A Blessing

      Грейс держится рукой за прут кованых ворот. Металл совсем холодный и впивается в руку. Пора идти. Туман уже застелил дорогу, что ведет прочь от дома. Каждый вечер, когда солнце садится, тисовая аллея затягивается вязкой паутиной сизой мглы. Здесь всегда было так. Столько, сколько Грейс себя помнила.       Она приподнимает подол платья, тяжелого и немного испачканного в осенней грязи, заходя за ограду и поворачивая в замке большой ржавый ключ. Война почти закончилась, но так ей спокойнее. Грейс поправляет шаль и направляется к дому по выложенной камнем тропинке. Тусклые огоньки керосиновых ламп едва заметно намекают на местоположение особняка в глубине сада.       Ночью всегда тревожно. Всякий раз, стоит туману окутать дом, Грейс вынимает из верхнего ящика комода свой револьвер и кладет его рядом на тумбу. Надевая ночное платье, она с тревогой смотрит на стальной блеск свечи, отражающийся в стволе пистолета. Кажется, оружие больше нагнетает страха, нежели развеивает его.       И в своей ночной молитве женщина просит, чтобы поскорее взошло солнце.

***

      В Вирджинии царствовала поздняя осень. Особняк Коннели, ныне оборудованный под пансионат для благородных девиц, выглядит угрюмо и неприятно, хотя солнце пытается приласкать его первыми лучами восхода.       — Доброе утро, девочки, — Грейс, даже в самое раннее утро выглядящая прекрасно, привычным шагом идет по коридору, держа руки опущенными перед собой, а пальцы — сплетёнными в замке.       — Доброе утро, миссис Коннели, — отвечают ей голоса девушек, и в конце их догоняет ещё один, пока детский. Грейс гладит младшую Элси по щеке, чуть улыбаясь.       — Надеюсь, вы хорошо спали? — осведомляется Грейс.       — Мне казалось, что кто-то бродит вдоль ворот, мэм, — отвечает Дженни.       — Даже если бы это было так, ворота слишком далеко от ваших окон, юная леди, — в привычном спокойном, приободряющем тоне отвечает хозяйка пансиона, почти тут же забывая о простом детском кошмаре. — Садитесь за стол, — сменяет она тему, нравоучительным тоном наставницы призывая воспитанниц к завтраку.       — Снова каша, — слышится раздраженный голос одной из девочек.       — Всегда каша, Кэролл, — отвечает ей другая, самая старшая — Эми.       — Спасибо, Мэри, — Грейс принимает из рук своей помощницы большую посудину с пшеничной кашей и раскладывает её по тарелкам, подходя к каждой из воспитанниц по очереди.       Так проходит целый день: сначала чтение Библии, потом уборка комнат, обед, вышивание и пение, прогулка, ужин, свободное время для чтения книг и вот уже пора отходить ко сну.       Грейс поправляет одеяло Элизабет, подтыкая его под тонкие девичьи плечи — в это время года особняк отапливается совсем мало и только в жилых комнатах, поэтому холод по ночам — обычное дело.       — Мне понравилась твоя картина, Элизабет, — негромко говорит Грейс, даже сидя на краю кровати походя на изящную пианистку. — Ты очень аккуратно относишься к деталям, — легкая сдержанная улыбка миссис Коннели всегда полна загадочного: она не слишком широкая для откровенной и не слишком фальшивая для формальной.       — Спасибо, мэм, — карие глаза Элизабет живо тревожат её смуглое лицо, обрамленное темно-каштановыми волосами, жесткими и чересчур прямыми.       — Миссис Коннели, мне кажется, что кто-то ходит у ворот, — Дженни, приподнявшись на одном локте на своей кровати, смотрит в сторону старшей воспитательницы. Грейс поднимается с кровати Элизабет, меланхолично придерживая ткань своего платья, чтобы не наступить, и подходит к Дженни.       — Вот как? — Грейс чуть приподнимает бровь, — что же ещё ты можешь услышать?       — Больше ничего, мэм, — девочка опускает глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд миссис Коннели, не обвиняющий, но испытующий, ищущий. Повисает некоторая пауза, пока женщина смотрит в лицо Дженни, а все остальные девочки ждут разрешения этого маленького события, преувеличенного и раздутого за неимением лучших.       — Хорошо, — миссис Коннели поправляет, наконец, одеяло Дженни, другой рукой всё ещё держа подсвечник. — Я сейчас спущусь вниз и проверю, нет ли кого у ворот. Но ты должна пообещать мне, что если там никого не будет — ты прекратишь выдумывать небылицы.       Коннели не была строгой, она никогда не кричала и редко бывала не в духе, но что-то было в её характере, что заставляло не перечить: да, миссис Грейс Коннели никогда не приходилось просить о чём-то дважды.       — Да, мэм, — отвечает Дженни, все ещё не поднимания глаз.       — Вот и хорошо, — Грейс встает. — Доброй ночи, девочки.       И пять заинтересованных пар глаз провожают старшую воспитательницу до двери, надеясь, впрочем, что миссис Коннели раскроет им тайну шагов у ворот утром за завтраком. Девочки ещё находились в том нежном возрасте, когда любая искусственно наведенная интрига становится предметом долгих и тревожных обсуждений. Стоит двери закрыться, леди тут же бегут рассматривать пейзаж за окном, поджимая пальцы ног на ледяном полу.       Миссис Коннели не отпускала дверной ручки. В отблеске свечи была видна её полуулыбка и опущенный в пол взгляд: она знала, что юные воспитанницы не увидят в окне ничего, кроме собственных восторженных лиц. Перекатывая мысль о таинственном госте в голове ещё около половины часа, они, наконец, спокойно заснут, чтобы Морфей каждой из них тоже позволил услышать шаги у ворот.       — Я уложила девочек. Они встревожены рассказом Дженни о таинственных шагах. Но я думаю, скоро они заснут, — Грейс спустилась вниз, привычным жестом придерживая свою юбку и задувая ненужную свечу в подсвечнике.       — Повод для розовых грез, миссис Коннели, — Мэри протирала посуду большим хлопковым полотенцем, составляя одну за другой тарелки в шкаф. — В прошлый раз Дженни слышала стук по крыше.       Грейс сдержанно улыбается, беря второе полотенце и помогая юной воспитательнице с посудой.       — Не думаю, что нам стоит мешать этому. Запрети мы ей фантазировать, она только глубже закроется в себе: Дженни редко улыбается. Иногда её мысли меня тревожат.       Обе женщины погружаются в задумчивость, механично орудуя полотенцами.       — Вот и славно, — наконец произносит Коннели, складывая полотенце пополам, — ложись спать Мэри. Я проверю замки.       — Хорошо, мэм. Доброй ночи, мэм.       — Доброй ночи.       Грейс некоторое время теребит в руках полотенце, пока свет от свечи Мэри не скрывается за поворотом коридора. Грейс тяжело выдыхает и, наконец, позволяет себе снять маску старшей воспитательницы. Она аккуратно развешивает полотенца, всецело отдаваясь тем мыслям, что ведут её в другой мир. Мир, где все совсем иначе.       Миссис Конелли натягивает крепче шаль, сжимая её в ладони на груди. Ветер шелестит в листьях деревьев, что окружают дом; перешептывается с ними, следит за хозяйкой особняка, что медленно идет прочь от дома в густой туман.       Женщина вдыхает его, растворяет его в себе. Глаза постепенно привыкают к полутьме, а ноги сами собой несут привычной дорогой до входных ворот. Холодный четырехгранный прут ложится в руку как родной, Грейс медленно подходит ближе и прижимается к нему лбом, закрывая глаза и будто бы растворяясь в природе вокруг. Она прислушивается к заговору ветра и деревьев, про себя считает каждый упавший лист. Запираясь, всякий раз прячась от внешнего мира в своем доме, Грейс думала о том, в какой момент убежище превратилось в клетку. Тонкие пальцы, увитые вздувшимися жилками, медленно смыкаются сильнее и сильнее, точно надеясь сломать стальной прут и, наконец, освободиться. Грейс достает ржавый большой ключ и вставляет в скважину, проворачивает несколько раз и медленно позволяет створке открыться, придерживая её. А туман там, за краем особняка, такой же густой и терпкий как внутри. Если сделать шаг туда — ничего не изменится. Но Грейс продолжит ждать темный мужской силуэт в тумане несмотря ни на что.       В тишине двигался только ветер, когда у ворот, чуть дальше от того места, где стояла Грейс, вороша листву, что-то издало звук. Коннели напряглась, вжимая кулак со сбитой шалью себе в грудь, другой же рукой резко притянула калитку к себе, чтобы как можно скорее её закрыть. Калитка с размаху ударилась обо что-то, оставляя промежуток между створками шириной с ладонь. Коротко вдыхая, Грейс нервно принялась долбить по препятствию створкой ещё и ещё в надежде устранить помеху. Но снизу, из вороха опавших листьев донесся полу стон, полу хрип. Женщина бросила калитку, прикладывая ладонь ко рту, и сделала полшага назад, готовая броситься со всех ног к дому. Но в следующую секунду она испуганно набрала в легкие воздух с характерным звуком, и, развернувшись к особняку, громко закричала:       — Мэри! Мэри, скорее сюда!