Damaged

— Я знаю… понимаю… прости, — Джеджун, сидя в кресле в палате Юнхо, отвечал на телефонный звонок. Парень выглядел так, словно его мучительно, неспешно пытали, но на самом деле он всего лишь говорил с приемной матерью, которая была огорчена поведением сына. — Я знаю. Знаю, что пропустил Рождество, но не мог же я оставить его… Мам. Юнхо был решительно настроен повидаться с каждым заболевшим ребенком в госпитале и… — Нет, Юнхо не был настроен, — запротестовал парень, сидя на краю постели, и поёжился. — Был, — поддакнул Чанмин и безжалостно улыбнулся, наблюдая за тем, как Дже отдёрнул телефон подальше от уха. Из динамика крики его мамы разносились по всей палате. Джеджун бросил на Юнхо и Чанмина мрачный взгляд и снова поднёс мобильный к уху. — Мама… я в курсе… да-да-да, я твой единственный сын… знаю, ты хочешь, чтобы у тебя были внуки… я ничего не могу поделать с этим, меня не привлекают женщины… Я помню, ты говорила, что мне не обязательно жениться, и всё же… Юнхо ни в чём не виноват. — Ни в чём не виноват! — закивал Чон, соглашаясь. — Да только ты и виноват, — усмехнулся макнэ. Юнхо обиженно посмотрел на него. — Когда мы впервые встретились, он уже был геем… Он просто ничего не предпринял и не был против! Джеджун потянулся к столу и схватил два яблока из фруктовой корзины, которую кто-то принес сюда, а затем прицелился и бросил по одному в каждого. Чанмин как ни в чем не бывало поймал его и принялся жевать, а Юнхо же просто переложил своё яблоко на прикроватную тумбочку, продолжая прислушиваться к разговору. — Прости, мам… я слушаю тебя… мы всего лишь друзья… это его желание, не моё… хорошая женщина не сможет исправить меня… они меня не привлекают… я знаю… я буду чаще вас навещать… когда вернусь… но я правда буду… знаю, я просто ужасен… Юнхо становится с каждым днем все лучше… да, завтра уже снимут швы. — Когда ты упомянул мои швы… звучит так, словно говоришь о маленьких тонких ниточках. Это не ниточки, а огромные-преогромные скобы снизу доверху по всему моему животу. Не особо похоже на нормальные швы. Такое чувство, будто кто-то сошел с ума и напал на меня с гигантским степлером, — пожаловался Юно. — Хочешь, я сфотографирую тебя, пока скобы не убрали? — предложил Чанмин, поднявшись с дивана. Даже он был поражен размером послеоперационных шрамов хёна. — Ага! — Чон взволнованно кивнул и встал возле кровати. — Юнхо! Возьми трость! — шикнул на него Дже, отрывая телефон от лица. — Для этого она мне не нужна… и вообще, это не трость, а какая-то четырёхпалая хреновина. Я хочу обычную деревянную трость с крутым дизайном, — ответил молодой человек, задирая пижамную рубашку, в то время как Чанмин наклонился и сфокусировал камеру на швах старшего. — Ма, мне пора идти… Юнхо собирается довести меня до нервного тика даже раньше, чем я уеду в Америку… да, и я люблю тебя, — отключив телефон, Ким направился к Юнхо. — Мне надо было сфокать и твою голову раньше, когда ты ещё был в том госпитале, — сказал Чанмин, запечатлев на память шрам хёна. — Точно, надо было, — согласился тот, когда Джеджун обхватил его руками и усадил обратно в постель, бросив осуждающий взгляд на обоих. — Вы, парни, совсем уж чокнулись! — Сейчас там только мягонькое место осталось, — Юнхо прикоснулся пальцами к голове, не обращая внимания на фразу Кима. — Волосы уже полностью отрасли, теперь ты даже рубцы увидеть не сможешь. — Правда, оно мягкое? Я тоже хочу потрогать, — Шим протянул руку и прикоснулся к тому участку на голове старшего. — Необычное ощущение. — Ага, как будто щупаешь мои мозги. — Ты знаешь, если наш будущий камбэк провалится, мы всегда сможем взять деньги с людей за то, чтобы они наглаживали твою голову. Например, можем сказать, что это приносит удачу, — Чанмин снова потянулся к Юнхо, чтобы коснуться нежного участка кожи. — Не думаю, что тебе можно трогать его, — Дже убрал руку младшего. — Вы оба как дети малые. Если будете себя так вести, я отменю свою поездку, не думайте, что не сделаю этого! И плевать я хотел на следующий английский альбом, — заверил Ким, присаживаясь рядом с Юнхо. — Признайся, тебе не нравятся ваши зарубежные альбомы только потому, что ты едва ли можешь петь на своём отвратительном английском, — сказал Шим со злобной ухмылкой на лице. — Ну, раз мы пришли к соглашению, тогда я и правда останусь здесь, — в том же тоне огрызнулся Джеджун. — Нет, ты должен уехать! — Юнхо хлопнул старшего по руке. — Я до сих пор понять не могу, как у тебя вообще фанаты остались. — Всё потому, что он постоянно использует твоё состояние в качестве предлога, чтобы отлынивать от работы. Или говорит, что болен. А ещё он оставляет им мелодраматические сообщения, и все фанатки такие: «Ох, бедненький Дже», конечно, после такого они напрочь забывают о том, что он пренебрегает своими обязанностями, как селебрити, — пояснил Чанмин Юнхо, стоя перед хёнами. Порой ему безумно нравилось поддевать Дже. Тот облокотился на Чона и недовольно бросил: — По-крайней мере, это сработало. — И всё же, не надо упоминать меня… Это выглядит неестественно и приводит к ещё более странным вещам. Мне не нравится, когда они спрашивают Джунсу и Ючона обо мне, — Юнхо положил голову на Кима. — Ох, ты, наверное, имеешь в виду то, что они лгут как последние собаки. Как они вообще позволяют себе, сидя на телевидении, вести себя так, словно видели и общались с Юнхо… Кармы-то не боятся? — задал риторический вопрос Мин, скривившись. — Ты не шутишь? А что им тогда вообще говорить? «Ой, он нас ненавидит, а охрана не позволяет нам его навестить, но Дже держит нас в курсе событий»? — защищал одногруппников Ким. — Нет, ну серьезно, чего еще ты от них ожидаешь? Всё, что они рассказывают — обнадёживающе общие фразы. — И это ложь, Дже. Даже если она симпатично выглядит и завёрнута в красивую обертку, это всё равно ложь. Вы решили уйти, и мы могли бы по-прежнему любить вас даже после этого, но то, что вы трое сделали потом… — Чанмин! Перестань упоминать об этом. Не сейчас, — остепенил его Чон, расправляя плечи. — Ты простил меня. И их простить тоже можешь! — сказал Джеджун младшему, стоящему напротив. — Я тебя не прощал… просто терплю, — прошипел тот. — И Юнхо никогда бы не простил, если бы не оказался в ослабленном состоянии. — И слава богу, что я это состояние пережил. Сейчас я счастлив. И рад, что Дже вернулся в мою жизнь. Я скучал по этим его странностям, — решительно ответил Юно, переплетая их с Джеджуном пальцы, чем заставил Кима торжествующе ухмыльнуться Чанмину. — Ну, всё-таки у тебя было серьезное повреждение мозга, — язвительно буркнул макнэ, чем заставил Дже засмеяться. — Чанмин, перестань делать вид, словно ненавидишь Дже, уж слишком очевидно, что вы оба снова возвращаетесь к прежним отношениям вроде «любовь/ненависть», — со знанием дела заметил Чон, улыбаясь. И, прежде чем тот успел бы возразить на заявление Юнхо, Джеджун соскочил с кровати. — Совсем забыл, у меня же назначена встреча со стилистом. Перед завтрашней командировкой в Америку я должен сделать с волосами что-нибудь приличное. Я подумываю снова перекраситься в блондина. — Нет! — выпалил Юнхо, нахмурившись. — Почему ты не хочешь просто оставить их черными? — Черный — это скукота, — ответил молодой человек, после чего забрал куртку и ключи от машины. — Может, его парням в Америке нравятся светлые волосы, — нарочно измываясь над старшим, Чанмин плюхнулся рядом с Юнхо. — Они мне не парни, просто были приятелями на одну ночь когда-то, — огрызнулся Дже и подошел ближе, остановившись перед Чоном. — Их мнение никакой роли не играет, когда дело касается моей прически и к огромному сожалению, Любовь Моя — мы ведь и с тобой просто друзья — твоё мнение в этом вопросе тоже не будет весомым. — Да всё в порядке. Я вот тут думаю побриться налысо. Что же, в итоге каждый сможет лицезреть мои шрамы, — ответил Юнхо с совершенно серьёзным выражением. Джеджун едва ли челюсть на пол не уронил от такого заявления, широко распахнув глаза. На его лице отобразился такой ужас, что Чанмин скрючился от смеха, захлопав в ладоши — Мы обсудим это позже, когда я вернусь. — С чего бы это? Мы просто друзья, и когда речь заходит о чём-то вроде волос — наше мнение друг для друга значения не имеет, — бросил Юно, когда Ким уже направился к двери. — Моё мнение значение имеет! — напоследок воскликнул Дже и вылетел из комнаты. — Хён, теперь ты просто обязан побриться. — Абсолютно согласен. — Это было бы настолько шокирующе, и думая обо всей этой его привязанности к твоим волосам… — Чанмин заметил, что в палату вошел доктор Гвак — невролог, наблюдающий за состоянием здоровья Чона. Юнхо тут же спросил, не сдержавшись: — Доктор, вы уже готовы выписать меня? — именно этим вопросом парень приветствовал его каждую неделю. — Мой удивительный пациент постоянно стремится уйти от нас, — усмехнулся врач. — Я ведь замечательно себя чувствую. А завтра мне снимут скобы. И капельниц уже давно не ставят. А ещё я хожу с тростью. Я чертовски готов отправиться домой, — улыбнулся Юно с надеждой в глазах. — Это правда, Вы восстанавливаетесь быстрее, чем кто-либо мог предполагать, однако мы вынуждены оставить Вас здесь подольше, чтобы отследить реакцию на новые препараты, — ответил доктор, подвинув ближе стул и сев напротив подопечного. — Мне дают новые лекарства? — растерянно спросил Юнхо. — Да, именно за этим я здесь. Я хотел бы поговорить о некоторых личных вещах… Возможно, будет лучше, если Ваш друг ненадолго выйдет? — предложил мужчина, посмотрев на Шима. — Я хочу, чтобы он остался. Он всё обо мне знает, — ответил Чон. Чанмин согласно кивнул головой. — Что ж, Вы — молодой, привлекательный мужчина, но сочетание лекарств, на которых Вас держали прежде, угнетало половую функцию. Я знаю, этим Вы, должно быть, очень огорчены. — Можете уточнить, что имеете в виду? Он импотент? — заметив, что Юнхо молчит, Мин сам спросил у врача. — По большей части да, импотент. На протяжении лечения препараты постоянно корректировались, поэтому я уверен, даже если и были моменты… возбуждения, сомневаюсь, что всё было как прежде. Юнхо измученно застонал и откинулся на кровать. — Я большую часть времени попросту не ощущал никаких… желаний. — И это абсолютно нормально с той комбинацией лекарств, на которых Вы были до этого, к тому же после тяжелых черепно-мозговых травм мужчины порой теряют потенцию, — пояснил врач, на что Юнхо уверенно заявил: — Я не импотент. — Откуда тебе знать? Если никаких «желаний» не ощущал? — раздраженно спросил Чанмин. — Я говорил «большую часть времени». За несколько недель до этих травм… было пару моментов, когда я кое-что чувствовал и даже смог… ну… вы понимаете, — сказал Чон, краснея. Чанмин нахмурил брови, и тогда доктор закончил: — Врачи постоянно перемешивали и соединяли разные препараты в последнее время. Они старались сделать так, чтобы Вы перестали зависеть от больших доз. — То есть он вынужден либо до конца жизни быть импотентом, либо терпеть приступы? — шокировано спросил Чанмин, окидывая хёна обеспокоенным взглядом. — Нет, я не об этом. Сейчас мы переводим его на новые препараты, которые ни в коей мере не должны подавлять потенцию, но для этого нужно остаться еще на несколько дней в госпитале и провести пару-тройку обследований, прежде чем мы сможем выписать его. — Всего лишь несколько дней? — глаза Юнхо моментально засияли. Врач улыбнулся. — Да, но после я настоятельно рекомендую провести пару недель спокойно отдыхая… никакой работы. Просто привыкайте понемногу к жизни вне больничных стен. И, конечно же, никаких стрессовых ситуаций… и никакого алкоголя. Ничего из этого. Вы должны регулярно принимать прописанное лечение, в противном случае Вас опять будет ждать больница. — Так значит, приступы будут в любом случае? — Мину совершенно не нравились слова мужчины в белом халате. — Возможность повтора таких приступов всегда будет высокой, это глупо отрицать, учитывая тяжесть перенесенных травм мозга. И нарушение речевых способностей полностью не уйдет. Всё это будет проявляться, но в основном из-за стресса или переутомления. Он может спокойно прожить несколько месяцев с идеальной речью, но проблемы навсегда не исчезнут. Не стоит забывать и о правой стороне тела, время от времени она может ослабевать, в зависимости от того, как Вы будете себя контролировать. Должно быть, Вы и не догадываетесь, сколько сил уходит у организма на поддержание правой части сейчас. Если уделять мало времени отдыху, она будет дрожать. Вы должны заботиться о себе с того момента, как только проснулись. Если не удаётся уделить сну нужное время — отдыхать нужно всё равно. Вы должны быть крайне осторожны, нельзя заставлять себя… Ваше тело невероятно выносливое, но даже так оно уже не станет прежним. — И даже если я буду соблюдать всё, у меня всё равно может случиться приступ? — с опасением спросил Юнхо. — К сожалению. И поэтому Вам нельзя водить машину. Это не только для Вашей личной сохранности, но и всех людей на дороге. Я хочу, чтобы Вы знали обо всех ограничениях, — объяснил доктор Гвак, но был вынужден остановиться из-за звукового сигнала. Увидев мигающие лампочки, доктор немедленно поднялся. — Мне пора идти. Мы обсудим ещё некоторые вещи на днях. — Мне нельзя ни водить, ни пить, — печально заметил Чон, наблюдая за закрывающейся дверью палаты. — Я буду подвозить тебя куда угодно, если не будет твоего водителя. Ты особо никогда не напивался… ну, по крайней мере, когда не был в депрессии. И я тоже больше не пью, вот и будем с тобой оба трезвенниками, — признался Чанмин. Юнхо повернулся и удивлённо посмотрел на младшего. — Ты вообще больше не пьёшь? — Я бросил пить, когда алкоголь перестал приносить пользу, — макнэ поднял взгляд куда-то вверх, не желая встречаться глазами с хёном. Юнхо сразу понял, что с другом произошло что-то неладное. — Чанмин, что случилось… — Ну, думаю, твои лекарства могут объяснить, почему Дже не привлекал тебя больше. Да? — вдруг сменил тему Шим. Юнхо понимал, что тот намеренно отвлекает его от разговора, и позволил отвлечь себя… временно. — Слава Богу, что сейчас он ушёл заниматься своими волосами. Можешь представить его реакцию на все эти новости? — Тогда он вышвырнул бы доктора Гвака и меня из комнаты и вплотную занялся тобой, — сказал младший, вздрогнув. — Собираешься рассказать ему? — Конечно же нет! — не задумываясь выпалил Чон. — И ты думаешь, что сможешь скрыть от него? Это каким, интересно, образом, если вы оба целыми днями обжимаетесь и вещаете всем о вашей пылкой любви? — Ну, раньше я неплохо с этим справлялся. Я недавно упоминал, что последние недели в Clear Creek я был полностью в порядке, но, к счастью, в то время я уже сам мог одеваться, а Дже спал на полу. Тогда между нам были определённые границы… границы, которые я полностью стёр после приступа. — Следовательно, у тебя нет никаких намерений связываться с ним ещё раз? — Чанмин отвернулся, забегав взглядом по комнате. — Я люблю его, но так будет лучше. Тот мир, в котором мы живем сейчас, никоим образом не отличается от того, что был до выстрела. Он кристально ясно дал понять моей маме, что не собирается хоронить свою карьеру… в общем, для того, чтобы мы смогли хоть как-то быть вместе, нам нужно оставить всё как есть. Чанмин только покачал головой, не доверяя словам хёна. — Я никогда не поверю, что он тогда отдавал себе отчёт в сказанном, потому что, уверен, если бы в конце концов на чаше весов стоял ты и… и что угодно в целом мире, он всё равно выбрал бы тебя. Он сходит с ума, когда дело доходит до тебя… ничто и рядом стоять не может с его любовью. — Помимо романтической, есть много видов любви, — вздохнул Юнхо. — Я люблю тебя. И ни за что не хочу отпускать из своей жизни. Наши отношения даже крепче братских. Вот что-то такое же чистое и невинное я должен найти и в отношениях с Дже. — Если ты думаешь, что сможешь побрататься с Дже, — фыркнул Шим, — ты дурачишь сам себя… Слишком нездорово думать в таком ключе, да и на инцест смахивать будет. Вы двое на братьев похожи меньше всего. — Тогда мы можем быть обычными друзьями, потому что даже если я распален и моё тело в боевой готовности… заниматься с ним сексом я не хочу. — А может, ты просто врешь себе? — с сомнением посмотрел макнэ. — Нет, просто каждый раз, когда между нами начиналось что-то интимное… такое чувство, будто всё разочарование, злость и отвращение разом накидываются на меня. Хочу я или нет, между нами стоит невидимая стена, и единственное, что я могу чувствовать — это бесконечная боль, — признался Юнхо Мину. — Я согласен, это жутко болит, но… — А еще эти татуировки. Ты сможешь иметь с кем-то близость, если что-то в теле этого человека тебя отталкивает прочь? Эти тату «Микки» и «Джунсу» на его пояснице будто большая и жестокая насмешка надо мной, — перебил младшего Чон, а на лице его отобразилась вся ненависть, которую он испытывал к этим надписям на Дже. — Я полностью понимаю, насколько это может быть противно. И, честно говоря, я удивлён, что он до сих пор не свёл их, зная о твоей реакции, — пошутил Чанмин, пытаясь разрядить обстановку. — О, так он ни сном ни духом не знает о моём отношении к этому. — Не знает? — Ну, не буду утверждать. Однажды я вышел из себя, случайно увидев их… но Дже, кажется, так и не понял, что послужило тому причиной, — предположил Юно. — Я был жесток к нему, не самые приятные воспоминания, гордиться нечем. —Я уверен, он заслужил. — Нет, это не так. Просто мне было плохо. Я чувствовал… — Унижение? — Да, а ещё ревность и бешенство. Хотел бы я знать, почему Дже до сих пор терпит меня. — Потому, почему и ты миришься с его недостатками и принимаешь таким, какой он есть, — закатил глаза Чанмин. — Значит, Дже понятия не имеет, что ты ненавидишь его тату и что ты снова «в рабочем состоянии». Хочешь ещё поведать мне очередную ложь, которую я должен оставить в тайне? — Ещё ему нельзя узнать, что я поеду домой через пару дней. Пусть спокойно отправляется в Америку и работает. Если вдруг догадается, что меня выписывают, у него крышу сорвёт и потом он будет выискивать малейшие причины скрыться от своих обязанностей. Чанмин повернулся к старшему и спросил: — Ты в курсе, что Дже думает, будто ты вернешься в Clear Creek? — В курсе. Пусть лучше так, чем он узнает правду, — вздохнул Чон. — В его глазах Clear Creek — особое для нас место. Если узнает, что я поеду в отцовский дом… будет не очень хорошо. — Да, я понимаю почему ты не хочешь оповестить его об этом, — согласно кивнул макнэ. — Моя мама и сестра тоже будут там, и даже учитывая то, что они не ненавидят его… Дже всё равно будет вести себя как параноик. Думаю, видеть разведённых родителей в одном доме будет странно. Вполне может быть, что ты должен будешь приехать и спасти меня от них. — Вряд ли дело дойдёт до драки, но вдруг что — просто позвони, я примчусь к тебе на помощь. — Мой герой, — усмехнулся Юнхо. — Сомневаюсь, что нечто подобное произойдёт. Вполне вероятно, что ничто не сможет удержать Дже на целых две недели от тебя… и тогда родители, сестра, Дже и ты сможете быть вместе одной большой, счастливой семьёй, — сказал Чанмин, ухмыльнувшись. — Любопытно, кто одержит победу в смертельной схватке между твоим отцом и Дже. Лично я собираюсь отдать голос последнему… он выиграет благодаря одной только своей очумелости.  — Это не… — хотел было возразить лидер, но его прервал телефонный звонок. — Привет… если вместо темных волос на твоей голове будут светлые, я прямо сейчас попрошу бритву у медсестры… тогда Чанмин сделает это вместо меня… я серьезно… вот увидишь… а вот это хороший вопрос… думаю, курочку я бы съел ночью… Чанмин уже уходит… ему нужно увидеться с Минхо… В котором часу ты улетаешь утром?.. Хорошо… скоро увидимся… и я тебя. — Пора бы тебе уже прекращать говорить о любви в конце! — недовольно возмутился Шим. — Знаешь, я подумываю начать признаваться в любви каждому, во всех разговорах. Жизнь безумно коротка, чтобы скрывать от людей, насколько сильно я их люблю, поэтому приготовься к этому, когда будешь звонить мне. Я тебя люблю, Чанмин, — предупредительно заявил Юнхо, получая удовольствие от раздражения в глазах младшего. — Иногда ты просто… иногда мне приходиться напоминать себе, что ты получил серьёзную травму мозга, — сказал тот, пытаясь напустить на себя свирепый вид, но в итоге не выдержал и просто рассмеялся. — Так значит, я уже ухожу? И мне нужно увидеться с Минхо? Так здорово слышать об этом, я ведь думал, что Минхо сейчас в Японии. — Ну, по крайней мере это всего лишь коротенький перелет на самолете, к которому ты давно привык. Минхо не будет особо удивлён. — Вместо этого мне, скорее, стоит повидаться с Кюхеном и Рёуком, — сказал Чанмин, пристально наблюдая за выражением лица хёна. — После пресс-конференции я ещё не видел их. — Тогда и правда нужно встретиться с ними. Если увидишь Хичоля, передай, что я его люблю, — временами Юнхо просто не мог отказать себе в удовольствии подразнить младшего. — Не буду. — Кто вообще может не любить Хичоля? — Мужчины не должны налево и направо оповещать всех о… — Чанмин замолчал, поняв, что Чон просто забавляется с ним. — Так значит, ты собираешься сейчас умасливать Дже, чтобы он не прибил тебя, когда узнает, что ты выписался раньше и не вернулся в Clear Creek? — Ага, но я думаю и о том, что будет лучше для него. В пять утра ему нужно быть в аэропорту. Сегодня вам двоим нельзя драться за место на диване. Ты же знаешь, как я буду по нему скучать, — сказал старший, посмотрев на Мина, сидящего рядом. — Признайся, ты просто не хочешь делиться со мной курочкой, которую притащит Дже, поэтому и выпроваживаешь меня, — улыбнулся Шим, протянув руку и похлопав хёна по спине. — Да, я не хочу делиться с тобой курочкой.

* * * * *

Пятью днями позже Джеджун вернулся в ту комнату, где столько времени прожил с Юнхо, и остановился как вкопанный. Сердце, казалось, пропустило удар. Комната была совершенно пустой, и никаких признаков пребывания здесь Чона не наблюдалось. Он стоял в звенящей тишине и не мог сдвинуться с места. Дже даже не задумывался о том, сколько простоял вот так, уставившись на кровать, где они хоть и спали вместе, но так и не разделили постель по-настоящему. — Дже… — где-то позади послышался робкий голос Ханы, вырывая парня из мучительных мыслей. Ким подскочил с места, поворачиваясь с перекошенным от злости лицом. — Тебе удалось сохранить работу? И как, позволь узнать, у тебя это получилось? — Я ведь не делала ничего плохого, — моргнула девушка. — Из-за тебя Юнхо едва не умер. Если бы ты не стала врать мне по телефону… разве что-нибудь подобное случилось бы? Как ты смеешь стоять здесь и говорить, что ничего не сделала? — выплюнул он, изо всех сил стискивая ладони в кулаки, чтобы не ударить медсестру. Хана сглотнула. — Ладно, согласна, кое в чём я была неправа, но привести его в ту комнату ожидания не было неверным решением. Отвечать на твой звонок — вот, что было неверно. И только в этом я допустила ошибку. — Какая же ты сука… — Юнхо ведь просто проигнорировал твой звонок, но сказал, что будет лучше, если я отвечу и поставлю тебя в известность, что он якобы играет в карты, поэтому, когда ты позвонил, я передала только то, что он сам сказал бы тебе, если… — Если бы был таким же лживым, как и ты? — Да, я солгала. Может быть, я не должна была, но я и мысли не допускала, что двери окажутся незапертыми, а Юнхо соберется прогуляться в снегу посреди ночи, — поспешно объяснила Хана. — Тебе была прекрасно известна вся наша ситуация, ты должна была понимать, что у меня были причины скрывать от него правду! — закричал Дже, подавляя желание отвесить пощечину девушке. — Я не знала, что церемония награждения настолько огорчит его… откуда я могла знать? За последний месяц его состояние намного улучшилось. Вы оба перестали ссориться, а он был уже почти готов выписаться и поехать домой… и ты прав, я действительно оказалась по уши втянута в ваши дела, — сказала она в свою защиту, отступая назад от взбешенного собеседника. — Насколько я помню, раньше ты фанатела от того, что мы с ним вместе, так когда же всё успело измениться? Когда ты вдруг решила, что хочешь присвоить Юнхо себе? — ярость Джеджуна выходила за рамки разумного, он постепенно приближался к медсестре. — Я и подумать не могла о том, чтобы «присвоить» его, но после того, что ты, Ючон и Джунсу сотворили с ним, у меня нет никакого желания, чтобы он достался тебе. — Что? — Дже замер, не ожидая услышать ничего подобного. — Он был беспомощным безумно долго и, как в самом прекрасном сне, который позже был разрушен, ты отдавал всего себя ему. Первым словом, слетевшим с его губ, когда он впервые пришел в сознание, было твоё имя. Это было так, словно один прекрасный сон о ЮнДже стал реальностью… будто доказательство того, что все мы, фанаты ЮнДже, не были сумасшедшими, в конце концов. И я всегда хотела, чтобы вы двое были вместе, до тех пор, пока… — Хана нерешительно остановилась. — Пока что? — спросил молодой человек, внезапно почувствовав подступающую тошноту. — В тот день, когда Ючон пришел сюда, я была в ванной… мыла кое-что. Я должна была выйти, но не смогла себя заставить, а в итоге услышала то, чего не должен был узнать ни один ваш фанат. — Что ты там мыла? — бездумно спросил Джеджун. Ноги его резко стали ватными, а голос был едва ли громче шепота. — Юнхо. Он… испачкался. Незадолго до этого мы удалили катетер, и он не мог толком контролировать мочевой пузырь. Он был безумно смущен. Вообще-то я пообещала, что никому не скажу о том, что он обмочился… Мы с ним были в ванной, когда ты и Ючон вошли в палату. — Нет… — потряс головой Дже, оседая на пол. — Наблюдая за тем, как он слушает вашу ссору… я видела его лицо и то, как он страдал тогда. Я никогда не смогу забыть это и испытывать к тебе прежние чувства… только не после того, как узнала, что ты его едва ли с грязью не смешал. До этого ты всегда был моим биасом, только вот после месяцев ухода за Юнхо, после того, как я видела его борьбу, преодоление непреодолимых препятствий, я четко понимаю, что должна быть на его стороне, защищать его. Столько поклонников обвиняли его, отворачивались, ненавидели, а ведь они даже представления не имеют, что произошло на самом деле. Это просто… — Я перед тобой распинаться не должен! — резко выпалил Дже, собираясь до последнего отстаивать себя. — Знаю, не должен. Я отдаю себе отчёт, что вся правда, скорее всего, куда хуже и сложнее, мне и представить трудно. Я всего лишь хочу дать тебе понять, что мне жаль. — Просто проваливай, — выдохнул Ким, не поднимая на Хану взгляда. Юнхо от начала до конца слышал их ссору с Ючоном… в тот же день, когда у Чона жутко разболелась голова. Стал ли сам Дже причиной этой боли в таком случае? Парень обхватил себя руками, когда боль разрослась настолько, что стала ощущаться физически; он не мог вообразить, какую растерянность мог испытывать Юнхо после услышанного разговора с Ючоном. Какие вещи Чон всё ещё утаивал от него? Джеджун не мог не задаваться этим вопросом, окидывая взглядом пустую комнату. Он даже не услышал, как за Ханой захлопнулась дверь. Конечно же, Юнхо даже думать не мог о том, что Дже так рано вернется в Корею… план обрадовать любимого человека неожиданным возвращением был чертовски ошибочным. Солнце едва успело взойти, но это не остановило Дже от того, чтобы достать из кармана телефон и набрать знакомый номер. Прошло совсем немного времени, пока из динамика не донесся взволнованный голос Юнхо. — Какие ещё секреты ты от меня скрываешь?.. Просто ответь мне… не имеет значения, где я сейчас… я хочу узнать, где ты… у твоих родителей?.. — это известие выбило весь воздух из лёгких Кима. — Нет… какого черта ты ничего мне не сказал?.. Ну, у тебя не вышло… сейчас это совсем неважно… я думал, у нас будет больше времени… у нас могло бы быть больше времени до Рождества, но ты ушёл и всё разрушил… ты украл у меня столько времени… Я не готов жить отдельными жизнями… я никогда не буду к этому готов… мне пора идти… Я больше не могу так… не перезванивай мне, — бросил напоследок Дже, убирая подальше телефон, чтобы сохранить остатки самообладания. Когда реальное положение дел обрушилось на его плечи, Джеджун закрыл лицо руками и попытался унять дрожь в теле. Юнхо уже не принадлежал ему, он никогда не позволит себе снова наступить на те же грабли и раствориться в Дже. Юнхо любил его, но вряд ли смог бы доверять как прежде. Время, что они могли посвящать только друг другу, закончилось. Сейчас молодой человек был очень близок к тому, чтобы сломаться и начать рыдать, однако знакомый голос, пожилой и хриплый, нарушил тишину: — Ты мне никогда не нравился. Дже удивленно поднял голову, уставившись на заглянувшую в палату в Мэгги. — Почему? До сих пор вините меня в том, что я разлил мочу? Я не нарочно. Это был несчастный случай. — Ты не понравился мне задолго до этого, — сказала ему пожилая дама, ни секунды не колеблясь. — Не понравился, потому что напоминаешь мне саму себя. Джеджун открыл рот, не ожидая таких слов. Эта женщина была обычной престарелой экономкой в реабилитационном центре, а он — айдол с миллионами обожателей. Как они вообще могли быть похожими друг на друга? — Однажды я тоже была юной, сумасшедшей и одержимой любовью… как ты. — Тогда я Вам сочувствую. — Я была танцовщицей на круизном лайнере, когда впервые увидела его. И вот уже спустя два дня оказалась в его постели, понимая, что буду любить его вечность, — произнесла Мэгги, опираясь на метлу в руке, когда прошлое неспешно пробиралось из закромов памяти. — Э-э-э… — Джеджун не смог ответить ничего более вразумительного. У него не было ни малейшего желания слушать о прошлых сексуальных похождениях пожилой женщины. — Он был корейцем, невероятно успешным. Во время войны ему удалось разбогатеть. Он хотел меня так же, как и я его. Он свободно говорил на английском, поэтому между нами не возникло языкового барьера. Мы оба были словно одним сплошным табу — мужчина-азиат и темнокожая девушка, но мы твердо решили, что будем вместе. — Так вот как Вы оказались в Корее? — спросил Дже, уже больше заинтересовавшись её историей. Ему всегда было любопытно узнать, как женщина попала в эту страну. — Да, он забрал меня к себе домой… чтобы я была прислугой для его беременной жены, — Мэгги замолчала на секунду, наблюдая за округлившимся от шока глазами молодого человека. — Я должна была обслуживать её целый день, а взамен он награждал меня ночью любви. Наша любовь была полна страсти, до безумия прожорлива и крайне эгоистична. Он был единственным, что волновало меня… это в тебе и напоминает прошлую меня. — Я не… — начал было парень, но замер — женщина была полностью права. Если Юно когда-нибудь женится, а потом вдруг поймёт, что хочет Дже… Дже согласится, и плевать ему будет на эту жену. И она никогда не призналась бы в этом… как и он сам, если бы это дало ему возможность находится с Юнхо. — Ты такой же. У тебя такая же сумасшедшая любовь, как и у меня была, но Красавчик никогда не поступил бы с тобой так жестоко, правда? — Да, он такого не допустит. Он ни за что не откажется от всего, чтобы быть со мной. Не имеет значения, насколько я люблю его… моей любви никогда не бывает достаточно! — Дже изо всех сил ударил ладонями по полу, выходя из себя, и даже не попытался отрицать чувства к Чону. — Я верю, что за подобную любовь есть своя цена… и Красавчик её уже заплатил, разве нет? — Что Вы имеете в виду? — вдруг спросил Дже, насторожившись. О чем именно говорила эта женщина? — Мне кажется, люди могут любить кого-то настолько… что даже боги ревнуют, — объяснила экономка, отходя от Кима к окну. — Знаете, меня много лет называли богом, так что простите, если это понятие в моем сознании несколько извращено, — сказал Ким, сощурившись, и посмотрел на Мэгги. — Пусть так, если тебе угодно. Я просто знаю историю своей собственной жизни. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я приехала в Корею. Мы сидели с его беременной женой на крыльце одним весенним днём, был шторм. Я видела, как он шел навстречу нам по склону. Он весь промок, но весело улыбался нам, приветливо махал рукой… Я как сейчас помню это. И затем с небес полыхнула молния прямо на дерево, под которым он проходил. Оно с треском раскололось, и одна огромная ветка упала на него, сбив с ног… он умер мгновенно. Дже поднялся на ноги, не проронив ни слова… да что и он мог сказать? — Его не стало. Шок, который потряс её, спровоцировал преждевременные роды, прямо на том же крыльце. Меня будто заморозил кто-то. Я тогда даже думать не могла, но пришлось медленно приходить в себя и помогать ей родить мертвого ребенка. — Почему Вы рассказываете всё это мне? — передернул плечами Дже, от этой истории стало как-то не по себе, захотелось побыстрее скрыться подальше от престарелой дамы вместе с её рассказами. Мэгги продолжила, не заботясь о мнении парня. — Я была темнокожей, застрявшей в чужой стране с женщиной, с мужем которой неоднократно делила постель. Она приняла меня… но сколько десятилетий мы не провели вместе, она не переставала меня ненавидеть. Ни одна из нас так и не вышла замуж, и мы жили под одной крышей, в том же доме на склоне холма, пока её не ударил инсульт. Она была вынуждена переехать сюда. — Так она всё ещё здесь? — Нет, давным-давно умерла, оставив мне свой дом на склоне. — Зачем Вы мне об этом говорите? Мэгги повернулась и с необъяснимой нежность посмотрела на Джеджуна. — Я не в силах жить там, но и продать дом никак себя заставить не могу. Время от времени сдаю его в аренду. Люди готовы платить приличные деньги, чтобы отдохнуть в нём. Это очень укромное место… никто не сможет побеспокоить тебя там. — Чего? — моргнул Дже, смущаясь пуще прежнего. Тогда Мэгги подошла к нему и вложила в ладонь ключ. — Я прекрасно понимаю, что значит быть лишенным времени.