Змеиный глаз

Стефано навсегда запомнил тот день, когда в их городе впервые появился Мартин. Он был высоким, черноволосым и белозубым. Шлема не носил, повязывая голову платком, из под которого выбивались неровные лохматые пряди, лапал девок за округлые, крепко сбитые ягодицы, отчего не раз был бит мокрыми простынями по бесстыжей немецкой морде, и не знал меры в вине. В драке, как вскоре убедился Стефано, Мартин был столь же неутомим, как и в выпивке. А еще Мартин не обращал на Стефано никакого внимания: легкий поклон - дань уважения сыну нанимателя - скользнул глазами, и тот снова становился для него одним из многих. Светловолосый сын герцога даже не понимал, почему это его так задевало. Он ведь не был девушкой или уродом, чтоб на него пялиться. Ничего особенного: аккуратно подстриженные, выгоревшие за лето волосы, средний рост, обычное лицо с правильными, но незапоминающимися чертами. Способности тоже средние - читать-писать умел, считать в уме мог, карты хорошо понимал - и все. До великих изобретений не дошел, умных идей не придумал, вернувшись из университета, готовился стать примерным наследником и продолжателем дела отца-герцога. Наверное, все дело было в этом. В посредственности, которая тянется к яркому, ведь Мартин - невоспитанный, неграмотный, безродный - сумел за считанные часы стать героем всего замка. Он оказывался везде - в винном погребе, на кухне, во дворе, в комнатах слуг - и везде умудрялся стать своим, в то время, как Стефано иногда казалось, что слуги с трудом вспоминают его имя. Стефано ругал себя, но все равно старался оказаться поближе к Мартину. Он боялся признаться самому себе, что хочет, чтобы немец обратил на него внимание. Его терпение было вознаграждено. Однажды, когда наемники по обыкновению играли в кости, взгляд Мартина упал на герцогского сынка, который вот уже которую неделю ходил за ним как привязанный. - Присоединишься? - поманил он его рукой к себе. Как оказалось потом, зря поманил. Парнишка играть в кости не умел. Есть такие люди: им не везет в играх, и потому им вообще не стоит играть в них. В следующие полчаса Стефано проиграл не только все имевшиеся у него в распоряжении деньги, но и матушкин медальон, сапоги и куртку. К тому времени у костра собралась добрая половина отряда: всем любопытно было посмотреть на то, как Мартин разденет герцогского сосунка до исподнего. Через два круга ставить стало нечего. Стефано был красным от бешенства. Хриплое дыхание с присвистом прорывалось сквозь сжатые зубы. Наемники ухмылялись и отпускали грязные шуточки в адрес проигравшего. У Стефано жалко подрагивали уголки губ, и только Мартин оставался по-прежнему невозмутимым. - Похоже, у тебя больше нечего поставить на кон. Он подхватил бурдюк с вином с явным намерением направиться в сторону своей палатки. - Приходи, когда снова появятся деньги. И да, рубаху возьми, срам прикрыть, - Мартин нагнулся и, подобрав лежавшую тут же батистовую рубаху, небрежно бросил ее Стефану. Уши горели. Было трудно уходить, слыша за спиной унизительные шуточки. Стефан стискивал зубы и шел нарочито медленно.Невозмутимо. Как и подобает сыну герцога. Как ни странно, это сослужило ему хорошую службу - то, что он не стал возмущаться и кричать о нечестности, мужественно приняв проигрыш, несколько подняло его авторитет среди наемников. Поэтому, когда на следующий день он снова появился у костра, его встретили одобрительным свистом. - Я хочу отыграться, - решительно заявил Стефано. - Садись, - кивнул ему Мартин. - Еще пара дней, и мои ребята будут одеты не хуже придворных, так ведь? "Ребята" хохотали и расплывались в жутковатых щербатых улыбках. - Только ты и я, - вернул ухмылку Стефано. - Твои "ребята" меня несколько смущают. - Да чего их стесняться? Смотри, какие они славные, - Мартин обхватил рукой шею здоровенного верзилы, притягивая того к себе поближе. Верзила к столь пристальному вниманию со сторону командира не привык, но перечить не решался. - Посмотри на эти добрые открытые честные лица... - в это момент верзила окончательно оконфузился, испортив воздух с громким протяжным звуком, от чего смутился еще больше, став в одночасье пунцовым словно рак. Впрочем, не он один. Стефано к подобному был тоже не слишком привычен. - Я... я бы все-таки... - осторожно начал он, боясь ненароком сказать что-нибудь не то. Мартин поспешно поднялся. - Я не собираюсь тратить на тебя всю ночь. Идем. Его палатка располагалась на другой стороне лагеря, на достаточном удалении от костра, чтобы до нее не доносились вопли пьянствующей солдатни. В этом был свой плюс: Мартин в ночь перед битвой предпочитал спать, а не трахать обозных шлюх и пить крепкое вино. Он шел вперед, нисколько не сомневаясь, что герцогский сосунок идет за ним следом, стараясь не отставать и то и дело сбиваясь с шага на бег: Мартин ходил быстро и не любил ждать. Стефан шел за ним, отчаянно труся, - все-таки одно дело сказать, а другое сделать. Кто знает, как Мартин воспримет его поступок? Хорошо, если просто посмеется и выгонит, а если... О "если" думать не хотелось. Поэтому Стефан надеялся на лучшее. Вдруг удача повернется к нему лицом и он сумеет обыграть наемника? Они снова выбрали кости, потому что Стефано не умел настоять на своем, а Мартин не знал других игр. Исход игры был предрешен с самого начала: Стефано снова проиграл все. До исподнего. Сам Мартин остановился бы гораздо раньше, видя, что удача не на его стороне. Стефано же в силу молодости и положения в обществе останавливаться не умел. От злости и отчаяния Стефано кусал губы. Денег было жалко, но еще хуже было от осознания того, что Мартин над ним смеется. Если бы он не был так зол, никогда бы не решился на такое.Судя по поведению костей, Мартин если и не был импотентом, то женщины его невзлюбили основательно. А чем еще можно было объяснить его дьявольскую удачливость во всякого рода азартных играх? Возможно, таким образом небо намекало немцу, что, случись ему увлечься мужчинами, его бы ожидал куда больший успех, но мужчины его не привлекали.Зато привлекало золото и собственный интерес. - Натурой принимаешь? - спросил Стефано, стараясь, чтоб голос звучал как можно более непринужденно. - А то... - Ну тогда... - Стефан набрался храбрости и выпалил. - Ставлю себя. В университете Стефано, несмотря на свою застенчивость, успел приобщиться к "французской любви". Должно быть, благодаря ей, он никогда в жизни не решился бы подойти даже к продажной женщине. А тут все произошло само собой, несколько глотков вина, торопливые поцелуи, шепот... Стефано даже не успел ничего осознать. Потом было стыдно, Но постепенно стыд забывался, он даже научился получать удовольствие и искренне считал, что все это естественно и должно закончиться, как только он окончит университет и остепенится. Видимо, он все еще не остепенился. Стефано ждал ответа, медленно заливаясь пунцовым румянцем. Ставку Мартин принял. Слишком много выпито было в этот вечер. Выпито и сказано промеж его ребятами у костра. По всему выходило, что герцог не мог или не хотел платить по счетам. Или не сошелся с капитаном в цене. Поговаривали, что капитан сговорился с соседним герцогством о том, чтобы перейти на его сторону прямо во время штурма. И герцогского сынка прихватить с собой в качестве заложника. Не то, чтобы Мартину не нравилась эта идея, только вот капитан был всегда охоч до молодого мяса, как он называл всех этих мальчиков, которых таскал за собой в обозе, пока те ему окончательно не надоедали. Что потом случалось со всеми ними, Мартин никогда не задумывался. Немца беспокоило другое: послезавтра его ребятам предстояло штурмовать "Ласточкино гнездо". Так они прозвали между собой замок на горе. Он даже придумал, как обойти охрану около ворот. Только вот, если капитан уже обо всем договорился с хозяином замка, не окажутся ли его усилия напрасными. Должно быть, будет лучше заручиться своего рода гарантией выполнения обязательств: а герцогский сынок в таком деле только в помощь. Закусив губу, Стефано выкинул кости. И долго смотрел на них, не в силах поверить увиденному. Не может быть. Не может... Змеиный глаз. Стефано готов был расплакаться. Плечи юноши опустились, он нерешительно поднял глаза на наемника. - Это... все... - Остался еще мой ход. Мартин перемешал кости в кожаном стакане и с размаху опустил стакан на стол. - Поднимать? - Нет, - вздохнул Стефано. - И так все ясно. Действительно, все было ясно. Яснее некуда. Он голый, в грязной палатке, мужчина рядом явно не слишком трезв... Несколько не так все представлялось раньше, когда Стефано еще позволял себе мечтать. - Можно мне выпить? - тихо попросил он. Мартин смотрел на него, не моргая. Ему внезапно представилось, как это могло бы быть. По стенам палатки метались бы тени. Тусклый отблеск свечи выхватывал бы из темноты сплетенные потные тела. Мартин бы был сверху: принявший на грудь для храбрости, с вялым членом, пыхтящий и пытающий осуществить свое право победителя. Наверняка бы у Мартина ничего не вышло: из-за того, что Стефан казался ему малопривлекательным для подобного рода забав, из-за того, что он был сыном нанимателя, но вернее всего из-за того, что мысли Мартина целиком и полностью были заняты предстоящим штурмом. - У отца выпьешь. Одевайся. Только оказавшись у себя в комнате, Стефано смог прийти в себя. Идиот, какой же он идиот! Как вообще мог решиться на подобное?! Ему повезло, что наемник оказался достаточно здравомыслящим. Или... просто побрезговал. Когда он, путаясь в вещах, одевался, промямлив жалкое "спасибо", Мартин даже не удостоил его взглядом. И Стефано догадывался, почему. Все, с этого дня он станет примерным сыном и наследником. Никаких больше глупостей. Но сначала он напьется. Потом отдаст наемнику долг чести. Мартин сказал: "Послезавтра на рассвете у городских ворот." Стефано будет там, чего бы это ему ни стоило. Он докажет, что достоин называться сыном герцога. *** Оставшись один, Мартин некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи палатки, потом решительно, одним движением руки, сбросил со стола кожаный стакан. На костях выпали две единицы. Змеиный глаз. - Поровну. Каждый при своем. В этот день удача впервые изменила немцу. Изменила со светловолосым сыном герцога. Чертова продажная удача...