Ночной гость

Когда настырный юрист настаивал на поездке с ним в целях ознакомления с наследством, оставленным мне троюродным дедом отца, он говорил, что домик небольшой. И вот стою я перед «небольшим» домиком, построенным в готическом стиле, и слышу, что в нем шесть спальных комнат. Спальных! А еще есть большая и малая гостиные, библиотека, совмещенная с рабочим кабинетом, кухня, столовая на сорок гостей, музыкальная гостиная, зимний сад с маленьким бассейном и шесть туалетных комнат. Плюс гараж на три машины, парк в сорок соток и большой открытый бассейн за домом. - И как, по-вашему, я буду это все содержать? У меня зарплаты не хватит даже на моющее для всех окон. А здесь надо штат из десятка слуг иметь. - Двенадцать, если быть точным, – адвокат ехидно улыбнулся. - Еще лучше. Зачем мне все это наследство? Продать его, и все проблемы закончатся. - Вы не можете продать этот дом. Уже семь поколений ваших предков получают его в наследство, но продавать его запрещено вашим пра-пра-пра… - Я понял, предком. - Да. Предком, построившим этот дом. Марком Далью. По его завещанию, продать дом нельзя, а если не останется ни одного прямого наследника, дом следует разрушить. - Какое варварство. - Совершенно с Вами согласен. Так вот, наша адвокатская контора, будучи душеприказчиком Вашего троюродного деда, нашла Вас, как единственного оставшегося в живых прямого наследника Марка Далью… Вы, кстати, очень похожи на него. Вы наследуете дом, будучи правнуком его младшего внука, женившегося перед самой революцией на русской … - Да, я помню, Вы мне это уже рассказывали. И что я должен делать с этим домом? - Жить. По условию завещания, Вы обязаны прожить в этом доме хотя бы год. Потом Вы вольны уехать и жить, как пожелаете, а этот дом перейдет в наследство Вашим детям. Вместе с домом Вам отходит небольшое денежное содержание. Ежемесячные выплаты в размере пятнадцати тысяч евро будут поступать на ваше имя из спецфонда до тех пор, пока Вы живете в этом доме. Услышав сумму, я присвистнул. - Так вот, - продолжил адвокат, - из этого же фонда оплачивается содержание слуг. В данный момент это русскоязычный дворецкий, две горничные, повар и садовник. Как видите, штат не полный. Если пожелаете нанять еще слуг, их зарплата будет высчитываться из Вашего ежемесячного содержания. - Пожалуй, я воздержусь. - Как пожелаете. Все слуги приходящие. Их работа начинается с семи утра и длится до пяти вечера. Дополнительное время оплачивается из Вашего ежемесячного содержания. - Значит, ночевать я здесь буду один? Ладно. Что мне запрещено делать? - Только продавать дом. Ах да, чуть не забыл. Перестраивать наружный фасад тоже запрещено. Желаете ознакомиться с домом поближе? Ваш дворецкий на месте и ждет распоряжений. - Ну, пойдемте, раз ждет. Дворецкий оказался мужчиной лет сорока, с седеющими висками. Строгий черный костюм, прямая спина, словно он палку проглотил, типичный дворецкий из кино. - Это Ваш дворецкий, Эдвард Левич. Он учился в России, поэтому вполне прилично говорит по-русски. Дворецкий поклонился так степенно и важно, что ему любой лорд мог бы позавидовать. - Можно просто Эдвард, – сказал он и я кивнул. - А это Ваш новый работодатель – мистер Максим Петрович Данилин. - Можно просто Максим, – добавил я. - Что Вы, Максим Петрович, как можно, – дворецкий смотрел на меня расширенными глазами. - Максимом Петровичем можете меня называть, когда мне стукнет не меньше пятидесяти, а пока мне всего двадцать шесть, так что или Максим или … - Думаю, господин Данилин вполне подойдет, - всунул свой нос адвокат. - Ладно, черт с Вами называйте по фамилии, – я тряхнул головой. – Так мы идем дом смотреть? - Да-да, конечно. Прошу за мной. Часа два было потрачено на показ дома и знакомство со слугами. По-русски они, конечно, ни гу-гу, но Эдвард выступал в роли переводчика, так что все прошло гладко. Горничные оказались сестрами-двойняшками - Милли и Лили. Как я их буду отличать, понятия не имею. Повар, вернее кухарка Марта, оказалась их матерью, а садовник Золтан – отцом. Вся семья жила рядом в деревне и приезжала утром на работу на велосипедах. Экологически чистый транспорт, ничего не скажешь. Дворецкий, кстати, жил там же, а его жена держала кабачок, где можно было выпить хорошего пива. Хорошая страна Венгрия, гостеприимные тут все такие, по крайней мере, пока. Дом был, по нашим меркам, далеко не маленьким. Огромный холл на первом этаже с высокими стрельчатыми витражными окнами имел два коридора, расходящихся влево и право, и одну широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Там коридор тоже разветвлялся надвое, причем левая сторона имела еще один выход из дома – лестницу, ведущую в парк, а правая сторона заканчивалась лестницей, ведущей на третий этаж, где были гостевые четыре спальни. Две хозяйские спальни находились слева на втором этаже. Кроме того, на втором этаже находилась малая гостиная и музыкальная комната. Все остальное было на первом. - Тут без Сусанина не разобраться, – пробормотал я про себя, но Эдвард меня услышал. - Это сорт водки такой? - Нет, это проводник такой. Кстати, я практически не пью. - Очень необычно для русского. - А я вообще необычный парень. - Думаю, - опять влез адвокат, - ближе вы познакомитесь позже. Мне нужно подписать необходимые документы, а уже четыре часа. - И что? - Вы забыли? Прислуга работает тут до пяти, и я тоже хотел бы уехать не позже. - А в чем подвох? Почему все отсюда сбегают и не хотят жить даже за хорошие бабки? Адвокат помялся, но все же ответил. - Этот дом пользуется дурной славой из-за привидений. Местный народ крайне суеверный, поэтому заставить кого-то прийти после захода солнца в место, населенное призраками, практически невозможно. - Призраки? Какая ерунда. Бояться нужно живых. - И тем не менее … - Понял, давайте Ваши бумаги. Вскоре моя подпись и подписи двух свидетелей красовались во всех нужных адвокату местах, и он отбыл с величайшим облегчением, даже отказавшись от ужина. Слуг я тоже отпустил пораньше, заверив, что разберусь с кастрюлями и тарелками как-нибудь сам, и, чтобы как-то скоротать время до темноты, занялся обходом моих владений. Прежде всего, меня заинтересовала картинная галерея. Так я назвал коридор напротив хозяйских покоев, потому что он был весь увешан портретами моих предков. Самым первым там висел основатель нашего рода Марк Далью. Адвокат был прав, я действительно очень похож, только я таким стану лет в сорок. Он был нарисован на фоне этого дома, но, если все другие предки изображались в комнатах или у центрального входа в дом, то первый Далью оказался стоящим на заднем дворе, там, где сейчас вырыт большой бассейн, а за ним виднелась крыша дома с какой-то гротескной статуей, кажется, их называют горгульями. Эта статуя приковывала взгляд, она точно расправляла крылья над головой моего предка, очень своеобразное изображение. Посмотрев еще немного на другие портреты, я вышел к бассейну, чтобы разглядеть ту горгулью получше. - Ну, вот. Так я и знал. Художник все переврал. Я был разочарован. Горгулья, сидевшая на крыше над лестницей второго этажа, не имела расправленных крыльев, как на портрете. Они были сложены сзади, и только кончики их выглядывали из-за спины статуи. - Жаль. Так было бы красивее. Немного разочарованный я вернулся в дом, решив поужинать. Картошка с мясом, приготовленная для меня, оказалась выше всяких похвал. Присовокупив к ней бутылочку вина, я стал абсолютно счастлив. А вы не были бы счастливы на моем месте? Вы растете в обычной среднестатистической семье, работаете механиком в автопарке, и тут, как снег на голову, – наследство. Нет, мама когда-то рассказывала о каких-то богатых родственниках за границей, но это было так давно, что напрочь стерлось из памяти, а тут - нате вам - нашлись. И отца уже давно нет в живых, его место занял отчим (хороший, кстати, мужик), а я тут сижу, как Рокфеллер, вино пью, их поминаю, вместе с моими далекими предками. Когда стемнело, я отправился спать. В комнате было чистенько, постель пахла свежестью, а на столе даже букет роз нашелся. Красота. Хорошая все-таки страна Венгрия, народ, правда, странный, призраки и привидения им тут мерещатся. Они бы еще оборотней с вурдалаками придумали. Впрочем, не Трансильвания и ладно. С этой мыслью я и уснул. Горячий жар разливается по телу. Чужое дыхание змеей скользит по коже, оставляя за собой огненный след. Жар, сладкий жар. Тело выгибается, прося большего, умоляя не останавливаться. Жар опускается все ниже и ниже. Достигает определенной точки и вспыхивает ослепляющим пламенем. Потом жар медленно уходит, оставляя после себя лишь остывающий пепел, и становится так спокойно и хорошо. - Спи, хозяин, а я буду охранять тебя. Утром я проснулся и сразу вспомнил этот странный, слишком реальный сон. Чтобы прогнать воспоминания о нем, я решил окунуться в бассейне. Утром, в начале июня, вода еще холодноватая, но для того, чтобы взбодриться, в самый раз будет. Как был голышом (не люблю спать одетым), я выбежал на задний двор и с разгону плюхнулся в бассейн. Хорошо! Проплыв пару раз взад–вперед, я, наконец, решил выбраться и одеться. Скоро слуги придут, а смущать их своим обнаженным торсом не годилось. Встряхнувшись, я направился к лестнице, ведущей на второй этаж, поднял голову, чтобы посмотреть на горгулью, а там… От увиденного у меня волосы зашевелились. Нет, горгулья сидела на своем месте, только крылья ее теперь были широко раскинуты в стороны. Их размах потрясал воображение. Метра три, не меньше. Когда в груди закололо от нехватки воздуха, я понял что все это время стоял, как болван, затаив дыхание. Отдышавшись, я зажмурился и ущипнул себя за руку. Снова посмотрел. Да, я не ошибся – крылья распахнуты, словно горгулья сейчас взлетит. - Спокойно, Максим Данилин, спокойно. Психушка Вас еще подождет. Всему можно найти объяснение. Например, это чья-то злая шутка или тут живут призраки, или Вы вчера плохо рассмотрели эту статую, у Вас вчера было плохо с глазами. Я сделал глубокий вдох, потом медленный выдох и снова посмотрел вверх. Ничего не изменилось. Горгулья сидела на крыше, расправив крылья. - Кой черт я себя обманываю? Тут явно творится какая-то хрень, и я обязательно разберусь во всем. Когда появились слуги, я приступил к расспросам, но быстро разочаровался. Они ничего конкретно не знали и просто пересказывали слухи, уже не одно столетие гуляющие по селению. Тупик. Поглощая свой завтрак, я все думал о странностях горгульи и не мог придумать объяснения увиденному мной феномену, разве что статую кто-то подменил ночью. Но кому это надо было и зачем? Весь день я слонялся по дому, несколько раз выходя на задний двор и разглядывая статую. Я пытался запомнить ее до мельчайших деталей, но снизу было видно плохо, а лезть наверх было стремно, высоты я с детства боюсь. А время ползет со скоростью хромой черепахи. Блин, когда же все свалят? Эдвард со своей услужливостью уже в печенках. Как я его еще не послал, сам не знаю? Наконец-то вечер близко. Слуги ушли ровно в пять. Я включил телевизор, чтобы скоротать время до темноты, и ежу ведь понятно, что при свете дня ничего происходить не будет. Ужин, приготовленный для меня, я есть не стал, так как была у меня одна теория. Кто-то хочет запугать меня и выжить из дома, для этого и устраивают всякие мистификации. А чтобы я не проснулся от шума моторов или еще чего, мне в еду подсыпали снотворного. Правдоподобно звучит? По-моему, вполне. Так что я дождался темноты и отправился в спальню, дожидаться гостей. Дождался, блин. Сначала все было вполне тихо. Потом по крыше что-то немного побарабанило, словно шаги чьи-то. Тут я встал и тихонько приблизился к окну. Луна сегодня была особенно яркой, так что я надеялся рассмотреть все досконально. Рассмотрел. Сначала по земле скользнула тень, словно птица большая пронеслась над домом, а потом что-то тяжелое бухнуло на лестнице, ведущей со второго этажа на улицу. Словно кто-то не удержал на весу что-то тяжелое. - Статую меняете. Сейчас я вам устрою, голубчики. Я ни на миг не усомнился в своей теории, даже крылатую тень вписал в нее, решив, что это дельтаплан какой-то, и именно с его помощью сюда доставляли другую статую, а эту увозили. Я тихонько выскользнул из спальни в коридор и затаился, присев за какой-то огромной вазой в нише рядом с выключателем. - Давайте, идите, я вам сюрприз устрою. То, что преступники могут быть небезопасны, я даже не подумал. Дождавшись, когда шум переместился в коридор, ближе к моей комнате, я выскочил из своего убежища и включил свет с криком: - Ага, попались! – выкрикнул и замер, разглядывая того, кого поймал. Странное существо, наполовину человек, наполовину не знаю кто, наверное, демон, почти двухметровой высоты, смотрело на меня совершенно черными глазами. Лицо с сильно выраженными надбровными дугами, шея и туловище – вполне человеческие. Руки тоже, за исключением кистей рук и пальцев, там на обратной стороне от запястья до локтя шли костяные наросты, а на пальцах были довольно внушительные когти. На голове вместе с волосами росло что-то наподобие игл дикобраза. Ноги были полностью не человеческими, это напоминало пародию на лапы динозавра, с такими же наростами, как и на руках, и когтями, а сзади имелся довольно длинный хвост, который сейчас нервно подергивался. Кроме того у этого существа были крылья, частично снабженные перьями, частично кожистые, как у летучей мыши, только перепонок на них было намного больше. Именно благодаря им, я и понял кто передо мной. - Г-го-оргулья. К-классный к-костю-умчик, – я все еще был не в силах поверить в то, что это существо настоящее. - Не совсем костюмчик, хозяин, – голос звучал глухо, словно из колодца. Он сделал шаг ко мне. - Хозяин, я … Дальше не помню. Кажется, я заорал перед тем, как бухнуться в обморок. Или только хотел заорать? А, впрочем, какая теперь разница? Очнулся я на своей кровати с ощущением только что увиденного страшного сна. В комнате было почти темно, только слабый лунный свет пробивался через закрытые занавески. Почти сразу вспомнился увиденный мной монстр. - Приснится же такое, – я поежился и сел, откинув прочь легкое одеяло. – Больше фантастику не буду читать, а то кошмары уже снятся. - Хозяин? – глухой голос, раздавшийся справа, заставил меня подскочить и заорать. Теперь я точно знаю, что кричал. Пулей слетев с кровати, я принялся ломиться в закрытую дверь, совершенно забыв, что она открывается внутрь комнаты, а не наружу. Свет позади меня стал ярче, а потом пропал, словно его закрыла чья-то фигура. В ужасе я обернулся. Горгулья стоял в проеме открытого окна и смотрел на меня. Выражение его лица я не мог разглядеть из-за окружающего его ореола лунного света. - Прости, хозяин. Больше я тебя не побеспокою, – с этими словами он шагнул наружу. Оказавшись за пределами комнаты горгулья раскрыл крылья и, взмахнув ими пару раз, поднялся в воздух. Я бросился к окну, закрыл его и зашторил. Страх постепенно оставлял меня, но уснуть этой ночью я так и не смог. Когда наступил рассвет, я выбрался из комнаты, вышел на улицу и посмотрел на крышу дома. Горгулья сидел на своем месте, только теперь крылья вновь были сложены за спиной, голова опущена и лицо скрывала тень. Сейчас, глядя на эту фигуру при свете солнца, мне стало ужасно стыдно за мое вчерашнее поведение. Он ведь не пытался меня съесть, хотел поговорить, а я испугался и разорался, как трусливая девка в фильмах ужасов. Позорище. Если бы мужики в автопарке узнали о таком, они бы поугорали со смеху. Весь день я ходил, как сомнамбула, переживал из-за своего глупого поведения. Эдвард несколько раз приставал с расспросами, но я каждый раз находил повод не отвечать на них. Наконец, этот долгий день подошел к концу. Слуги давно ушли, и я с ужасом и волнением ждал захода солнца. Когда край его коснулся горизонта, я вышел на улицу, но горгулья по-прежнему оставался неподвижен. Я ходил перед домом взад-вперед, пока последний луч не скрылся за краем земли. В тот же момент послышался шорох, словно тысячи песчинок осыпались на мрамор, и наверху завозилось что-то большое, я даже пожалел в тот момент, что не выпил для храбрости. Сердце так и колотилось в груди. Огромная тень выросла на крыше. Золотистым цветом засияли его глаза, и у меня снова перехватило дыхание. Тень на крыше раскинула огромные крылья, готовясь взлететь, и я понял, что сейчас упущу свой шанс. - Стой! - Хозяин? - Я хочу поговорить. - Здесь? - В большой гостиной. - Иду, хозяин. Расправив крылья, горгулья спланировал вниз и, немного сутулясь, потопал следом за мной. Было страшно идти вперед, когда такая махина топает позади тебя, но я сдержался. В гостиной я сел в кресло и указал ему рукой на диван, предложив располагаться. Горгулья потоптался немного рядом с указанным местом и еще больше ссутулился, втянув голову в плечи, словно боясь наказания. - Хозяин, можно я лучше на пол сяду? - Почему? – для меня было непонятно его нежелание сидеть на мягком диване. - Хвост мешает. Неудобно. - Оу, прости, не подумал. Горгулья затряс головой. - Нет, хозяин, Вам не надо просить прощения. - Да? – я не выдержал и рассмеялся нервным и даже немного истеричным смехом. Существо, способное в мгновенье уничтожить меня, готово преклоняться передо мной и спрашивает разрешение перед тем, как что-то сделать. - Это просто дико. - Что, хозяин? - Все, – я устало потер лицо ладонями. – Садись, где хочешь. Мне просто надо с тобой поговорить. Кстати, есть хочешь? - Да, хозяин, – он уселся на пол возле дивана, прижав колени к груди, и положил хвост вокруг себя, как кот. - Я вчера не охотился и позавчера тоже, но тогда было не надо. - Понятно, а что ты ешь? - Все. Я сходил на кухню и вскоре принес большой казан с рагу и половину пирога, оставленные мне на ужин. Горгулья посмотрел на все это без энтузиазма, но безропотно съел все предложенное. Хотя пирог ему явно понравился. - Невкусно? - Вкусно, хозяин. Только … - Только? Договаривай и прекрати звать меня хозяином. Называй Максимом. - Да, хоз…, прости, Максим. Это вкусно, но оно не живое, энергии в этом нет, хотя последнее, сладкое, я мог бы съесть еще. - Пирога больше нет, но у меня шоколадка завалялась, - я протянул ему деликатес под названием «Машенька», выуженный из кармана джинсов. Я часто ем сладкое, когда нервничаю, но сегодня от волнения в меня даже шоколад не лез. - На, и объясни подробнее про энергию. Горгулья наклонился вперед, одним движением языка смел с руки предложенное угощение и тут же проглотил. Странно, язык был мягкий, горячий и слегка шершавый, как у собаки. Я не ожидал такого, думал, он будет холодным, как камень. - Вы, люди, – начал горгулья, облизнувшись, - способны преобразовывать энергию из пищи, а мое тело не способно на это. В мертвой пище слишком мало энергии. Я могу прожить на ней полную луну, максимум две, а потом сильно ослабну. Для нормальной жизни мне нужна живая энергия. Совсем немного, достаточно мелкой птицы или зверюшки. Иногда, если, конечно, захочет, энергией со мной может делиться хозяин, тогда мне не нужно охотиться. А шоколада больше нет? Неожиданный конец рассказа меня удивил и насмешил. - Нет, но завтра я обязательно куплю тебе что-нибудь вкусное. А как можно делиться с тобой энергией? - Так же, как две ночи назад. - Что? Тот сон?.. Это был ты? - Извини, хозяин. Ты был так притягателен, я не смог удержаться, – горгулья снова втянул голову в плечи, словно ожидал удара. - Во-первых, Максим. Во-вторых, наказывать я тебя не собираюсь. И, в-третьих, что ты такое? Всегда думал, что горгульи, защищающие дома от зла, – это миф и выдумка. - Не совсем выдумка, хоз… Максим. Мой первый хозяин, Марк Далью, был великим алхимиком. Он призвал меня из моего мира и заточил в это каменное тело для того, чтобы я защищал его и его род. Так что я уже более трехсот лет служу вашей семье, охраняя и оберегая по ночам, а днем я принимаю вид каменной статуи. - Ты дух? Как я могу тебя освободить? - Нет, не дух. По вашим меркам я скорее демон, а освободит меня только смерть последнего наследника рода Далью или разрушение этого тела, но последнее практически невозможно, к тому же при этом я, скорее всего, не освобожусь, а погибну вместе с телом. - Хреново. А что значит смерть последнего наследника? - Значит, что если ты умрешь, не оставив сына или дочь, я буду свободен покинуть этот мир и уйти в свой. От этих слов по моей спине побежали мурашки. - И ты никогда не думал о том, чтобы собственноручно устранить наш род? - Думал, но я не могу, на мне лежит запрет. Даже если ты сам пожелаешь умереть, я не смогу убить тебя. - Понятно, – я поежился под этим непроницаемо черным взглядом. - Предусмотрительный предок попался. Некоторое время мы сидели молча. Я обдумывал ситуацию и старался принять решение, наиболее выгодное для нас двоих, мне все-таки в этом доме еще жить и жить. - Вот что. Ты сейчас отправляйся на охоту, а потом мы еще поговорим. Кстати, ты отлично говоришь по-русски. - Спасибо, Максим, – горгулья встал, тряхнув крыльями. – За три сотни лет нужно было чем-то заниматься, а тут хорошая библиотека. Я люблю читать. С этими словами он вышел из комнаты, и вскоре я услышал хлопанье его крыльев за окном. - М-да, Максим. Только тебе могло так повезти. Получил в наследство дом, деньги и образованного монстра, который с огромным удовольствием сделал бы из тебя закуску. Просидев в гостиной и так ничего и не придумав, я не заметил, как уснул. Разбудило меня горячее дыхание на моем лице. Открыв глаза, я увидел перед собой два черных бездонных озера, в которых я словно начал тонуть. От неожиданности я снова заорал. Горгулья отскочил от меня и сел на пол рядом с диваном. - Прости, хозяин. Я не хотел тебя пугать. - Ага, не хотел, - я с трудом перевел дыхание, - только не буди меня так больше. - Хорошо, хозяин. - Максим. - Максим, – он послушно повторил за мной, и тут я вспомнил еще кое о чем важном. - Кстати, как твое имя? Горгулья не ответил. Он наклонил голову и втянул ее в плечи. Опять ожидает удара? - Я же сказал, что наказывать не собираюсь, я просто спросил, как тебя зовут. - Как пожелает хозяин. - Э-э-э? Это как? - Как пожелает хозяин. - Ну, я же не могу все время говорить – «Эй, горгулья». Тебя должны как-то звать. - Как пожелает хозяин. – Ну вот, теперь он еще и зажмурился. Ничего не понимаю. - Ладно. Как насчет э-э-э Григория? - Это человеческое имя, – горгулья посмотрел на меня с каким-то странным выражением на мор… лице. Удивлен, что ли? - Ну, да, человеческое. Сократив его, я буду звать тебя Грэг, а то Гриша тебе не идет. - Спасибо, хозяин. - Максим. - Максим. Спасибо, Максим. - Ладно, Грэг. Теперь такой вопрос: тебе для жизни что-нибудь нужно? Ну, не знаю там… Э-э одежда? Про еду мы выяснили. Еще что-нибудь? - Нет, хо.. Максим. Одежда мне не нужна. - Н-да? – я оглядел его обнаженное тело. Та часть, которая была человеческой, выглядела очень даже ничего. Накачанное тело с четким рельефом мышц - мечта, а не мужчина. И все что нужно на месте, в смысле… Ну, вы поняли. Сейчас его прикрывали подтянутые к груди колени, но в общем-то не мешало его как-то прикрыть. Только как? Штаны на него из-за хвоста не натянешь, халат тоже, только из-за крыльев. Может шотландская юбка подойдет, как там ее, килт, кажется. Я представил себе горгулью в килте и чуть не рассмеялся вслух. Забавное зрелище будет, только не думаю, что ему это покажется таким же смешным. - Ладно, оставим пока эту тему. Давай лучше обговорим наше совместное проживание. Есть какие-нибудь вопросы и просьбы? - Нет, хо… Максим, только … - Что? - Сколько тебе лет? - Двадцать шесть, а что? - Ничего, прости. – Опять прячет глаза, да что с ним такое? - Грэг. - От своего нового имени он вздрогнул. - Давай начистоту. Если что не так, говори сразу. Я не обижусь. И почему ты все время зажимаешься, словно удара ждешь? Я же говорил уже не раз, что наказывать тебя не собираюсь. Здесь я в чужой стране, здесь все незнакомое и неродное. Мне тут не нужен раб, мне нужен друг. - Люди такие странные существа, – Грэг упорно не желал смотреть на меня. – Сначала говорят о дружбе и улыбаются, а когда узнают что я не способен причинить им ни малейшего вреда, в них просыпается зверь, готовый терзать и мучить, чтобы доказать свое превосходство. - Ты … они… все? - Не все, но многие. Особенно сын первого хозяина. Хозяин тогда бежал из Франции, там революция была, и всех аристократов убивали, вот он и сбежал вместе с сыном и женой. Первые несколько лет после его смерти Франсуа был моим другом, но постепенно он стал понимать, что имеет надо мной безграничную власть. Тогда я и познал в полной мере всю человеческую изобретательность в искусстве причинения боли. Именно тогда я понял, что убить это тело практически невозможно. - О, Господи, – у меня, оказывается, богатая фантазия. От мысли, что этот ублюдок мог вытворять с горгульей, у меня волосы зашевелились на затылке. - Как он?.. - Умер? – горгулья посмотрел на меня, и я увидел красный отблеск в его глазах, словно разгорающееся пламя. – Его убили местные крестьяне. Изловили днем, когда он развлекался в свойственной ему манере с крестьянской дочерью, и забили до смерти. - А потом? - Ты желаешь знать обо всех? - Нет. Прости, я не должен был интересоваться таким. - Ты хозяин, тебе не нужно просить прощения у раба. Не знаю как другим, а мне было ужасно стыдно перед ним. Стыдно за то, что с ним обращались хуже, чем со скотиной бессловесной. - Прости. Некоторое время мы сидели молча. Не знаю, о чем думал Грэг, что вспоминал, а я думал о том, как исправить то, что натворили мои предки. - Знаешь, Грэг, тебе осталось потерпеть совсем немного. Мне двадцать шесть, детей у меня нет и не будет. Так что, когда меня не станет, ты будешь свободен. Я прошу тебя потерпеть мое присутствие в этом доме год. Дома сейчас черти что творится, и деньги, которые я получу здесь, очень помогут моей семье. У меня мама, отчим и младшая сестра дома остались. Понимаешь? - Скоро рассвет, мне надо вернуться. Горгулья ничего мне не ответил. Поднялся с пола, слегка тряхнув крыльями, и направился к окну, но на карнизе задержался. - Почему у тебя не будет детей? - Потому что я не сплю с женщинами. Ну, вот я и выдал свой самый страшный секрет. Даже мама ничего не знает, не говоря уже о папе и сестре. - Тот, что был перед тобой, тоже не спал с женщинами. Он предпочитал мальчиков, кровь и животных. Умер молодым. С этими словами горгулья вылетел прочь. Через несколько минут небо на востоке окрасилось в розоватый цвет, а я сидел в кресле и думал, послышалась мне угроза в его голосе или нет. Ровно в семь появился Эдвард и вся остальная прислуга. - Эдвард, можно с тобой поговорить? - Конечно, мистер Данилин. - Ты знал того, кто жил здесь до меня? - Не то чтобы хорошо, но немного знал. - Каким он был, и как умер? - Умер он, упав с моста в реку. Ехал ночью на машине по мосту, и его толкнул большой грузовик. Водитель грузовика что-то говорил об огромной птице, которая чуть не врезалась в его лобовое стекло, что и заставило его повернуть руль и выехать на встречную, но полиция посчитала, что он просто заснул за рулем. А каким он был… Я точно не скажу, но о нем в деревне ходили дурные слухи. А возле дома несколько раз находили растерзанных животных. Люди его боялись. - Хорошо, Эдвард, спасибо. Я поднимусь к себе, плохо спал ночью, если что, будите. И еще, если поедете за покупками, купите побольше шоколада, конфет и варенья. И попросите кухарку испечь мне какой-нибудь сладкий пирог. - Конечно. Спокойного сна. Я забрался в кровать и почти сразу заснул, но на грани сна и яви ко мне пришла мысль, заставившая меня вздрогнуть. Если Грэг смог убить одного, он сможет сделать это и с другим. Например, со мной. Спать мигом расхотелось. Мороз пробежал по спине. Я еще раз прокрутил наш разговор и представил себя на месте существа, заточенного в каменное тело и вынужденного безропотно служить и подчиняться всем, кто имеет право приказывать. Я его не оправдываю, но понимаю. Я бы тоже попытался убить каждого, кто посягнет теперь на мою свободу. С этой мыслью я все-таки уснул. Проснулся я от стука в дверь. - Господин Данилин? - Да, Эдвард. Заходи. Что-то случилось? Я сел на кровати и обернулся простыней, скрывая свою наготу. - Нет, нет. Просто уже пять часов, и я зашел предупредить, что мы уходим. Все Ваши приказания выполнены. Продукты на кухне. Может, мне показать Вам, где? - Не надо, спасибо. Я сам все найду. Можете идти. Когда Эдвард вышел, я со стоном повалился на кровать. Оказывается, уже вечер, а я себя чувствую так, словно и не ложился. Наскоро приняв душ, я оделся и поужинал. Прихватив пирог и две большие шоколадки, я прошел в большую гостиную и, открыв в ней окно настежь, приготовился ждать пробуждения горгульи. Кресло, которое я облюбовал еще вчера, оказалось таким удобным, что я опять не заметил, как заснул. Когда я проснулся, кругом была непроглядная тьма. От сна сидя, пусть даже и в очень удобном кресле, у меня затекла спина, так что я, со стоном выбравшись из него, принялся разминать плечи, водя ими взад-вперед. - Кажется, я старею, – с этими словами я сделал пару наклонов, а потом, добравшись до выключателя, повернул его, зажигая люстру на потолке. Когда я обернулся, то даже подпрыгнул от неожиданности. На полу возле кресла, где я спал, сидел горгулья. - Грэг. Ты опять меня испугал. - Хозяин, ты слишком легко пугаешься. Я ведь вчера сказал, что не могу причинить тебе вреда. - Я помню, но поразмыслив чуть-чуть, понял, что за три сотни лет ты вполне мог научиться обходить этот запрет. Привидевшаяся водителю грузовика птица, это ведь был ты? - Да, я. Но я не солгал тебе. - Знаю. Просто не договорил кое-что. - На прямой вопрос я вынужден буду дать прямой и честный ответ, так что спрашивай. - Ты голоден? – я сел обратно в кресло. - Нет. Пока ты спал, я успел поохотиться. - На кухне есть пирог с вареньем, а в вазе на столе конфеты. Можешь есть, если хочешь. - Хочу. Ты странный, выполнил свое обещание. Горгулья вышел из комнаты и вернулся минут через пять, облизывая пальцы. - Грэг, скажи, ты ведь специально вчера изображал из себя испуганного и забитого? - Да. Я проверял, насколько ты достоин моего служения. Если бы ты хоть раз попытался ударить меня, с тобой произошел бы несчастный случай. Я рассмеялся и сам удивился этому. Все-таки точно старею. Нервы сдают. - И много было таких? - Я совсем недавно понял, что могу воздействовать на окружающие предметы так, чтобы нанести вред, но при этом не получить магического удара в ответ. Так что всего одного, последнего. Он переплюнул всех своих предков вместе взятых. Ему сильно нравилось делиться со мной своей энергией, но делал он это так, что я просто возненавидел человеческую энергию. - А я, видимо, стану вторым? - Нет. Ты мне понравился. Я готов служить тебе. Ты все понял, но не сбежал и не попытался убить меня. Что такое пятьдесят лишних лет на земле для того, кто ждал три сотни. Я буду служить. И ждать. - Спасибо. - Хозяин, тебе не надо благодарить. - Зови меня Максимом. Так у нас и пошло. Днем я отсыпался, а по вечерам проводил время с горгульей. Он оказался чрезвычайно интересным собеседником. И большим знатоком истории развития человечества. Хотя иногда он становился невыносим со своими злыми поддразниваниями и шутками, словно нарывался на драку, но каждый раз мне удавалось сдерживаться, отвечать ему спокойно или вообще переводить разговор на другую тему. Я прекрасно понимал, к чему он ведет. Он испытывает меня, не доверяет и испытывает. Постепенно, каждый миг пребывания горгульи в доме я стал ощущать, как полосу препятствий. Ошибся – мина под ногой, и когда она взорвется, было для меня необъяснимой загадкой. А еще появились эти сны… Горячее тело прижимается ко мне сзади. Крепкие руки блуждают по моему телу, даря радость и пробуждая желание. От этих снов я просыпался весь мокрый и бежал принимать душ. У меня просто слишком долго никого не было, утешал я себя, занимаясь рукоблудием в ванной, но помогало это мало. Когда появлялся горгулья, я с трудом мог оторвать взгляд от его прекрасного человеческого тела и каждую ночь ловил себя на мысли, что его нечеловеческое происхождение смущает все меньше и меньше. А он словно специально демонстрирует себя во всей красе, расхаживая передо мной взад-вперед. - Грэг, ты можешь не мельтешить? Отвлекаешь. Сегодняшнюю ночь мы проводили в библиотеке. Горгулья нашел мне книгу по истории Венгрии, и я с удовольствием рассматривал яркие картинки и гравюры, языка я все равно не знаю. Удобно расположившись на диване, вытянув вдоль ноги и чуть согнув колени, я положил на них книгу, а спиной уперся в подлокотник дивана. Люблю я так сидеть. Даже уроки дома иногда так делал, за что неоднократно получал нагоняй от матери. Горгулья же постоянно прохаживался мимо меня. То хвостом по ноге слегка пройдется, нечаянно. То крылом взмахнет, чуть-чуть, так, чтобы страницу перелистнуло. - Может, слетаешь пока на охоту? - Нет. Я вчера хорошо поел. - Тогда сходи на кухню, там тебя ждет пирог с персиками и шоколадные конфеты в вазе на столе. Ни слова не сказав, Грэг вышел, напоследок подняв крыльями чуть ли не ураган, и я смог вздохнуть с облегчением. Прошло чуть больше десяти дней с нашего знакомства, а я ловил себя на мысли, что не могу уехать домой по истечении года, расставшись с этим взбалмошным, ехидным и невыносимо вредным существом. Через пару страниц мне попалась замечательная гравюра, изображавшая средневековую охоту, и я так увлекся ее разглядыванием, что не заметил когда вернулся горгулья. В какой-то момент у меня зачесалась спина и я, заведя левую руку назад, попытался почесать между лопатками. Моя рука была тут же отстранена, и ее место заняли чужие пальцы. Не знаю, каким образом ему удалось не пустить в ход когти, но почесывания были нежными и очень приятными. Я даже застонал от удовольствия. А что? Спина у меня – одна большая эрогенная зона. Обожа-аю, когда мне ее чешут. - Чуть ниже, пожалуйста. Да-а, так. О-о-оу. Это было неимоверно приятно. Вскоре обе руки горгульи орудовали у меня под футболкой, и я просто плавился от удовольствия, как комок масла на сковородке. Вскоре к почесыванию пальцами присоединилось легкое царапанье когтями, что только усилило мое наслаждение. Футболка была снята и отброшена в сторону без какого либо возражения с моей стороны, а к пальцам присоединились язык и…о-о-о, зубы. Грэг слегка покусывал меня в основание шеи, рождая каждым своим укусом вспышки в моем теле, которые я мог бы сравнить с ударами тока. В шортах стало тесно до боли, и именно это привело меня в себя. - Стой, Грэг. Стой. Прекрати-и-и. - Почему? Тебе нравится. Он положил лапу на ширинку и слегка сжал пальцы. Я вскрикнул и дернулся, чувствуя, что еще немного, и я кончу прямо так, в шорты, как зеленый юнец. - Почему? – черные омуты смотрели на меня в упор. - Потому, что это не правильно. - Но тебе хорошо, и твое тело хочет продолжения, – он нежно погладил меня по ширинке одной рукой и слегка царапнул спину когтями другой, а его шершавый язык прошелся по моей шее. - Пусти-и-и, - я выгнулся дугой под его руками. - Почему? – пальцы сильнее сжались на моем члене, а зубы довольно чувствительно прикусили кожу сзади на шее. Это и стало последней каплей. Больше сдерживаться я просто не смог. Отдышавшись после оргазма, я выбрался из объятий горгульи. По телу волнами пробегала слабость, и я чувствовал легкое головокружение. - Мне надо в душ, – я встал и попытался идти, но чуть не упал от слабости. Ноги подгибались. Горгулья, не говоря ни слова, подхватил меня и понес на улицу, в большой бассейн. Прохладная вода быстро привела меня в чувство. - Зачем ты это сделал, Грэг? Горгулья сидел в воде, усадив меня к себе на колени. Он обнимал меня и, слегка шевеля крыльями, рождал в воде волну, ластившуюся к нашим телам. - Потому, что тебе это было нужно. А почему ты отказывался? Тебе ведь было хорошо. Почему? - Потому, – я разозлился на себя за слабость и на него за непонятливость и настырность. - Слышал такую фразу? Если б я имел коня - это был бы номер, если б конь имел меня - я б наверно помер. - Намекаешь на то, что я животное? – горгулья отстранился, заглядывая мне в глаза. - Нет, Грэг. Намекаю на то, что я, хоть и универсал, но лечь под тебя не смогу, а быть верхним не хочу. - Но, можно и по-другому. Можно, как сейчас. - Нет, Грэг. Лучше не надо. Это было хорошо, но однажды захочется большего, а это невозможно. Прости. Я не могу… - Я понял. Брезгуешь, – горгулья ссадил меня с себя и вылез из бассейна. Отряхнулся как большой пес. – Скоро рассвет. Тебе лучше вернуться в дом. С этими словами он взмахнул крыльями, поднялся в небо, сделал круг над домом и занял привычное место на крыше. - Я не брезгую Грэг! Честно! Я… Я… Я сам не знаю! Я, наверно, просто боюсь! Грэг! Горгулья сидел на крыше, повернувшись ко мне спиной, и не отвечал. До рассвета осталось не меньше часа, но я понял, что разговаривать со мной он больше не намерен. - Прости. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться домой. Я мужчина, взрослый мужчина, но отчего так хочется заплакать? Весь день я слонялся по дому, мрачный как призрак, распугивая слуг. Даже Эдвард не стал ко мне приставать с расспросами, а я все думал и думал о своем отношении к Грэгу. Меня явно тянуло к нему. Поначалу я видел в нем существо, которое может стать моим другом, но после сегодняшней ночи я понял, что это нечто большее. Меня к нему тянуло гораздо сильнее, чем я готов был это признать. Что это? Любовь? Извращение? Ведь он не совсем человек, вернее совсем НЕ человек. Почему? Неужели?.. Нет, только не любовь. Я не мог влюбиться в монстра. Или мог? За последние сутки я глаз не сомкнул и почти ничего не ел. Голова просто раскалывалась от мыслей, а вечер неумолимо приближался. Я ходил из угла в угол, из комнаты в комнату, и не знал, что делать. - Господин Данилин, уже пять, и мы уходим, – голос Эдварда вырвал меня из задумчивости. Уже пять? Боже. - Да, Эдвард, идите. Стоп. Эдвард. Его жена. Это идея. - Эдвард! – я выбежал из дома следом за слугами. – Вы говорили, у вашей жены бар? - Да, «Веселый пастух». Он маленький, на окраине поселка. - То, что надо. Как туда доехать? Я хотел бы прогуляться и выпить пива. Снабдив меня точными инструкциями, Эдвард уехал, а я помчался одеваться. В гараже я выбрал маленький белый Опель, проверив наличие бензина и убедившись, что он на ходу, я отправился прочь из дома. До заката оставалось около часа. Вы считаете, что я струсил? Да, я струсил. А как бы вы поступили на моем месте? Бар оказался небольшим, но очень уютным. Над головой бармена размещался огромный плазменный экран, по которому мужчины смотрели футбол, время от времени вскакивая и что-то громко крича. Я выбрал столик подальше от всех, в самом углу, и, заказав кружку пива, приготовился провести длинную ночь в этом месте. Прочие посетители сначала косились на меня, но постепенно они, увлеченные происходящим на экране, забыли обо мне. Крики, шум, смех - все это постепенно втягивало меня в атмосферу бара, заставляя мрачные мысли отойти на второй план. Я ничего не понимал в их разговорах, но общая атмосфера была настолько насыщена азартом, что я невольно тоже начал болеть за команду в синих футболках. Когда матч закончился под громкие крики и аплодисменты болельщиков, было далеко за полночь. Люди постепенно расходились, группами или по одному, и вскоре бар опустел. Я выпил всего две кружки пива, но на голодный желудок это произвело эффект не хуже водки, так что в голове у меня шумело довольно прилично. - У вас есть проблема? - к столику подсела слегка полноватая женщина лет сорока, в серо-голубом платье, с распущенными волосами цвета спелой пшеницы. Она говорила с сильно заметным акцентом. - Вы жена Эдварда? – высказал я свою догадку. - Да, - она рассмеялась. – Так какая Ваша проблема? В бар ходят, чтобы терять их. Любовь? - С чего вы взяли? - Такое грустное выражение лица у красивого мужчины может быть только из-за любви. Любите? - Не знаю. Я боюсь любить. - Почему? - Это больно. Когда нет взаимности, очень больно. - А она не любит? - Не знаю. Я боюсь, это просто страсть, скука и желание развлечься. И я… Я совсем запутался в себе и своих желаниях. - Если не знаешь, надо спросить. Просто сесть, взять ее за руку и спросить. Поговорите. Честность – это главное. - А если окажется, что я прав? Если это просто потребность тела, что тогда? - Жить. Принять и жить дальше. - Как просто это сказать. - Сделать трудно? - Очень трудно. Я боюсь. Я потер лицо ладонями, чувствуя, как хмель уходит. - Но Вы правы. Я сейчас приду и поговорю. Честно и открыто. Спасибо. Я поцеловал даме руку и поднялся. - Удачи. - Спасибо. Выйдя из бара, я сел за руль и помчался домой. - Вот сейчас я приеду, и мы поговорим обо всем. - Грэг! – выскочив из машины, я оббежал дом, но горгульи на месте, конечно, не оказалось. Вокруг царила мертвая тишина. На миг мне стало жутко. - Грэг! Нам надо поговорить! Тишина. Но в доме что-то стукнуло и заскрипело. - Грэг, не прячься, – я зашел в дом и начал методически обходить все комнаты, одну за другой, зажигая в них свет. - Да где же ты спрятался? На первом этаже никого не оказалось, так что я пошел наверх. За дверью моей комнаты мне почудился какой-то тихий стук, так что я, не раздумывая, открыл дверь и шагнул внутрь, поворачивая выключатель возле двери. - Грэг, почему ты… Горгульи в комнате не было, зато на меня смотрел человек в черном чулке, натянутом на голову. - Что за… Незнакомец выхватил пистолет и навел его на меня. В тот момент дуло пистолета мне показалось таким огромным, словно в меня целились из пушки. Я поднял вверх руки, показывая, что не вооружен. Грабитель помахал оружием, приказывая мне выйти, и я начал отступать в коридор, двигаясь спиной вперед, пока не уперся в стену. Пытаясь найти выход, я глянул в сторону двери, ведущей на улицу к бассейну. Она была так близко, всего восемь шагов, но какое это огромное расстояние, когда противник вооружен. Грабитель последовал за мной. Он явно знал о второй лестнице, потому что, пойдя в дверь спальни, двинулся к этому выходу, все так же не сводя с меня оружия. Не знаю, чем бы все закончилось, но тут со стороны большой лестницы, ведущей в холл, послышалось утробное рычание, от которого кровь застыла в жилах. Грабитель перевел оружие на новую цель, и я увидел, как дуло пистолета заходило ходуном. Оглянувшись, я сам чуть не задрожал от увиденного. Горгулья стоял на четвереньках, чуть разведя крылья в сторону и напружившись для прыжка. Глаза его горели красным светом, зубы оскалены и с них капает слюна. Хвост бешено хлещет из стороны в сторону. Такое увидишь во сне – и проснешься седым. Грабитель продолжал отступать, пока не уперся в дверь. Теперь ему надо было только повернуть ручку, и он окажется на свободе. Но прежде… Я увидел, как человек перехватил пистолет второй рукой и на миг замер. Осознание того, что он сейчас выстрелит, обожгло меня и я, не раздумывая, шагнул на линию огня, прикрывая собой горгулью. Дальше я видел все, как в замедленной съемке. Несколько событий произошло одновременно. Пистолет выстрелил, я почувствовал толчок и начал заваливаться назад. Боли не было. Я ее просто не чувствовал тогда, ошеломленный осознанием того, что в меня стреляли. Сзади взревел горгулья, перепрыгнув через мое, только начавшее падать тело, одним прыжком он достиг повернувшегося спиной грабителя и врезался в него, снося вместе с дверью. Человек дико закричал, и они с горгульей исчезли в дверном проеме. Тут же раздался второй выстрел, еще один человеческий крик ударил по ушам, но тут же оборвался. Я упал на спину и тут почувствовал дикую боль в животе. Туда словно залили раскаленный металл. Я схватился руками за живот, ощущая горячую влагу, растекающуюся по рубашке и, перевернувшись на бок, подтянул колени к животу в попытке уменьшить боль. Дальше время потекло, как и должно. Через пару мгновений рядом со мной опустился Грэг. Он схватил меня за плечи и тряхнул, приподнимая. Боль резанула с новой силой, и я заорал. Грэг тут же крепко прижал меня к своей груди. - Зачем? Зачем? Он укачивал меня, как мать ребенка, и повторял только это. Зачем? - Потому, что не хотел, чтобы ты пострадал, – я почти шептал, перебарывая очередной приступ боли, но он меня услышал. - Я камень! Понимаешь?! Камень! Что со мной могло случиться?! - Не знаю. Для меня ты живой. Зарычав, Грэг встал и поднял меня на руки. Я не смог сдержаться и застонал от боли. - Я отнесу тебя к врачу, – он двинулся наружу, стараясь нести меня как можно бережнее. - В деревне только старый доктор, - с трудом переводя дыхание, ответил я. – Лучше вызвать скорую. - Долго. Я сам тебя отнесу в больницу. - Не успеешь. Скоро рассвет. Оставь. Вызови скорую, и мне помогут. Вместо ответа горгулья раскинул крылья и, мощно оттолкнувшись от земли, взлетел. Всегда боялся высоты, а тут почувствовал облегчение. Сильное тело. Мощные крылья. Надежные руки. Он не даст мне упасть. С этой мыслью я и соскользнул во тьму. Очнулся я в светлом помещении. Пахло лекарствами. Надо мной склонилась миловидная женщина в белом колпаке и, улыбаясь, что-то произнесла. - Воды, – удалось мне прохрипеть с третьего раза. Девушка засуетилась, исчезла на миг, а появившись вновь с какой-то пиалкой, начала протирать мне губы смоченной салфеткой. От обиды мне захотелось плакать, и я вновь провалился во тьму. Следующее пробуждение произошло при тусклом освещении. Медсестра была другая, но напиться мне снова не дали. И опять провал. Так продолжалось еще пару раз, пока я, наконец, не пришел в себя настолько, чтобы остаться в этом мире. Как только доктора поняли, что я не умираю, первым делом ко мне пропустили полицейского с переводчиком. Они расспросили меня кто я и откуда. Кто, когда и где на меня напал. Я ответил честно и почти все. Только про последний эпизод смолчал. Сказал, что грабитель выстрелил в меня и убежал, что лица его я не видел из-за чулка на голове. Полицейский покивал и доложил, что грабитель мертв. Убегая с места преступления, он упал с лестницы так неудачно, что сломал шею. - А вот, кто доставил Вас в больницу, мы не знаем. Слуги утром нашли тело и вызвали полицию, а потом мы сопоставили Ваши приметы с неизвестным из больницы, и все встало на свои места. - Я тоже не знаю. Я помню, как упал, а потом - ничего. - Что ж, поправляйтесь. Не будем вам мешать. Когда полицейский ушел, из-за ширмы, отделяющей мою кровать от остальной палаты, показалась медсестра. Её специально приставили ко мне из-за того, что она немного знала русский язык. Девушка поинтересовалась, не надо ли мне чего. - Который час? – спросил я. - Шестнадцать тридцать. Скоро ужин. - Хорошо. А можно открыть окно? Душно. - Думать, можно. Второй не возражать. - Второй? - Ваш сосед. Он кома. Уже полгода. Доктор сказать, еще немного и отключать. Жалко. Красивый. Сестричка открыла окно, бормоча все это, и вышла, а я попытался понять, о чем она говорила. Видимо, ширма отделяет две кровати друг от друга. И мой сосед лежит в коме уже полгода. А вот что значит все остальное? Непонятно. Впрочем, это не так важно, как приближающийся вечер. Грэг наверняка захочет меня навестить, и сосед в коме меня вполне устраивает. Утро я встретил в самом скверном настроении. Грэг не прилетел. Я прождал его всю ночь, стараясь не заснуть. Читал вслух стихи из школьной программы, пел песни, тихо, конечно, но он так и не появился. Не пришел он ни на вторую ночь, ни на третью. Я весь извелся от мыслей. Может, он боится видеокамер? А может, я ему больше не нужен? Я стал настаивать на скорейшей выписке, но врач сказал, не раньше чем через две недели. Целых две недели в неизвестности! Я просто сходил с ума в этой палате. Я был готов сбежать из больницы. - Вот только начну более-менее прилично передвигаться и дам деру. - Что сказать? - Ничего, Марика. Это я так, просто. – Медсестричка чуть не уронила стойку с капельницей. Она сегодня была чем-то сильно взволнована. - Что-то случилось? - О, те осколки. Брат сказать триста лет. - Какие осколки? – сердце мое вдруг тревожно забилось. - О, да. Вы не знать. Вас найти утром. Вы лежать в осколках… как это… статуя. Брат говорить это изображение человек и дракон. Очень старое. Откуда оно, неизвестно. И вдруг возле самой больница. Метра двести. Мелкие–мелкие осколки. Только одно крыло дракон целое. - Крыло? – я почувствовал, что начинаю задыхаться. Слезы непроизвольно полились из глаз. - Он сказал, что нельзя уничтожить. Он обещал… Обещал! Я начал биться в истерике, понимая, что никогда больше не увижу Грэга, что никогда больше не испугаюсь его внезапного появления, чем он так любил развлекаться. Никогда! - Я не извинился! Грэг, я хотел извиниться! Помню, как Марика испуганно вскрикнув, выбежала, помню, как врач пришел и вколол мне что-то, видимо, успокоительное. Помню, как медленно тонул в трясине отчаянья, погружаясь все глубже и глубже, и понимая, что больше меня никто из нее не вытащит. Просто стало некому это сделать. Прошло две недели. Ни врач, ни Марика ни о чем не спрашивали. Домой я больше не просился. Приходил тот самый адвокат, интересовался моим здоровьем и спрашивал, собираюсь ли я продолжать жить в том доме, что достался мне по наследству. Я не хотел больше вспоминать о нем, не то что жить, но я помнил о своей семье, поэтому ответил, что вернусь туда непременно. Так же, как когда-то рвался домой, теперь я старался оттянуть момент своей выписки. Врач пока не возражал, но я видел, что это не продлится долго. Я начал потихоньку вставать и ходить. Медсестра Марика радовалась за меня, а я – нет. Моя жизнь замерла и превратилась в лед посреди лета. Однажды утром Марика пришла ко мне в палату вся в слезах. - Что с тобой? Кто-то обидел? Она отрицательно затрясла головой. - Нет. Его сегодня отключать. Доктор говорить - мозг умереть. Родственники дать согласие. - Жалко. Я прекрасно понимаю причину расстройства девушки. За две недели успел посмотреть на своего соседа и расспросить о нем Марику. Действительно красивый парень. Фотограф, но весьма спортивного телосложения. Темные волосы. Прямой нос. Нежное лицо. Тонкие кисти рук. Мечта любой девушки. И вдруг так нелепо. Автокатастрофа. Он ехал на мотоцикле, когда на перекрестке его сбил пьяный водитель. Двадцать восемь лет и всё, жизнь закончилась. Вскоре в палату вошел врач в сопровождении пожилой пары и молодых парня и девушки. Все пришедшие встали вокруг постели Габриеля, так медсестра называла его. Марика разрыдалась и выбежала из палаты. Молодая и пожилая женщины тоже обнялись, рыдая. Мужчины просто стояли молча. Молодой сжимал кулаки, а пожилой весь ссутулился и словно постарел прямо на глазах. Врач что-то сказал им. Молодой ответил и доктор начал по одному выключать приборы поддерживающие жизнь в фактически мертвом теле. Я очень хорошо понимал их и сочувствовал их горю. На их глазах умирал близкий человек, а они ничем не могли ему помочь. Последний рычаг, последняя кнопка и на мониторе над кроватью замолк прерывистый писк, сменившись свистом на одной ноте, пронзительным и страшным. А линия, раньше иногда вздрагивающая волной, превратилась в прямую. Конец. Женщина постарше схватилась за сердце, и ее вывели под руки молодые люди, а пожилой мужчина, хоть и пошатываясь, вышел сам. Врач протянул руку, чтобы отключить последний прибор, констатировавший смерть пациента, когда… Пип… Пип… Пип. Доктор замер, потрясенно глядя на экран. А там зеленая черта, только что прямая и бескомпромиссная, скакнула вверх, вниз, замерла и снова вверх, вниз. Врач что-то закричал и принялся нажимать сигнальную кнопку, вмонтированную в ручку кровати. Вбежала Марика, за ней еще несколько людей в белых халатах. Все что-то возбужденно кричали. Парня переложили на каталку и куда-то увезли. Мельком я увидел в дверях побелевших и испуганных родственников парня. Они, кажется, плакали, а я смеялся. Смеялся над собой, над врачами, над смертью. В этот момент я почувствовал, что все же живой. Через несколько часов моего соседа вернули опять в палату. Целый день от парня не отходили его родственники, смеясь и плача от счастья. И только, когда начало темнеть, врачам удалось их выставить прочь. Он все еще не пришел в себя, но теперь врачи уверяли, что он будет жить. И называли это чудом. Когда совсем стемнело, я подошел к окну. - Грэг. Я не знаю, слышишь ли ты меня, наверное, нет, но я очень благодарен тебе за свою жизнь. Надеюсь, ты сейчас в своем мире и счастлив. Я не знаю, есть ли у вас Бог, я бы помолился за тебя ему, но я буду молиться своему. Вдруг они окажутся знакомы, и наш передаст Вашему мои молитвы… - Большего бреда мне еще не приходилось слышать, – сиплый голос, раздавшийся сзади, заставил меня вздрогнуть и оглянуться. На меня смотрел давешний коматозник, насмешливо прищурив глаза. - Что, опять испугался? – по губам парня скользнула улыбка. - Простите? - Тебе не надо извиняться, хозяин. - Ты… Вы… Габриель? – я не мог поверить своим ушам. - Мне больше нравится Грэг. - Грэг. Ты… Я же… ты… Слов у меня не осталось, зато осталось много слез, которые я на него и выплакал. Рассвет мы встречали лежа в одной койке, обнявшись. - Грэг, мне так много надо тебе сказать. О многом спросить, а главное, объясни мне, как же так получилось, что это ты? Он прижал меня к себе покрепче. - Я чуть-чуть не успел. Совсем немного. Все что я смог сделать - это принять удар на себя, когда почувствовал, как крылья начали каменеть. Смерть тела освободила душу, но я не смог уйти, вернее, не захотел. Я все время был рядом, и как только получил шанс вернуться, воспользовался им. Я хочу остаться с тобой хозяин, если ты, конечно, не против. - Я только за. И если ты еще раз назовешь меня хозяином я… я… я тебя не поцелую. Вот. Когда врач вошел в палату, он нашел своих пациентов лежащими на одной кровати и весело смеющимися. Пробормотав что-то про бордель, он вышел, громко откашлялся, постучался и снова вошел. У русского парня были покрасневшие глаза, он явно недавно плакал, но он вообще какой-то странный, а теперь и второй тоже стал странным и непонятным. Ведь по всем законам природы он должен был быть мертвым, а он живет. Очень странно. Пациенты разошлись по своим койкам, и врач приступил к осмотру Габриеля. Вполне здоров. Несколько дней под наблюдением, и можно выписывать его домой. Вернее,.. врач оглянулся на русского парня, который уже крепко спал на своей кровати, трогательно подложив ладонь под щеку,.. вернее, выписать ИХ домой. Врач снова глянул на вышедшего из комы пациента, а Габриель, словно прочитав мысли врача, весело подмигнул ему. КОНЕЦ.