Нянька для поп-группы

Хозяин скользит сальным взглядом по вырезу на блузке и потирает руками, будто большая жирная муха. Он не сводит с меня глаз вот уже два часа, как его тощая жена с вечно недовольной гримасой на лице ушла за покупками. - Шевелись, Белоснежка, за третьим столиком ждут уже десять минут, - прикрикивает он. Ага, десять минут... Ноги гудят, больное колено на каждый шаг отзывается тупой болью, а в лицо дышит паром какое-то варево из тарелок на подносе. - Ты до сих пор не обслужила пятый? Задерживаю дыхание, чтобы ненароком не вырвало прямо на заказ, и быстро освобождаю поднос от тарелок, а нужно ещё забрать использованную посуду... Вот и конец смены. Хозяин сует мне в руки швабру и отвешивает легкий шлепок пониже спины. - Постарайся, Белоснежка! И я, прикусив губу, расплескиваю вокруг себя грязную воду. - Сегодня день зарплаты, - напоминаю я, когда хозяин гасит свет в ресторане. Он кряхтит, но лезет в карман за кошельком. Одна, две, три бумажки... - Держи, - с довольным видом кладет он мне на ладонь сумму в пять раз меньше обещанной. - Что это? - хмурюсь. Сегодня платить за комнату, срок последний. Не заплачу - ночевать буду на улице. - Как что? Честно заработанные. - Он ухмыляется мне двумя рядами жёлто-коричневых зубов. - А хотела больше, так стараться нужно было больше. - И кладет тяжелую ладонь мне на плечо. Все, как тогда... Все, как обычно... - Ну-ну, не строй из себя недотрогу. Сама не понимаю, как это происходит, но внутри словно паровой котел, в котором нарастает давление с сумасшедшей скоростью. Мгновение, другое и - Бам! - мне срывает крышу по-настоящему, и я сама не замечаю, как бью, бью, бью до исступления, до крови на костяшках, до тех пор, пока жирная туша не валится на землю, задыхаясь от поросячьего визга. - Стой, стой, все забирай! - стонет он, цепляясь за мою ногу, и сует, не глядя, свой кошелек. - Все забирай! Я отвожу кулак, но не могу разогнуть пальцы от судороги. Не хочу даже прикасаться к кошельку, но там деньги, без которых мне не выжить. Мои деньги. Беру только то, что мне причитается, а кошелек бросаю в вонючую кучу у ног. - Паршивая была работка, - говорю только чтобы снова выровнять дыхание. - Да и ресторан дерьмовей некуда. Ты, может, интерьер смени. А еще лучше закрой эту дыру на хер. Ухожу, а он визжит мне в спину, булькая собственной кровью пополам с соплями: - Тварь! Тебе все равно тут не выжить! Ну, это мы еще посмотрим. Такое мне говорит каждый второй мудак, встреченный на пути. Завтра нужно будет опять что-то искать, угрюмо думаю, пока пробираюсь закоулками к дому. Вокруг сухо, и пыль будто пропитала насквозь сам воздух, от чего трудно дышать и слезятся глаза. Чувствую себя присыпанной землей, которую не вымыть из складок кожи и не вытрясти из волос. Погребенная заживо. Уехать бы отсюда подальше... Вопрос решается даже быстрее, чем я думала. Когда я подхожу к дому, меня ждет запертая дверь и недовольный вопль из окна: - Иди-иди отсюда, куда шла. - Но сегодня только пятое! - кричу я, когда первое изумление проходит. - У меня есть деньги, чтобы закрыть долг, как мы и договаривались! В доказательство своих слов я достаю из кармана смятые бумажки, которые тут же выхватывает высунувшаяся из-за шторки узловатая рука. Наступает тишина, а потом на меня сваливается мой же рюкзак со всеми моими нехитрыми пожитками. - Вот и иди своей дорогой, - говорит хозяйка. - Правила изменились, теперь только оплата вперед, а заплатить ты все равно не можешь. Сил на недовольство не остается, и я закидываю рюкзак на плечо. Ночевать, видимо, придется на улице, а завтра... а завтра... Жизнь представляется мне воронкой, затягивающей в черноту все, до чего доберется. И я барахтаюсь изо всех сил, чтобы выплыть, но с каждым днем лишь все глубже и глубже увязаю, приближаясь к концу. Вот и еще одна ступенька вниз.