Kids with guns

Сэм ненавидит зефир, сколько себя помнит. Честно говоря, в любом виде, да. С любым вкусом. Клубничный, ванильный или ещё какой — всё равно. Мерзкая паточная хрень. Обычный или поджаренный на костре — разницы нет. Зефир — будто сладкая тягучая резина. Ещё и на зубах вязнет. Чего не скажешь о Дине. Для него зефир — это детство. Зефир везде и всюду, на завтрак, обед и ужин. Зефир в макаронах, в хлопьях, на круглой моське Сэмми, а, иной раз, у брата в носу или в волосах. Это самое дешёвое лакомство, которое Джон мог себе позволить купить: с их образом жизни он часто оказывался на мели. Поэтому зефир. Как правило, как заповедь, как непреложный обет. Как мама. Мэри. Мэри, которая, выставив им бургеры и пиво, пытается сохранить непринуждённый тон, говоря о том, что она работает с британцами. Сэм видит, как судорогой сводит челюсти брата, и он впивается пальцами в край стола. Дин не верит. Не хочет верить. Блять. Сэм давит в себе желание залепить смачную оплеуху женщине, которую он почему-то должен считать своей матерью, и выволочь её за дверь. К чертям собачьим из Бункера. Дину больно. Дину плохо. Остальное не имеет значения. — Просто выслушайте меня, прошу! — говорит она. — Тебе лучше уйти. — Сэм на секунду поражается безразличию, сквозящему в его словах. «И кто мы теперь друг для друга?» «Дин, ты уже не ребёнок.» «Я никогда им не был!» Сэм трёт переносицу, запускает пальцы в волосы. Он бы всё сделал для брата, да только чем тут поможешь? Три дня, три грёбаных дня проходит с тех пор, как Мэри ушла. От неё сотни пропущенных вызовов и еще больше СМС. Сэм, ответь. Нам нужно встретиться. Сэм, мы должны поговорить. «Я ничего тебе не должен», — думает Сэм, потирая левую ступню. Ожога нет, но кожа до сих пор противно зудит. Фантомная, мать её, боль. Дин почти не выходит из комнаты. Дин всё больше походит на тень. Дину плохо. Сэм ненавидит Мэри и не чувствует ни толики стыда за это. Дину. Плохо. Это всё, что его волнует. Сэм открывает холодильник и не находит в нём даже повесившейся мыши. Он решает, что вылазка в магазин — не самая плохая идея. Продвигаясь по рядам супермаркета, Сэм заходит в отдел со сладостями и, немного помявшись, бросает в тележку упаковку зефира. Он возвращается в Бункер и оставляет её посреди стола. На следующее утро Сэм заходит на кухню — зефира нет. Сэм скрупулёзно обшаривает каждый сантиметр помещения, но не отыскивает даже обёртки. Он идёт в комнату брата. Дин спит, одной рукой обняв подушку, а другой накрыв затылок. Пустая пачка валяется тут же, на полу возле кровати. «Боже… Боже. Ребёнок с ружьём. Мы оба — дети с ружьями». Сэма вдруг сгибает пополам, и он, в попытке сдержать всхлип, зажимает рот рукой. Не помогает. Дин подскакивает, смотрит враждебно, но, опознав брата, расслабляется, чтобы тут же напрячься вновь. — Сэм? Что… Сэмми? Дин напуган, он соскальзывает на пол и притягивает брата к себе. Сэм даёт себе фору, тонет в Диновых объятиях, а потом говорит: — У тебя… — голос предательски срывается, но Сэм упрямо продолжает. — У тебя есть я, слышишь? Всегда есть я. Сэм обнимает Дина в ответ, с силой стискивает его плечи и повторяет: — Всегда есть я. Мы семья, слышишь? Они еще долго сидят вот так, в обнимку, будто сопливые четырнадцатилетние фанатки сверкающих вампиров, но обоим всё равно. Они есть друг у друга. Они — семья. Взрослые дети с ружьями.