меня, всколыхнуло в моей душе странное чувство, словно я нашел что-то давно потерянное. Тут к эльфенку подошел мой однокурсник и, судя по тому, как они похожи с парнишкой, это были братья. Очень кстати. Я уже хотел подойти к ним, чтобы познакомиться с заинтересовавшим меня парнем, но в этот момент меня отвлекли, а потом я уже не видел ни эльфенка, ни его брата. Напрасно я искал их несколько часов. Серебряные Ясени уехали, и мне оставалось только сожалеть об утерянной возможности. Следующая наша встреча произошла через десять лет, когда князь прибыл в академию, лично поздравить вновь поступивших в нее эльфов. Он был там. Стоял в первом ряду, как один из лучших курсантов, сдавших вступительные экзамены. На миг наши глаза встретились. В его взгляде было все то же чувство восхищения, а вот я сделал вид, что не знаю его, и отвернулся. Я был на работе, и ничто не должно было отвлекать меня от охраны моего князя. Ничто и никто. Тем более что теперь я знал, где можно будет найти это чудо с ярко-фиалковыми глазами в течение ближайших десяти лет. В тот же день я навел справки о заинтересовавшем меня эльфе и узнал, что его имя Дэриэль, и он действительно из клана Серебряного Ясеня. На тот момент эльфу было всего двадцать три. Удивительное дело, ведь большинству его сокурсников было двадцать пять лет и больше. Мальчишка оказался очень талантлив, раз смог поступить в академию так рано. С тех пор я стал тайно следить за ним и его успехами. Десятый курс академии эльфик закончил с отличием, как впрочем, и девятый, и восьмой, и следующие четыре курса, а вот когда он учился на третьем, разразилась беда. В то время я был в отъезде по личному поручению князя, возвращаясь обратно, услыхал страшную весть о том, что Серебряные Ясени признаны «предавшими правду», и, как замешанные в заговоре против князя, подлежат полному истреблению. Так быстро я еще никогда не ездил. Мой конь рухнул в воротах княжеского замка, но я слетел с падающего животного и, не останавливаясь, ринулся прямо к князю. Мне необходимо было получить несколько дней отпуска, и я их получил. Как только князь поставил свою подпись под указом, я бегом бросился вниз, требуя коня, и уже через десять минут летел по дороге к академии. Я понимал, что уже поздно, с момента подписания указа прошло пять дней, но надежда сумасшедшей птицей билась у меня в груди. Влетев в ворота академии, я буквально столкнулся с ее директором, старинным другом моего отца. Он рассказал мне, что молодой Ясень, украв коня, сбежал за несколько минут до того, как его пришли арестовывать, но куда он отправился, не знает никто. «Предавшим правду» не было места в нашем мире, любой встретивший Серебряного Ясеня, независимо от возраста и пола, имел право убить его, а значит, он везде был в опасности. Куда он мог податься? Конечно в родовое гнездо клана, чтобы разделить с кланом его судьбу. Взяв свежего коня в академии, я снова ринулся в путь. Конечно, я не успел. Когда я остановил взмыленного коня возле развалин родового гнезда Серебряных Ясеней, тут все давно было кончено. Обожженные камни замка и вороны, взмывшие в небо при моем приближении, заставили мое сердце замереть от боли. Оставив коня у стен замка, я осторожно вошел внутрь, опасаясь того, что могу увидеть. К моему удивлению во дворе замка лежало всего одно тело и, судя по остаткам одежды, вороны расклевывали Главу клана Серебряных Ясеней. Вот уж кто заслужил свою смерть и бесславное посмертие. Непреданное земле тело никогда не воссоединится духом со своими родными в священном лесу на берегу вечной реки. Пройдя мимо останков эльфа, морщась от запаха распространяемого вокруг него, я вышел в некогда цветущий сад, бывшую гордость клана. Разумеется, разорение настигло и это некогда прекрасное место. Вместо цветов и деревьев теперь здесь красовались могильные холмики. Двадцать шесть могильных холмиков. Сомневаюсь, что это могли сделать палачи клана, значит, кто-то из Серебряных Ясеней все еще был жив. А может это мой эльфенок? Надежда снова забрезжила передо мной. Уже покидая разоренный сад, я чуть не споткнулся о лопату, валявшуюся на тропинке. На ее черенке виднелись бурые пятна, слишком напоминавшие кровь, так что я поначалу переступил через нее, брезгливо поморщившись, и только потом подумал, что это следы того, кто хоронил тех несчастных, погибших по вине своего Главы. Вернувшись назад, я поднял орудие и внимательно осмотрел его. На лезвии лопаты крови не было, только на верхней части рукояти, там, где лежали ладони копавшего. Сломав о колено черенок лопаты, я забрал с собой верхнюю его часть. Если это и правда была кровь Дэриэля, и если он до сих пор жив, то по ней я смогу отыскать Ясеня. Хотите знать, зачем мне это было нужно? Затем, что я собирался сохранить ему жизнь. Много сотен лет назад далеким прадедом нынешнего князя моим предкам было даровано право, о котором сейчас мало кто помнит, ибо им нечасто пользовались, но именно оно поможет сохранить жизнь тому, кто растревожил мое сердце. Я думаю, что это ему очень не понравится, но знать, что я мог сохранить ему жизнь и не сделал этого, горше самой смерти. Десять дней я разыскивал своего эльфенка, рыская по округе, словно зверь, но никаких следов кого-либо из Ясеней найти мне так и не удалось. Вот тут мне и пригодилась кровь, оставшаяся на деревянном черенке. Маг, к которому я обратился, прежде всего установил, что хозяин этой крови до сих пор жив, а затем сделал мне амулет с лебединым пером, указывающим путь к тому, кто пролил ту кровь. Так я добрался до лесов на границе с человеческими землями. Вот тут амулет дал сбой. Перо, исправно указывающее мне дорогу ранее, теперь оказалось совершенно бесполезно. Ясени, растущие в лесу, скрывали своего побратима от магического преследования, так что мне оставалось только ждать, когда эльф покинет свое убежище, ибо рыскать по лесу в его поисках, было равносильно поискам иголки в стогу сена. Значит, я буду ждать столько, сколько потребуется. Пришлось, правда, отправить князю письмо с просьбой о долгосрочном отпуске, но даже полный желчи и ехидства ответ повелителя, не заставил меня отказаться от моей идеи. Отпуск мне продлили, слава всем Богам и князю за это. Здраво рассудив, что с этой стороны опальный эльф вряд ли покажется, я перешел границу и поселился в одной из человеческих деревушек, расположившейся на краю леса. Купив домик, стоящий на отшибе, я принялся наводить справки по окрестным деревням, не видал ли кто из людей эльфа со светлыми волосами и фиалковыми глазами. А в тех местах, где он мог появиться, я заблаговременно оставлял по золотому, обещая за информацию о его местонахождении еще три таких монеты. Эльфийский полновесный золотой был слишком щедрой приманкой, чтобы кто-нибудь не клюнул на него. И однажды моя ловушка сработала. С момента моего приезда в человеческие земли прошло около двух месяцев. Ударили первые морозы, выпал снег, и однажды под вечер перо на амулете ожило, давая мне понять что тот, на кого я охочусь, покинул лес. Перо указывало на одну из дальних деревень, так что я, не мешкая, оседлал коня и двинулся туда. По пути к деревне мне попался служка из таверны, сообщивший, что разыскиваемый мною эльф остановился у них на ночь. Я обрадовался. Это был истинный подарок судьбы, и скоро я мог увидеть своего эльфенка. Рассвет я встретил во дворе того самого трактира, ожидая, когда он выйдет наружу. Долго ждать мне не пришлось. Открывшаяся дверь выпустила наружу эльфа в меховой куртке с капюшоном. Увидев меня, он замер на миг, а потом спустился вниз, скидывая с себя верхнюю одежду. Когда его лицо осветило поднимающееся солнце, я вздрогнул, настолько усталым и даже изможденным я еще никого и никогда не видел. Ему явно тяжело дались эти три месяца, что прошли с момента оглашения приговора для его клана. Темные круги под глазами и уставший взгляд блекло-фиалковых глаз отозвались болью в моей душе. Мне захотелось обнять его и сказать, что теперь он будет в безопасности, теперь он будет со мной. Но я не успел. Как только его куртка коснулась промерзшей земли, он выхватил свой меч и встал в стойку. Хочет драки? Будет ему драка. Доставая свой меч, я уже знал, что буду делать. Долго против меня ему не продержаться. Сначала измотаю его, а потом выбью меч и сделаю своим. Все необходимое у меня с собой. Атаковать первым он не захотел, а мне было все равно. Я не стремился его убить, только обезоружить, поэтому не применял каких-либо сложных обманных приемов, только изматывал его, заставляя медленно отступать. Он быстро устал, но в какой-то момент вдруг с силой отразил мой удар, заставив отступить, при этом он и сам отпрыгнул назад. Глаза его на миг потемнели, а потом он снова кинулся в бой. Я чувствовал, что он задумал какую-то каверзу, но что это было, я себе даже представить не мог. Отбив его удар, я произвел классический, самый простой удар в грудь, который отразил бы и любой начинающий фехтовальщик, но этот мальчишка, как-то странно улыбнулся и вдруг шагнул вперед, разведя руки в стороны. Остановить удар я уже не смог, только ослабить, и мой клинок вошел в его грудь. Я вскрикнул в ужасе, когда понял, что происходит, а он вдруг улыбнулся так, словно я ему сделал лучший подарок в жизни, и упал на колени. Бросив меч, острие которого было обагрено его кровью, я упал на колени рядом с раненным эльфом, обхватив его за плечи руками. - Дэриэль! Ответа я не получил. Его фиалковые глаза закрылись, и эльф обмяк в моих руках, потеряв сознание. В моем клане издревле передавались магические способности к исцелению, что не раз спасало жизни нашим подопечным. Вот и у меня они были, хоть и небольшие. Прежде всего, я остановил кровь, радуясь, что до сердца клинок не достал. Потом подхватил Дэриэля и, водрузив его на лошадь, помчался в свой временный дом. Мне предстояло еще многое сделать. Дэриэль. Я знал, что скоро встречусь со своими родными. Они ждали меня на том берегу вечной реки, под сенью древнего Серебряного Ясеня. Мне нужно было только перебраться на другой берег, и я воссоединюсь с ними, вот только переправиться к ним я никак не мог. Кто-то крепко держал меня, зовя по имени и умоляя вернуться к нему. Голос был чужой, незнакомый, но от его звучания во мне что-то словно переворачивалось, и я никак не мог решиться оборвать его. Не мог. Голос становился все ближе, и я просто обязан был оглянуться, чтобы увидеть того, кто меня звал. Когда это желание стало совершенно непереносимо, я открыл глаза и увидел перед собой его небесно-голубые очи. - Очнулся, - он улыбнулся мне, - выпей, тебе надо набираться сил. Он чуть приподнял мою голову, теплая чашка прижалась к моим губам, и в рот полился густой бульон, встреченный моим изголодавшимся желудком с большим восторгом. Почему я так голоден? Сколько я тут пролежал? И где находится это «тут»? Последнее, что я помню, это его меч, вонзающийся мне в грудь. Так почему же не больно? Только странная слабость владеет моим телом, словно я сильно болел, как в далеком теперь детстве. Когда бульон закончился, меня аккуратно положили на подушку. Я хотел спросить, почему я здесь, но вместо вопроса изо рта вырвался сип, мало напоминающий вразумительную речь. - Не пытайся пока говорить. Лучше поспи еще немного. Поспать? Хорошая идея. Тем более что глаза просто закрывались сами собой. Проснувшись в следующий раз, я понял, что кроме меня никого в комнате не было. По крайней мере, оглянувшись, я никого не заметил, зато смог спокойно оглядеться, знакомясь с комнатой в которой меня разместили. Ничего особенного. Деревянные стены и потолок, маленькое окошко с серо-синей занавеской на нем. Небольшая кровать, на которой я лежал, была застелена чистым бельем, пахнущим травами, а рядом с кроватью стоял стул, на котором, по-видимому, раньше сидел ОН. Ниридэль из клана Белой Ивы. И снова я вернулся к вопросу, почему я до сих пор жив? Ничего вразумительного на ум так и не пришло, зато я почувствовал, как на лбу выступает липкий пот. С трудом подняв слабую руку, я вытер лоб, а опуская ее вниз, провел пальцами по щекам, подбородку и горлу. Вот тут-то мне и стало плохо. На моей шее находился широкий кожаный ошейник с металлическими пластинками, покрывающими его снаружи словно чешуя рыбу. «Ошейник? Я... я раб? Это же...» В этот момент открылась дверь, и в комнату зашел беловолосый эльф, ставший моим персональным проклятием, вместо того чтобы стать... - Очнулся? – он улыбнулся мне. – Вот и хорошо, сейчас будешь кушать. Видимо мое лицо выражало все то, что было в моих мыслях, потому что улыбка сбежала с его лица. - Что случилось? - спросил он встревожено. Вместо ответа я обхватил пальцами ошейник. Он помрачнел и сел рядом с кроватью, тяжело вздохнув. - Это единственная возможность сохранить тебе жизнь. Когда-то, очень давно, предок нашего князя даровал нашему роду право брать себе рабов, из числа провинившихся в чем-либо эльфов. Только так я могу предотвратить покушения на тебя. Понимаешь? Его речь звучала вполне разумно, он хотел как лучше, вот только мне от этого не легче. Я невольно променял свободу на рабский ошейник и жизнь вечного слуги. Теперь понятно, почему я не мог говорить. Магический ошейник некоторое время настраивался на раба. Вскоре он будет полностью управлять моей жизнью, и если хозяин прикажет мне молчать, я не смогу проронить ни звука, а если прикажет умереть, мое сердце остановится. Теперь я живу только милостью моего хозяина. Боги, как же больно осознавать это. Лучше бы я умер. - Нет, не лучше! – Ниридэль вскочил и заметался по комнате. - Совсем не лучше. «Странно. Я точно знаю, что ничего не говорил. Неужели... ошейник может передавать мои мысли хозяину? Или... что?" - Мысли, чувства, желания. Я ощущаю их как свои собственные, когда пожелаю, именно так действует магия ошейника. Кроме того твоя боль тоже будет передана мне, как и моя тебе. Единственное, чем мы будем отныне отличаться, ты не сможешь слышать и чувствовать меня, также ты не сможешь причинить мне какой-либо вред своим действием или бездействием. Магия тебе не позволит. Я закрыл глаза и отвернул лицо к стене. Мне было горько видеть того, кого я еще вчера... Теплые пальцы пробежали по моему лицу, поворачивая его к моему хозяину, но поскольку приказа открыть глаза не последовало, я предпочел не смотреть на него. Это было слишком больно. - Пожалуйста, пойми меня. По крайней мере, постарайся понять. Ты мне очень понравился, и я не хочу потерять тебя. Я хочу, чтобы ты жил. И если для этого я должен буду надеть на тебя ошейник и посадить на цепь, я это сделаю. «А чего хочу я, кого-нибудь интересует? Конечно же, нет. Вот теперь действительно не для чего жить». Ниридэль. Чего он от меня хочет? Почему он из меня жилы тянет? С того момента, как я надел ошейник на Дэриэля, прошел месяц. Я привез его в свой дом, окружил заботой и вниманием, а он... С тех пор он не заговорил со мной ни разу, если конечно я не требовал от него ответить на мой вопрос. Если я приказывал что-то делать, он безропотно выполнял, но при этом глаза его были совершенно пустыми, мутными, словно невидящими ничего вокруг себя. То же самое было и с едой. Пока я не приказывал, он даже не думал брать в руки ложку. И как прикажете с ним обращаться после этого? За этот месяц он превратился в бледную тень самого себя. Серый, осунувшийся, он напоминал мне марионетку, у которой обрезали все ниточки, и от этого мне становилось жутко. Я чувствовал, что он уходит от меня, и я ничего не могу с этим поделать. Что бы я ни говорил, как бы ни объяснял, он оставался глух к моим словам. Месяц. Я выдержал только месяц и сбежал к князю, заняв свое почетное место за его правым плечом, вот только каждый день я ловил себя на том, что думаю о нем, вместо того чтобы думать о своем подопечном. Князь это тоже понял и потребовал от меня откровенного разговора в его кабинете. Врать я не стал, рассказал все, как было, на что получил весьма хмурый взгляд от повелителя эльфов. - Я всегда считал тебя самым благоразумным из моего окружения, но то, что ты мне рассказал, заставило меня сильно усомниться в моем умении «видеть» подданных. Большей глупости ты не мог сделать. Я мог бы понять, если бы он был твоим родственником или возлюбленным, но ведь ты... ты же его не любишь? Люблю? Не знаю. Тогда он мне понравился. Его детская непосредственность и яркие глаза, горевшие, когда он смотрел на меня. Мне было лестно, что я стал для него чем-то прекрасным, достойным восхищения и подражания. Потом, когда он вырос, и я снова увидел его, настала моя очередь восхищаться им, его красотой и жизнерадостностью, от которой теперь не осталось и следа. - Чего молчишь? Любишь? - Не знаю. Не уверен. - Раз не уверен, то иди и думай. Если не любишь, то подари ему легкую и безболезненную смерть, если любишь, поговори с ним откровенно, может это поможет вам разобраться в себе и друг в друге. Князь встал, и голос его зазвучал уже иначе. Так мог говорить строгий отец, дающий указания своему нерадивому сыну. - А пока ты не разберешься во всем этом, ко мне не приходи. Телохранитель, который не думает о безопасности своего подопечного, занятый совершенно посторонними мыслями – плохой телохранитель. Иди. Боги, как же стыдно! Я отвесил положенный по этикету поклон и направился прочь из замка. Домой я не пошел. Смотреть в его пустые глаза мне сейчас не хотелось. Я ходил по улицам и думал. Как мне надо поступить? Подарить вечный покой? Отпустить? Но это будет означать его смерть, возможно даже мучительную. Чем дольше я думал над этим, тем сильнее болело у меня в груди. Побродив несколько часов по городу, я незаметно для себя пришел к своему дому, а там... Под забором моего дома собралась толпа из трех десятков эльфов. Само по себе это было не опасно, но вот то, что они требовали выдать им Ясеня для казни, заставило меня броситься вперед, доставая оружие. Желающие увидеть его смерть, должны будут сначала перешагнуть через мой труп, а это ох как непросто. В распахнувшихся при моем приближении дверях дома, я увидел Дэриэля и испуганных слуг, стоявших за его спиной. Затолкав его обратно в дом, я закрыл дверь и встал перед ней, угрожая толпе клинком. Поняв серьезность моих намерений, самые активные крикуны заткнулись и попятились. Над толпой пронесся ропот, но выйти против меня никто не рискнул, хотя расходиться они, похоже, не собирались. Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы на улице, где я жил, не появился князь в сопровождении десятка воинов. Он остановился у ворот моего дома, обвел строгим взглядом толпу перед ним и достаточно громко произнес: - С сего дня я объявляю, что отныне «предавшие правду» Серебряные Ясени прощены. Те представители опального клана, что остались в живых, отныне не могут подвергаться гонениям. Все действия, что будут совершены против них, приведшие к их гибели или ранениям, будут рассмотрены на княжеском суде. Виновные в противоправных действиях будут наказаны. Соответствующий указ я подписал час назад. Есть желающие высказаться против моего решения? Дураков среди собравшихся не было, так что толпа быстро рассосалась, и я смог вздохнуть спокойно. Когда последний эльф скрылся с глаз долой, князь кивнул мне и, дернув повод, тронул коня, удаляясь вниз по улице. - На этот раз пронесло, - от облегчения я чуть не выронил меч из рук, но расслабляться мне было еще рано. Мне еще предстоял разговор с Дэриэлем. Последний разговор. Вложив меч в ножны, я отворил дверь. Дэриэль все так же стоял за ней в окружении моих слуг. - Что происходит? Вперед вышел дворецкий. - Ваш гость хотел выйти, когда эти начали кричать, вот мы и... Седеющий эльф-дворецкий пожал плечами, но мне и так все было понятно. - Благодарю всех за преданность, можете идти. Слуги, кланяясь, разошлись, и вот мы уже остались вдвоем. - Дэр… - голос мой сорвался, и пришлось, откашлявшись, начинать сначала. - Дэриэль, отныне ты свободен, - протянув руки, я расстегнул ошейник, заклятый на моей крови, так что кроме меня никто его снять не смог бы. - Обвинение с вашего клана сняты князем, так что преследования выживших Ясеней прекратится. Но я прошу тебя остаться в моем доме на несколько дней. Пока указ не возвестят всенародно, ты будешь в опасности, ведь... Договорить мне не дали слезы, полившиеся из глаз моего бывшего раба. Выругавшись от неожиданности, я обхватил его руками и прижал к себе как можно крепче. Его голова прижалась к моему плечу, слезы намочили рубаху, но не это волновало меня, а то, что его тело сотрясала крупная дрожь. Он рыдал навзрыд, оплакивая свою навсегда ушедшую старую жизнь, а я ничем не мог ему помочь, разве что побыть с ним рядом, если конечно он позволит. - Тот, кто сказал, что мужчины не плачут, был идиотом. Плачь. Так тебе станет легче. Дэриэль. Я никогда не плакал в детстве, не плакал даже когда хоронил свою семью, а сейчас... мне неимоверно стыдно, но остановиться я никак не мог. В какой-то момент Ниридэль подхватил меня на руки и куда-то понес. Потом я почувствовал как он сел, видимо, в кресло, и, усадив меня к себе на колени, принялся гладить по голове и спине, говоря какие-то ничего не значащие глупости о том, что скоро мне станет легче, что плакать – это не стыдно, и еще много всего, вот только легче мне не становилось. Кажется, только сейчас я осознал в полной мере, что остался один. Совсем один. - За что они умерли? За что?! - Ш-ш-ш, так случилось. Это прошлое и ничего нельзя поправить, но можно жить дальше, помня о них, сохранив их навсегда в своем сердце и памяти. Время лечит. Помни об этом и живи. Просто живи дальше. Живи. Как заснул – не помню. Я просто уплыл в какой-то момент, не чувствуя больше боли и расслабившись в теплых объятьях того, кто еще вчера был моим хозяином. Проснулся я в том же положении, на коленях у Ниридэля. В комнате было совершенно темно, так что я проспал не меньше четырех часов. И все это время он держал меня на руках? Зачем? - Проснулся? Есть хочешь? Ответом на этот вопрос стало урчание в моем животе. Все время своего рабства я практически не ел и не спал, я просто не мог, и вот теперь мой организм требовал своего. - Раз хочешь, пойдем. Я думал, он спустит меня на пол, но Ниридэль встал, все так же держа меня на руках, и понес в кухню. Дородная женщина-кухарка тут же выложила перед нами много тарелок с всякими вкусностями и сбежала, пожелав нам приятного аппетита. Ниридэль даже не подумал отпустить меня. Пришлось есть так, сидя на его коленях, удерживаемым его руками за талию, а когда я от смущения пролил на себя немного сока, он вдруг слизнул эту сладкую жидкость с моего лица и шеи. Тут стакан с соком вообще выпал из моих рук, разбившись на множество мелких частей и залив соком нас обоих. - Ну вот, что же ты так неосторожно? Придется теперь мыться... вдвоем... если конечно ты позволишь. - Позволю? – мой голос звучал хрипло, словно карканье ворона. - Ты свободный эльф и волен сам выбирать, оставаться тебе со мной или уходить. Я не смею удерживать тебя. Теперь. И... я... я не сожалею о том, что надел на тебя ошейник. Я... я не мог поступить по-другому. Знаю, что ты меня не простишь, но... Простить? Наверное, я уже простил, потому что вместо ответа, я поцеловал его, прерывая покаянную речь, если конечно ее можно было так назвать. Отдышавшись после нашего поцелуя, я посмотрел в его небесно-голубые глаза. - Ты останешься? – в его голосе сквозила неуверенность, а в глазах мучительный вопрос. - Я подумаю. - Тогда тебе нужно время и место, чтобы подумать, - он улыбнулся мне, и я понял, что впервые вижу его улыбку. Такую яркую, что кажется даже в кухне стало намного светлее. Дальше от меня опять ничего не зависело, но на этот раз я был не против. Ниридэль отнес меня в свою комнату, вымыл и уложил в свою кровать, все так же оставаясь рядом и обнимая меня. При этом он действовал настолько осторожно, словно я хрустальная ваза. Лестно, конечно, но мне бы хотелось немного иного. Завтра я ему это объясню. Вот высплюсь и обязательно объясню. Ниридэль. Разбудило меня нежное прикосновение чужих губ к моей шее. Вздрогнув, я проснулся и тут же вспомнил все произошедшее вчера. - Дэр… Его губы нашли мои и прервали все слова, оставив только чувства, и их хватило надолго, а больше всего меня обрадовало то, что именно он стал инициатором. Мой Серебряный Ясень. Я старался быть нежным, но ему это было не нужно. - Я хочу почувствовать себя живым, - сказал он мне, приподнимаясь в тот момент, когда я проник в его тело, и помогая мне войти глубже, после чего застонал, закусив губу. - Что же ты творишь, глупый, - я поцеловал его, стирая с его лица следы легкой боли от первого проникновения. Дальше? Дальше мы любили друг друга. Может, немного неуклюже, но это придет со временем, когда мы наберемся больше опыта и будем понимать другого с полуслова, с полужеста. Если он останется со мной. Если позволит себя любить до скончания времен. А иначе я не умею. Дэриэль. - Даже не надейся. Теперь я никуда не уйду. Тебе еще надо загладить передо мной свою вину. - Какую? – его голова удивленно приподнялась с подушки, а глаза небесно-голубого цвета сонно заморгали, выдавая растерянность беловолосого эльфа. - Ошейник. Пока не расплатишься... Его поцелуй и тихий смех сказали мне о том, что он будет стараться, вымаливая прощение за свой поступок. А там... там будет видно. Не может быть, чтобы за это время он больше ни в чем не провинился. Или я. Боль в душе от потери родных, конечно, не прошла после одной ночи, но теперь я знал, что не один в этом мире. Я ему нужен, и пока рядом будет он, я буду жить. Я буду любить. КОНЕЦ.