Вспомни

Помнишь, кто вытащил меня силой на поле, несмотря на мое тяжелое положение, на мое состояние, на мой раздор с самим собой? Конечно помнишь. Помнишь, как мы пересеклись долгими взглядами впервые возле раздевалки команды академии Тейкоку? А я помню. Помнишь, как я, не оставаясь после чего в должниках, уговорил тебя вступить в Раймон, когда Тейкоку разгромил Зевс? Помнишь. Помнишь, наши отношения после этого? Помнишь? Помнишь, как здорово было, когда мы дружили? Вместе: ты, я и Эндо. Помнишь. Помнишь, как мы, поняв, что имеем за собой багаж и темы для разговора, разговаривали после тренировок? Помнишь, да? Да, помнишь. Я тоже помню. Эти посиделки до позднего вечера. Слонялись в округах; совсем не думали, куда идем: это было не важно. «Сегодня повторим?», «Ты сегодня занят после тренировки?». Эти неловкие вопросы. Как вообще случилось так, что у нас – двух гордых и молчаливых дураков - хватило ума и смелости предложить это впервые? Я вспомнил. Мы не предлагали. Это случилось впервые, когда мне нужно было дойти до ******, который был возле твоего дома. Да, помню… Я спросил дорогу у Эндо, а тот сказал, что ты живешь в той стороне. Странно было сначала. Мы словно впервые тогда друг с другом вообще встретились. Скромно молчали. Аж смешно. Наверное, из непривычки. Это был первый раз нашего непринужденного общения наедине. Помню. «Добротный дом»(твой). Не мог подобрать других слов, увидев его. Тогда ты и рассказал мне больше о своей жизни, но, как назло, мы к тому времени уже добрались к нужному мне месту. Если бы не то «как назло», мы бы продолжили? Не знаю. Но мы продолжили. На следующий день ты ждал меня после тренировки, молча, как ни в чем ни бывало. «Мне сегодня туда уже не надо». Промолчал. Я почувствовал твою неловкость и попытался исправить положение:«Может, возле школы походим?». Господи, помню. Затем, раза три еще спрашивали о желании прогуляться. В противном случае просто оповещали друг друга о причинах отказа. Отказ, если был, то только обоснованный семейными обстоятельствами или еще чем-то уважительным. Приятно было это осознавать. Мы также больше не обсуждали вопросы о местах прогулок. Просто шли. Шли. Открывали друг другу души. Я рассказывал о своих демонах, что не дают спать. А ты – о своих. Мы строили свой мир, отдельный от других. О нем никто не знал, никто не слышал. Только мы о нем знали. Ты помнишь? Сколько там прошло, не помнишь? Недели три. Ты снял очки тогда. Я помню… Ты делал это каждый день дома – ничего необычного для тебя; просто снял очки. Я не знаю, почему, но тогда мне показалось, что ты открыл мне еще одну дверцу в своей душе; расширил наш мир. Мой пульс участился оттого, что парень, сука, снял свои очки. «Вот дурость», - думал я в ту ночь, лежа в кровати, - «Я больной». Помню. Мы видели слезы друг друга. Я вспомнил мать и не сдержался. Ты обнял меня тогда, успокаивал своей теплотой. Так по-братски; так утешающе. Помнишь? Я также помню твои слезы в тот же вечер. Это был второй раз, когда я увидел твои большие, яркие, карие, отдающие красной, глаза. «Нас тогда разделили, и нам пришлось жить отдельно. Она же была совсем еще маленькой, понимаешь? Понимаешь, кем я себя чувствовал?! Как я, как идиот, цеплялся каждое утро и каждую ночь за гребанный журнал?!» Я молчал: не знал, что сказать. Ненавидел себя тогда. Впервые ненавидел себя за молчание. Я обнял тебя. Прижал к себе и почувствовал учащение твоего сердцебиения. От слез, думал я; ограждал от странных мыслей. Ты так прижался ко мне. Ты же помнишь?.. Мы так молча сидели, обнимая друг друга… я даже не знаю, сколько. Час? Двадцать минут? Меньше? Ты расслабил объятья, и я понял, что надо бы отпустить тебя уже. Ты так старался незаметно стереть свои слезы, будто я их не видел. Я понимаю. «Спасибо тебе, Гоенджи». Удивился, смутился, умилился, а виду не подал (я). Улыбнулся. «Я ни с кем еще не чувствовал такой близости и открытости». Я тоже. Я тоже, Кидоу. Снова. Лишь улыбнулся. После того, как я это услышал, время до нашей следующей встречи тянулось неимоверно долго. Потому, что я ждал ее. Ждал так, как никогда. Потому что поклялся себе в следующий раз говорить. С трудом выдавливать из себя свои мысли. Но не молчать, нет. Не позволю снова не дать тебе услышать. Мы встретились. И начали как в первый раз с молчания. Потому что расплакались в прошлый раз друг перед другом? Потому что так долго обнимали друг друга? Почему мы молчали? Я не знаю, но я помню это молчание. Дождь тогда спас наше молчание. «Под мост!». Стояли под ним и наблюдали за дождем. Ты нарушил вновь обвисшее молчание: «Я не знаю, что ты будешь думать про меня после вчерашнего, но…» Помнишь, как не смог продолжить? «Все хорошо; я даже рад, что мы сблизились». Ты удивился. Да я даже сам был удивлен тому, что выдавил, честно. Ты приподнял тогда очки и натянул их на макушку. Вот этот взгляд я запомнил, наверное, навсегда. Что там было смешано? Сложно сказать. Ты улыбался, смотря на меня этим взглядом. Такой выразительный; полон смущением, благодарностью и, наверное, желанием сказать что-то большее. Ты помнишь? А помнишь, что было дальше? Наш первый поцелуй, помнишь? Конечно. Я тоже помню. Могу с уверенностью сказать, что это я запомнил навсегда. Мой поцелуй с лучшим другом. Такой непринужденный. Такой медленный. Такой, наверное, долгожданный. Душевный. Такой нежный. Я растаял перед тобой. Ты помнишь?.. Помнишь, как параллельно приложил руку к моей шее. Ты помнишь? Ты почувствовал тогда мурашки, что пробежались по телу от одного твоего прикосновения? Я поклялся себе не молчать тогда. И я не промолчал. Я не промолчал о своих чувствах. «Я тебя тоже», - ты так ухмыльнулся в ответ, словно это было очевидной вещью. Я помню…