meraki

У Чонгука к Чимину много вопросов. Действительно много. Для начала: почему ты ведешь себя как идиот, хен? что в этом пальто такого, что обязательно нужно кричать на весь магазин, что хочешь его? зачем, когда ты ешь, постоянно оставляешь после себя кучу крошек? почему ведешь себя, словно ребенок, прося прокатиться на аттракционах для мелочи? Мне стыдно, хен. Но Чонгук лишь поддакивает и удовлетворяет каждую его прихоть, каждую маленькую просьбу, каждое желание. Проклинает себя же за это, но ничего поделать не может, слишком уж он беззащитен перед Чимином. Вот только где справедливость, когда за все эти старания маленький хен лишь счастливо улыбается и убегает к тиру, вместо того, чтобы обнять, поблагодарить как-то или, хотя бы, скажем, поцеловать в щеку? Чонгук тут же краснеет от таких мыслей, но он был бы не против. Чимин толкает Чона в бок и просит попытать удачу и выиграть для него хоть что-нибудь. — Ты ведь попадешь в эти банки, ты же золотой макнэ? — Чимин снова улыбается, зная, как подловить младшего и разжечь в нем желание. — Ну давай, ты справишься. Пожалуйста. — Ладно. Только пойдем потом поедим и в отель? — Чимин шустро кивает ему, и Чонгук просит на своем крайне неловком японском зарядить ружье, протягивая несколько купюр. Есть всего три попытки, и Чонгуку достаточно одного раза на пробу, второго для разведки и третьего для того, чтобы обрадовать старшего. Он выбирает самую милую из того ряда, на который ему указали, и Чимин счастливо выхватывает у мужчины игрушку, поглаживая мягкие ворсинки. — Этого будут звать Пушистик, — он поднимает ладошку и дает «пять» Чонгуку, — спасибо. — Пожалуйста, — расслабленно выдыхает он и мечтает уже поесть, — может суши? Мы же все-таки в Японии. — Окей, — Чимин обходит младшего и толкает его назад, — кто последний добежит до того ресторанчика, тот и платит, — кричит, убегая как можно быстрее. Чонгук лишь усмехается и сразу срывается с места. Каким бы коварным и хитрым не был план Чимина, мир задуман так, чтобы он всегда проигрывал. В любом споре, любом соревновании. И тем более Чонгуку. Чимин дуется все то время, что они ожидают заказ, пока Чон внимательно изучает снятые им за сегодня кадры, улыбаясь и гордясь собой. Здесь есть действительно стоящие вещи. — Что-то хорошее? — Чимин тянется к младшему через столик, заглядывая в экран, и Чон тут же прячет его. — Эй! — Вечером. Я скину на ноут и покажу, хорошо? — Ладно, — он плюхается обратно на место и решает снять куртку, оставаясь в одном свитере, — завтра уже домой. — Ага. — Я бы еще пару дней тут побыл. — В следующий раз? — Чонгук убирает фотоаппарат и складывает руки на столе. — А следующий раз будет? — Почему бы нет? — Ты снова готов отвезти меня в другую страну, баловать до невозможности и терпеть все мои выходки несколько дней? Ва-а-а, Чонгук-а, это любовь! — Мы живем вместе, я постоянно терплю твои выходки, — пытается оправдать он, но почему-то кажется, это не спасет от Чимина. — Если я такой надоедливый, чего так стремишься провести со мной наедине все наши выходные? — он играючи вскидывает брови и делает самую ненавистную Чоном ухмылку, будто тот уже проиграл и нет смысла пытаться. Чимин, на самом деле, знает, что к чему и как все устроено у младшего, но если он не поиздевается над ним, то никогда не услышит о его чувствах. Не скрываемых, но столь редко выражаемых, — а, Чонгук-и? Чонгук продолжает играть в немого, пока им не приносят заказ, и пока старший не отвлекается на приятный аромат, сразу же накидываясь на роллы, наивно полагая, что тот забыл. — Чонгук-а? — М? — Ты ответишь мне? — А? — Чонгук надеялся, Чонгук верил, Чонгук маленький наивный мальчик. Они уже ехали в отель на такси, где он должен был тут же спрятаться в душе, а потом уйти с головой в работу, выбирая лучшие кадры и редактируя их. Но кошмар настиг его гораздо раньше. Чимин ведь понимает все, зачем спрашивает? — На что? — прикидывается он дурачком. — Все ты понимаешь, Чон Чонгук, не думай, что получится отвертеться, — Чимин придвигается ближе к младшему, убирая сумку к двери, и смотрит тому прямо в глаза, — давай, я жду. — Ты тоже все понимаешь! Зачем спрашиваешь? — у Чонгука, кажется, маленькая истерика. Точнее не у него, а у влюбленной маленькой принцессы, заточенной в высокой башне внутри каждого из нас. Ее сердце разрывается на множество кусочков, а на лице дикий ужас. Чонгук пытается справиться, но для него это сложно. Все это. Люди сложные. — Это не сложно, — отвечает Чимин, будто читает его мысли, — просто скажи мне самое главное, и я честно оставлю тебя и твои чувства в покое на некоторое время. Правда, — он кладет свою руку на бедро Чонгука, а второй сжимает край его куртки, — пожалуйста. — Что ты хочешь? — Чимин не отвечает ему ничего больше, продолжая рассматривать негодование на лице младшего. — Ну да, мне приятно рядом с тобой. Доволен? — Нет. Это не то, — Чонгук лишь громко вздыхает, откидывая назад голову в отчаянии найти другой выход из такой глупо сложившейся ситуации, но, черт возьми, дурацкий Пак Чимин. — Все потому что я люблю тебя, — фраза слетает с губ единым словом и он начинает краснеть. Теперь старший точно будет доволен. — Спасибо, — приятное тепло исчезает с бедра, и маленькие ладошки оказываются на лице Чонгука. Чимин притягивает его к себе и целует, не замечая упрекающий взгляд таксиста. Пока они здесь, в Японии, это не имеет никакого значения.